Страница 10 из 60
- Хантом? - удивилась я.
- Да, это его кличка со времен Академии, - стала обмахиваться горничная, - ну что разбегаемся? Дальше столовой или музыкальной комнаты я не уйду, а ты насладись балом.
Отказываться я не собиралась, и действительно, проводив Эсти в музыкальную залу, где на сцене выступал восхитительный тенор, очаровывая звуками своего дивного голоса безмолвно внимающих слушателей, покинула тетушку.
Дом герцогов Рэйджей был эдаким симбиозом Версальского дворца и Петергофа в миниатюре, мне с трудом удавалось не пялиться на дорогую обстановку или фрески, что оживали стоило вглядеться повнимательнее в картину эпического сражения или мифическое животное, которые были выписаны с такой точностью к деталям, что казались живыми. Напоследок я вышла на увитый плющом балкон и с наслаждением вдохнула свежий, пропахший горьковатой хвоей воздух, что ж - пора.
Посмотрев, как кружатся в незнакомых мне танцах пары, я несколько раз отклонила предложения с улыбкой попивая игристое и ссылаясьсь на недавнее вдовство, вынужденное ношение траура и отказ от мирских удовольствий, чем вызвала смех и встречные шутки столпившихся возле меня мужчин. Затем я сбежала в зал, где желающие сразиться на биллиарде облюбовали несколько столов, покрытых зеленым сукном.
Понаблюдав за игрой, я с удивлением признала Малую русскую пирамиду и Винт* в которых была если не мастером, то два из трех точно била без промаха. Сознательно провоцируя игроков, я слишком нежно сжимала кий или рискованно наклонялась над столом во время удара, привлекая распаленных алкоголем, азартом и вседозволенностью тайны масок идиотов. Затем играя уже в карты и шарады, я, как и прежде, держалась на грани фола, стремясь очаровать как можно больше мужчин, но не преступая грань дозволенного приличиями.
Я старалась избегать верхних этажей, запертых комнат или тайных альковов, где вовсю веселились менее благочестивые нессы. То тут, то там, разбросанные по темным уголкам и секретным закоулкам мелькали сплетенные в танце страсти тела, и я посчитала нужным ретироваться, дабы не быть замеченной. Я хотела пикантных слухов, а не скандала. Да и сбегать от навязчивой, удушливой толпы незамеченной, с каждым разом становилось всё сложнее. О вдовушке уже вовсю шептались, желая узнать кто же скрыт под маской.
Я кокетничала и флиртовала, покидая ту или иную залу под благовидным предлогом, мой план был прост - открыться и сбежать, словно Золушка, впрочем, туфельки я намеривалась оставить при себе. Это были удивительно удобные лодочки из чёрного бархата с пряжками из топаза - а в сложившихся обстоятельствах разбрасываться комфортной обувью не престало. А затем, появиться на каком-нибудь чопорном суаре под руку с тёткой и обливать презреньем всех тех, кто посмел её обидеть, нагнетая молчаливую тайну.
И всё шло прекрасно до тех пор, пока в великосветском прайде не появился новый хищник, куда опасней, чем все вместе взятые. Я узнала его сразу, и моё пугливое сердце на несколько мгновений зашлось в истеричном стуке.
Пронзительный, изучающий взгляд небрежно шарил по одетым в кружево пальцам, осторожно сжимающим бокал с ледяным вайном, задержался на крупном, каплевидном аметисте серьги, едва касающемся ключицы, и плавно перешёл на губы буквально проецируя на меня свои откровенные желания. Неосознанно я увлажнила пересохшие губы, ощущая вкус терпкого вина и пряных специй, щедро добавленных в пунш.
Рассекая людское море, он оттеснил особо прытких из моих кавалеров и практически силком утащил меня из залы, обжигая горячими пальцами сквозь тонкую ткань. Кто я такая чтобы противится мужу? Он ничего не говорил, ну а я не смела, ожидая вспышки гнева. Казалось, Айзек протянул ко мне удушливые щупальца, лишающие воли и сил сказать нет, но вдруг меня отпустило, словно пал и разбился на тысячи осколков рабский ошейник страха.
Ну не убьет же он меня в самом-то деле?
