ПЕС

– Сыну восемнадцать. Наркотики, оружие?

– Нет. Много возни. Да и шум по всему управлению. Сыграй на гормонах. По позорной статье. Авторитетному отцу сын насильник не в масть. На нарах. Должен клюнуть.

– А если не клюнет?

– Не клюнет, значит сядет сынок.

– Принято. Оформляем по полной.

– Да. Но учти. Этот Казимов, хоть и матерый, но волк. Падальщик. Мне нужен медведь.

Олег снова углубился взглядом в досье. Генерал ему не мешал. Он давно приметил этого прыткого, сообразительного белолицего. Он даже думал именно в него, в Олега, переселить свою шаманскую душу, когда тело Бессонова совсем состарится.

– Кто именно? – спросил майор. – Тут несколько фигурантов, подельники, спонсоры …

– Главный, – перебил его генерал.

– У! – вырвалось у Олега. – Саида эль Шахина полмира ищет. Куда нам?

Семён Гаврилович пристально смотрел на подчиненного. Его взгляд причинил неосторожному подчиненному, чуть ли не физическую боль. В итоге майор не выдержал.

– Я понял, товарищ генерал. Будем работать.

– Олег, – не меняя выражение лица, сказал Бессонов. – Организуй мне встречу с Казимовым.

Глава 4

Шах негромко постучал в дверь. За спиной он прятал наспех сорванный под окнами благоухающий букет сирени.

– Да, – услышал он звонкий голос Светланы Борисовны.

– Светочка, я к тебе, – лицо Гайанского расплылось в сладкой улыбке. – Вот.

Он достал букет. Бело фиолетовые ветви моментально наполнили душный кабинет ароматами весны.

– Есть куда поставить? – спросил он, не давая женщине опомниться.

– Гайанский, как это понимать? – возмутилась директриса.

В голосе лязгали металлические нотки, а лицо выражало разом раздражение, гнев и протест. Но наметанный глаз оперативника и знатока женских заморочек, заметил на ее лице пробежавшую тень улыбки.

– Убери немедленно. Вечером Маше отнесешь, – продолжила Светлана.

– Какой Маше? – искренне удивился Птаха. Он себе даже представить не мог, что малахольный художник, в теле которого он сейчас пребывает, мог быть женат.

– Гайанский, не прикидывайся. Вчера ты чуть ли не в петлю лез, а сегодня не можешь вспомнить. Оставь эти понты.

– Какие понты? – майору было невдомек слышать от директора художественной школы зековскую феню.

– Так! Все, – потеряла терпение директриса. – До свидания. Топай домой.

– Я, как бы, уже дома, – снова улыбнулся Шах.

– Да? – растерялась Светлана Борисовна. – А, ну да.

Заразившись доброй, по детской наивной улыбкой Шаха, женщина непроизвольно улыбнулась в ответ. Неожиданное внимание мужчины было безумно приятным. За годы брака она успела от этого отвыкнуть.

Светлана попыталась скрыть свою секундную слабость. Она уткнулась в лежавшие на столе документы, делая вид, что внимательно читает методологический план третьего класса. Этот жест окончательно выдал ее смущение, чем майор не преминул воспользоваться.

– Куда букет пристроить?

– Что? – серьезным тоном спросила директриса. – Кинь на стол. Тетя Рая придумает что-то.

Птаха аккуратно положил букет на край стола.

– Света, может, сходим куда-то? В кино там, или в ресторан? Не знаю, где сейчас принято на свидания…

– Какое свидание, Гайанский? – начальница раздраженно бросила документ на стол. – Ты женат, я замужем. Брось эти глупости!

В голове он услышал крик Гайанского: «Ведешь себя как подросток. Позор! Ты хоть знаешь куда лезешь?»

– Света, я же так, пообщаться, – сказал Шах, пытаясь не обращать внимания на протесты художника запертого в зазеркалье. – Я же вижу, дома не все в порядке. Ты, шикарная женщина …

– Не твое дело, – перебила его женщина. Она произнесла эти слова медленно, чуть ли не по слогам, вложив в каждый звук нескрываемую ярость.

– Извини, я не прав, – попробовал Птаха, понимая, что момент упущен и его шансы упали до нуля. По крайней мере, на сегодня.

