Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 10



Но, беспокойство не проходило. Свет он не включил, побоялся. Лучи могли выдать его, просочившись сквозь щели. Через пять минут, не выдержал, и щелкнул переключателем. «Надо найти что-то увесистое, – шептал ему страх. – Арматуру, трубу или, на крайний случай, швабру» В скудном свете, энергично перебрал старье, детали поломанной мебели, смятые ведра, пришедший в негодность инструмент. Ничего подходящего. Перекладывая ящик скарба, мужчина почувствовал, как под ногами что-то прогнулось. С ужасом, ожидая увидеть под собой сам ад, мелено опустил глаза. Юрий стоял на металлическом люке. Застыв, Гайанский разглядывал под собой прямоугольный контур. «Еще один подвал? Никто мне не говорил о нем»

Рациональная часть умоляла его оставить все как есть, дождаться утра, и привести сюда сантехника Иваныча. Уж он то, все ходы выходы знает. Но другая часть, как, ни странно, самая трусливая, гнала его как можно дальше от хулиганов, в безопасное и надежное место.

Трусость победила. Недолго раздумывая, Юрий Евгеньевич потянул крышку и тут же, отпустил. Из щели на полу пробивался свет. По легкому мерцанию художник догадался, свет электрический.

Гайанский задумался. Что же там может быть? Заброшенный погреб? Вряд ли, ни запаха сырости, ни ветхости нет. Техническое помещение? Тоже вряд ли, тогда бы через его мастерскую ежедневно шныряли сантехники, электрики, и прочие «специалисты». Что же это? Бомбоубежище? Точно, бомбоубежище. «Как у Высоцкого, на случай ядерной войны, – думал учитель.– Поэтому и сухо, и затвор, и электричество!» Осенившая догадка развеяла сомнения. Он уверенно взялся за ручку. Люк подался на удивление легко. Прямо под ногами начиналась железная лестница, сваренная из толстых металлических прутьев и выкрашенная в ярко красный цвет. Удивительно, но на вид краска была свежей. Ни обшарпанная, ни стертая, казалось, ее нанесли не больше недели назад. Хотя толстый слой пыли и тонкие нити паутины указывали на то, что красили очень давно.

Юрий обреченно вздохнул и шагнул вниз.

***

Освещения хватало на полкомнаты. Подвешенный к потолку абажур в виде широкого железного конуса, лениво лил густые, желтоватые лучи. Гайанский ожидал найти здесь горы мебели, матрасов и прочего хлама. Но просторное помещение оказалось совсем не похоже на бомбоубежище, во всяком случае, так, как он себе представлял. Серые бетонные стены, ровные и гладкие. Кое-где, оставались выпуклости – следы от опалубки. Вдоль потолка тянулись четыре ригеля, укрепленные стальными шпалами. К одной из таких шпал и был грубо привязан железный абажур. Из-за ширины помещения создавалось впечатление, что потолок низкий. Оказавшись на сером, пыльном полу, Гайанский пригнулся. Но, посмотрев вверх, с удивлением обнаружил, высоты более чем достаточно, чтобы встать в полный рост.

Посередине, в нескольких шагах от лестницы, прямо под лампой, стояла железная койка. Рядом табурет. К стене напротив, шагах в десяти, был привинчен умывальник. Выше зеркало.

Гайанский огляделся. Стоя у лестницы и опасливо вглядывался в темные углы, он боялся шагнуть дальше.

– Здравствуйте! – крикнул он темноте.

В замкнутом пространстве голос прозвучал глухо, как-то придавлено. В ответ из умывальника капнуло. Тихий удар воды об эмалированную жесть прозвучал как неосторожный рядник. Как будто кто-то брякнул колокольцем и, испугавшись, тут же зажал его в ладони. Гайанский вздрогнул. Еще минуту он, не моргая, смотрел на умывальник.

Из умывальника снова капнуло. На этот раз звук не напугал, скорее наоборот, повторяющейся последовательностью, придал уверенности. Учитель приблизился к источнику звука. Изящный медный барашек указывал на внушительный возраст устройства – прошлый, а может и позапрошлый век. Гайанский, судорожно копался в памяти, пытаясь вспомнить, когда же в родном городе появился централизованный водопровод. Файл с этими данными куда-то подевался, или вовсе отсутствовал. Это его разозлило. Он поднял взгляд на зеркало, висевшее над краном. Увиденное сковало тело путами ужаса.