Если только сожрет, взгляд был такой плотоядный, что моё предположение вполне могло оказаться правдивым:
- Несс, - наконец обратилась к нему я, останавливаясь в центре картинной галереи и высвобождая руку, расплетая наши пальцы, - куда вы так настойчиво меня ведете? Я, право слово, растерялась, но ведь конечная цель существует?
- Безусловно, - улыбнулся он, демонстрируя белоснежный оскал, - нам туда.
И правда, через пару метров от того места, где я буквально пустила корни, виднелась закрытая дверь. Её нахождение в картинном зале интриговало, и я позволила любопытству
взять вверх над осторожностью, несмело ступая за уверенно шагающим в раскрытый тёмный зев Зеноном. А когда мы поднялись по узкой лесенке на самый верх мему взору открылась потрясающая картина.
Благодаря игре света, оптической иллюзии и механического гения - крошечная комната представляла собой внутренность гигантского калейдоскопа. Пол, потолок и стены преломляли свет, отражая картины, небо и людей, то есть нас. Удивительно и причудливо, невероятно и головокружительно - во все глаза я наблюдала за малейшим смещением граней и получившимся рисунком, меняющимся вновь и вновь.
Сочленение между шеей и плечом опалило осторожным поцелуем, и еще одним, и еще.. .так приручают свободолюбивую птицу, осторожно, но неумолимо. Я откинулась на широкую грудь супруга, наслаждаясь его силой и растекающимися волнами небывалого удовольствия, да что, чёрт меня дери, они добавляют в это вино?
Айзек развернул меня лицом, приподнял вуаль и припал к губам, врываясь словно пожар в засушливый лес, сметая на своём пути все преграды, не щадя и не размышляя. Его руки шарили по моему телу, умудряясь находить все чувствительные точки сразу, грудь болезненно ныла, царапая острыми сосками подкладку платья, а влажное напряжение в трусиках грозило перерасти в бушующий оргазм, лишь от его поцелуев.
Не заморачиваясь крючками, он просто освободил грудь из корсета платья и впился ртом, одаряя лаской то один, то другой сосок, не забывая при этом мять мою попку. Мне казалось, отпусти он меня, и я шмякнусь ему под ноги, изнывающая и влажная от желания, готовая на всё.
Я потянулась к шейному платку, заколотому крошечной булавкой, и расправляя шелк стала расстегивать петли сорочки, одну за второй, третью за четвертой. Мои дрожащие пальцы накрыла твердая ладонь, и он отстранился. Даже сквозь маску я видела недовольный прищур его глаз. А затем герцог будто что -то для себя решил, отпуская, позволяя, и я долгожданно распахнула сорочку приникая губами к чуть солоноватой коже груди.
В разрезе горловины мелькнула деталь татуировки, и я прикусила место, на век испачканное чернилами. К этому моменту уровень мужского интереса был столь высок, что практически прорывался с боем на свободу, и я сжала тугой ствол сквозь ткань мужских бриджей, одновременно обводя языком чернила. Айзек застонал.
А затем развернул меня к себе спиной и прижал к прозрачной стене башни, впечатывая меня голой грудью в стекло, и после задрав юбку вонзился, пришпиливая словно распластанную бабочку - булавкой. Он вбивался в меня медленно, продлевая удовольствие и агонию, сминая клитор волнующими движениями, проводя по тонкой грани удовольствия и боли. Раз за разом подводя меня к краю, но не отпуская, дергая за ниточки, мастерски, как опытный кукловод.
И вдруг раздался хлопок и темное небо расцветили тысячи разноцветных огней, гаснущих и загорающихся вновь, умирающих и возрождающихся, как мы. Я с предвкушением и легкой тревогой наблюдала как толпа людей, стоящая прямо под нами, на освещенном факелами и фейерверком огнями, наблюдала за салютом. Острое удовольствие запретного щекотало нервы, и пусть умом я понимала, что увидеть нас они не смогут, адреналин, будто пузырьки в шампанском, бурлил и лопался в крови добавляя к удовольствию слияния все иновые и новые оттенки.
А затем я кончила, колотя по стеклу и требуя еще. Зенон смял мою грудь вторгаясь в последний раз и замер, тяжело дыша мне в шею.
Потом последовала возня, он оправил мне юбку и взбил рукавчик, я тем временем заправила грудь и опустила взгляд на внушительное достоинство супруга, едва ли опавшее после вспышки нашей страсти: