За Золотым мостом

– Твои родители, значит… – пробормотал незнакомец.

– Да, мои родители. – Я дерзко пожала плечами, стараясь при этом не разлить воду. – Можешь прислать нам открытку на Рождество, как выберешься отсюда.

Мой сарказм пленный воспринял с пренебрежительным фырканьем. Но что-то изменилось в том, как он смотрел на меня. Мне был знаком этот взгляд. Как правило, так смотрели взрослые, для которых я была всего лишь ребенком, а не равным им собеседником. Ничего так не выводило меня из себя, как это. В конце концов, я была в несколько раз старше, чем большинство взрослых, с которыми мне доводилось пересекаться. И, хотя я уже успела к этому привыкнуть, по каким-то причинам меня нервировало то, что этот незнакомец, закованный в цепи, не воспринимал меня серьезно.

– Так ты хочешь пить или нет? – спросила его я. Уголки его рта приподнялись, но в его глазах сияла жесткость, заставившая меня содрогнуться.

– Сначала ты, – попросил он тихо.

Я нахмурилась:

– Думаешь, я ее отравила?

Ноль эмоций. Только холодный блеск в его глазах. Он, должно быть, обладал чудовищным самоконтролем, раз смог спустя целую неделю без воды устоять и не припасть тут же губами к прохладной жидкости.

Покачав головой, я сделала то, что он просил, и демонстративно сделала большой глоток.

– Доволен?

Он улыбнулся и кивнул с таким милосердным видом, будто сделал мне одолжение. Я поборола желание просто выплеснуть ему воду в лицо и поднесла кружку к его губам. Незнакомец отпил. Без спешки или жадности. И все это время он смотрел на меня. С каждым глотком я чувствовала себя все более неуютно. Но почему вдруг? Незнакомец был связан, беспомощен и зависел от моей благосклонности.

«Может быть, все совсем не так…»

Его слова…

Мои инстинкты будто с ума посходили и били тревогу так громко, что мне захотелось тут же сбежать. Как только он закончил, я удрала к своей сумке.

– Еще я принесла тебе поесть, – пробормотала я, выискивая крекеры, которые упаковала ранее.

– Не стоит. Воды достаточно.

В ошеломлении я обернулась. Почти готова поклясться, что увидела тень отвращения на его лице. И правда! Да, это были всего лишь крекеры, но если бы я несколько дней ничего не ела, то съела бы даже картонную коробку за милую душу. Но если ему так хочется голодать – на здоровье.

– Для человека в столь затруднительном положении, как у тебя, ты слишком придирчив, – сказала я обидчиво неблагодарному типу.

Он рассмеялся:

– Откуда тебе знать, что я не как раз там, где хочу быть?

Да, определенно! Его высокомерие зверски выводило меня из себя, и я была близка к тому, чтобы дать ему оплеуху подходящим ответом. Но кое-что сдерживало меня. Тихий голосок в моей голове предупреждал о том, что его слова могли быть не просто надменным блефом. Он намеренно позволил взять себя в плен? Не может быть… или?

Раздраженная собственной неуверенностью, я бросила на стол набор первой помощи, который в последний момент засунула в свою сумку перед уходом. Обычно я использовала его для того, чтобы обработать раны братьев. Благодаря нашим родителям каждый из нас знал основы оказания первой помощи. Кроме того, Адам и Ник почти всегда приходили ко мне, когда они снова разбивали друг об дружку себе головы. Они оправдывали свои визиты тем, что после моей работы оставались самые незаметные шрамы. Хотя, возможно, мои братья просто ценили то, что я была не такая, как Дженни или наши родители, – я не высмеивала их за нытье.

Незнакомец следил за каждым моим движением. Когда я приблизилась к нему с дезинфицирущим спреем и парой компрессов, в его глазах впервые читалось что-то в духе вполне искреннего удивления.

Я указала на его лоб:

– Можно?

– Они узнают, что ты была здесь, – подметил он.

Я сразу поняла, кого он имел в виду. И в самом деле, мои родители пришли бы в бешенство, узнай они о моей самаритянской вылазке. Но навряд ли дезинфицирующее средство могло сделать положение дел еще хуже.