Зеркало оказалось окном в другую комнату. Даже не окном, а окошком, из-за небольших размеров, сантиметров сорок в диаметре. В нем Гайанский видел отражение этой же комнаты, но … живой. Железная койка находилась на том же месте, только по-армейски заправлена белоснежным, накрахмаленным бельем. На спинке из зеленых прутьев, висел выглаженный офицерский китель. Под ним стояли, до блеска начищенные, хромовые сапоги. На табурете – портупея.

Гайанский нервно оглянулся. Он по-прежнему находился в сером подвале. За спиной, обнажив пружины, скучал скелет койки и одиноко громоздился обшарпанный табурет. Но, стоило взглянуть в зеркало, взору представали заправленная кровать и гордый дифрос.

Мужчина зажмурился. Замотал головой, прогоняя прочь навязчивую галлюцинацию. Затем снова посмотрел в зеркало. Оно по-прежнему оставалось окном в другой, неизвестный ему подвал. Серые стены, железный абажур, заправленная койка, табурет. Все это искаженное отражение. Но что-то было не так. Когда смутные сомнения собрались в осознанную мысли, новая волна ужаса накрыла учителя. В зеркале не хватало его собственного отражения.

Очевидная догадка, как пинок телохранителя, оттолкнула учителя от зеркала. Гайанский в панике оглянулся. Все было на своих местах. Значит, опасности нет. Он неуверенно поднял одну, потом вторую руку. В зеркале ничего не происходило. Он помотал головой, подпрыгнул. Ничего. Там, в той комнате его просто не было. «А может, и здесь меня нет?» – усомнился художник, и настороженно взглянул на свои ладони.



«Есть, – обрадовался художник. – Пока есть». Снова приблизился к зеркалу и присмотрелся. На табурете, кроме портупеи лежал офицерский планшет и кобура. На кровати, ближе к кителю, виднелась фуражка. Китель с золотыми погонами. Учитель различил две синие полосы и звезду. Мужчина ухмыльнулся. Собственного отражения там по-прежнему не было. «Меня нет. Нет, – в какой-то странной эйфории думал Гайанский» Он подпрыгнул. Взмахнул руками. Потом еще раз.

«Ха. Нет. Все. Меня нет». Свернул две дули и показал зеркалу. Скорчил рожу. Надул щеки, высунул язык и, засунув пальцы в рот, потянул в разные стороны. Этого показалось мало. Гайанский, вспомнив детские дразнилки, снова засунул в рот оба безымянных пальца. Растянул губы, одновременно, большими пальцами стягивая кожу из-под глаз. Получилось занятно, как ему казалось. Надеясь, все-таки увидеть отражение, он уперся лбом в холодное стекло зеркала.

В этот момент, случилось невероятное. В зеркале появилось лицо. От неожиданности Гайанский отшатнулся и, потеряв равновесия, упал на пятую точку.

– А, малахольный. Здорова! – сказало лицо и широко улыбнулось – Чего так долго?

Из зеркала над умывальником с ним разговаривал человек. Лицо. Прошло несколько секунд, прежде чем до учителя это дошло. Здесь его нет, и быть не могло. Гайанский на всякий случай обернулся. В подвале, кроме него самого, не было никого. Этот кто-то существует только в зеркале, или в его воспаленном мозгу.

На человеке из зеркала была белая сорочка. Массивная шея, крупный мясистый подбородок с ямочкой на которой, после бритья оставалась пена. Широкий нос, колючие глаза с прищуром внимательно смотрели на сидевшего на полу учителя.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался учитель.

Человек в зеркале на секунду исчез, потом снова появился, энергично вытирая лицо вафельным полотенцем. Юра продолжал сидеть на полу. Набравшись храбрости, нерешительно спросил:

– Простите, вы это я?

Отражение застыло с легким недоумением на лице.

– Ты кого в зеркале видишь?

– В смысле?

– Поразмысли! – в рифму, ответило отражение. – Что за вопрос?

Лицо снова исчезло. Учитель медленно, опасаясь нового сюрприза, поднялся с пола. В зеркале крепкая фигура в белой сорочке и в военных галифе с лампасами, стояла спиной к зеркалу. Человек с той стороны снимал с плечиков китель. Пока учитель пфтался сообразить что происходит, отражение успело надеть сапоги. Почувствовав любопытный взгляд, он повернулся к художнику. Волевое лицо освятила добрая улыбка.