– Пошел вон, – не меняя интонацию, прошипела Светлана, но взяв себя в руки, добавила своим обычным голосом. – Ты свои проблемы реши.

– Ладно, – сказал мужчина, примирительно выставив перед собой ладони, и пятясь к дверям, – я понял. Еще раз извини. Но, знай: ты мне не безразлична.

Он вышел и быстро закрыл за собой дверь, понимая, что Светлана снова разозлится.

«Куда ты вообще полез с этим букетом? Она респектабельная, замужняя дама …» – услышал Шах в своей голове.

«Заткнись!» – ответил майор.

«Вот это нахальство! – возмутился Гайанский. – Забрал мое тело, портишь мне репутацию, еще и рот закрываешь!»

Майор промолчал, пытаясь контролировать свою реакцию на истерики малахольного. Гайанский расценив это как маленькую, но победу, продолжил.

«Она замужем, и муж у нее … – голос в голове стих, художник подбирал формулировку. – Короче, про таких говорят, как за каменной стеной»

«Ну и что? – мысленно спорил с ним Шах. – Я же вижу, она несчастна».

«С чего ты взял? Да, муж ее постоянно на работе. Да, пару раз орал на нее здесь, в школе …»

«Как орал?» – встревожился Птаха.

«Так. Орал. Что-то она там … короче не знаю. Но орал он так, что стекла вылетали. И коровой, и дурой называл. Говорит: «Мозгов как у клочки». А другой раз так дернул ее за локоть. Она с лестницы чуть не полетела»

«А вы что? – возмутился майор. – Неужто, некому было за женщину заступиться?»

«Ага, с ним только свяжись. Да и нравится ей это. Наверно. Иначе бы ушла»

«Может, боится. Может если бы кто заступился к тому бы и пошла»

«Да ну, брось. Она мужа своего любит. На другого не посмотрит»

«Не разбираешься ты, малахольный, в женщинах. Давай так: если она сирень в школе оставит, значит с ней все в порядке, и я теряю к ней интерес. Если нет, то … короче, сам понимаешь»

«В порядке у нее все. И зачем ей твой веник?» – мысленно удивился художник.

Вечером, закрывая парадную дверь школы, они наблюдали, как Светлана Борисовна садится в подъехавшую Шкоду. Из фирменной сумки Балдини торчали ветки сирени.

***

Птаха с любопытством и тревогой наблюдал, как Светлана садится на переднее сидение легковушки. Красивая, обаятельная женщина покорилась судьбе. Даже не судьбе – привычке. Когда-то этот человек, который сейчас был ее мужем, чем-то ее покорил, очаровал, околдовал. Но это оказалось обманом, или самообманом. Так или иначе, она, определенно, была несчастна.

Ему бросились в глаза номерные знаки авто.

«Что это за номера такие?» – мысленно спросил он художника.

«Так это муж за ней приехал! Я же говорю: куда ты лезешь?» – ответили тот из подвала.

«А кто у нас муж?» – поинтересовался майор.

«Полицейский. И не простой. Вроде, зам. самого, – ответил учитель. – Не лезь, слышишь, я тебя прошу. Ты знаешь, что он может с тобой, то есть со мной сделать?»

Шах ничего не ответил. Он прикидывал открывающиеся перспективы. План действий обретал более-менее различимые контуры. Как бы ему не хотелось впутывать посторонних, и не просто посторонних, а симпатичных ему людей, интуиция подсказывала, исполнить все чисто не получится. Тем более в такие короткие сроки.

От тяжелых мыслей его отвлек резкий скрежет тормозов. Между входом в школу и сквериком, откуда накануне полицейский экипаж разогнал припозднившихся шалопаев, остановился пижонский внедорожник. Майор узнал его сразу.

– А, вот и любитель ездить по газонам, – сказал он вслух. – Не понятливый оказался.

Из машины вышли трое: лысый здоровяк в черной куртке, долговязый блондин, стриженный ежиком, и, толстячок собственной персоной. У последнего, и без того толстое лицо, распухло. От разбитого носа под глаза пошли синяки, от чего он стал похож, и фигурой и лицом, на японского борца тяжеловеса. Переносица была скрыта под повязкой из пластыря.

«Майор! – умолял из подвала Гайанский. – Звони в полицию! Пока они нас не покалечили!».

Птаха ничего не ответил. Он открыл дверь, и вышел навстречу троице.