– Я это понимаю, – ответила я сухо и стала осматривать его лоб, не ожидая больше его разрешения. По иронии судьбы, то, что он стоял на коленях, было идеальным положением для того, чтобы лечить незнакомца. Я осторожно убрала его волосы из раны. Они были почти такого же цвета, что и запекшаяся на них кровь. Незнакомец ни на секунду не спускал с меня глаз.

– А еще они найдут твое тайное убежище.

Это звучало как предупреждение из лучших побуждений, хотя его тон был слишком безучастный, чтобы сойти за заботу.

На этот раз я не позволила себе угодить в ловушку и умолчала информацию о том, что убежище принадлежало вовсе не мне. С Ником и Адамом незнакомец был уже знаком, так что я не хотела втягивать сюда еще и Мо. Вместо этого я крайне наигранно стала сокрушаться:

– О нет! Об этом я не подумала! Как же мне теперь дальше жить без ежедневных вылазок через пыльный подвал?!

Этим я заставила своего пациента рассмеяться.

– Понял. Так ты просто случайно пробегала мимо, словно маленький котенок, ищущий приключений?

Я фыркнула. Серьезно? Что это было за дурацкое сравнение такое?

Покачав головой, я принялась оттирать кровь с его лба и затем продезинфицировала рану. Она была относительно длинной, но не особо глубокой. На его месте мои братья уже начали бы ныть. Незнакомец же и глазом не моргнул. И снова маленькая деталь, которой я могла пополнить исследовательский лист. Точно как и его возраст. По внешним признакам незнакомцу можно было бы дать чуть за двадцать. Но если он был действительно как мы и я правильно подсчитала, то, значит, ему было уже далеко за двести лет. Также в мой список попал узкий шрам, что я обнаружила, смыв всю кровь.

Он проходил диагональю через бровь незнакомца и немного продолжался на его скулах. Должно быть, когда-то это было тяжелым ранением, и едва можно было поверить, что причиной его возникновения стал несчастный случай…

Сквозь мои пальцы я видела блестящие темные глаза. Золотые крапинки в них были вблизи еще более завораживающими. Это и правда выглядело так, словно его глаза светились изнутри.

– У тебя есть имя? – спросила его я. Настало время идти в наступление. В конце концов, не могла же я вечно оставаться здесь внизу.

– У меня много имен.

Это безумие. Его самодовольное поведение медленно начинало меня бесить. Если он не хотел мне ничего рассказывать, он мог бы просто помолчать, не так ли?

– Речь не об оскорбительных прозвищах, – пробормотала я надменно, пока осматривала его голову на предмет наличия переломов. Поскольку он, похоже, снова издевался надо мной, я завершила осмотр несколько грубее, чем делала это обычно. Мой пациент отреагировал тихим шипением. Ага, значит, он был в состоянии чувствовать что-то такое, как боль. Удивительно, незнакомец не стал сыпать на меня обвинениями.

Совсем наоборот, он выглядел так, словно моя импульсивность ему даже понравилась – словно ему бросили вызов.

– В таком случае тебе можно называть меня Ноаром.

Значит, Ноар…

Погодите-ка! Мне… можно было называть его Ноаром?! Я потрясенно пялилась на него. Связанный и раненный тип вел себя как хозяин дома. Это чертовски злило и в то же время заставляло меня чувствовать такое смущение, которое я никогда не испытывала до этого. Он заставлял меня чувствовать себя невероятно наивной в его присутствии. И это чувство очень мне не нравилось.

Чтобы снова прийти в себя, я сконцентрировалась на своем задании. Так что я достала из своего набора для первой помощи пару стягивающих пластырей и начала соединять ими края его раны.

– Ладно, Ноар, – его имя я выделила особым ударением, ведь я не знала, действительно ли так его звали. – Ты здесь, потому что ты хочешь быть здесь. И ты ждешь чего-то, о чем я узнаю, когда придет время. И все это потому, что кто-то потерпел неудачу, а кто-то другой преследует нас.

Краткое обобщение того потока информации, которым он любезно одарил меня.

Ноар выглядел абсолютно непроницаемо: