Неприкосновенный запас

- Граждане! Прошу освободить помещение!

Никто не откликнулся. Те, кто спал, продолжали спать, а кто бодрствовал - не обратили на него внимания.

- Ну сосни маленько... - приговаривала мать.

Директор выждал и повторил:

- Прошу вас, освободите помещение.

Один из стариков заворочался и, приподнявшись на локте, спросил:

- Ты чего раскричался? Зачем тебе помещение?

- Оно подлежит уничтожению, - пояснил директор.

- Зачем же уничтожать, если оно людям нужно? - резонно заметил старик.

- Вы хотите, чтобы он достался немцам? Да? - тихо спросил директор. Вы приказ Верховного Главнокомандующего слышали? Все уничтожать, ничего не оставлять врагу.

- Да кому он нужен, твой балаган? - неожиданно гаркнул рыжебородый мужик с одной рукой. - Ты лучше молока достань. Здесь больные. И транспорт нужен.

- Я транспортом не ведаю. Я директор цирка... Если вы не уйдете, вынужден буду удалить силой.

Рыжебородый поднялся на ноги. Он был весь в опилках. Даже в бороде нетающими снежинками белели опилки.

- Ты немца силой удаляй, - трубным голосом пробасил он. - Немца, а не старых и малых. Бери винтовку и иди туда... удаляй!

Глаза рыжебородого сверкали из-под нависших бровей, а единственная рука пророческим жестом указывала на запад.

- Может быть, вы немцев здесь поджидаете? - тихо спросил директор.

- Поджидаю, - спокойно ответил рыжебородый, - чтобы драться с ними, когда у начальников вроде тебя засверкают пятки.

- Тише... она уснула... - шепотом произнесла мать.

В тот же день директор вызвал Орлова.

- Машины не будет. Последний поезд ушел. Возьми винтовку и застрели его, чтобы он не достался немцам.

Орлов ничего не ответил. Он молча взял винтовку и направился к двери.

- Подожди! Ты забыл патроны. Две обоймы хватит? - холодные стеклышки пенсне поблескивали под бровями.

- Хватит, - буркнул Орлов и взял со стола патроны.

Они были покрыты смазкой и прилипали к пальцам. Он их сунул в карман, а винтовку надел на плечо, как охотник, стволом вниз.

Во дворе его поджидал Максим. Услышав знакомые шаги, слон отвел в сторону ухо и, поскольку не мог повернуть голову - для этого надо иметь шею, - повернулся сам.

Орлов, не глядя на слона, прошел мимо.

На улице он столкнулся с Комовым. Клоун остановил его и скороговоркой произнес:

- Слону могилу руками не выроешь. Проси экскаватор.

Он боялся, что его заставят рыть могилу слону.

Орлов отстранил клоуна плечом и зашагал дальше. Весь день ходил он по разным учреждениям и все просил машину для слона. На него смотрели непонимающими глазами и переспрашивали:

- Слон? Какой слон? Зачем слон? Сейчас война, немцы под городом, а он лезет со слоном.

Орлов поворачивался и уходил. И стучался в другую дверь.

- Я детский дом эвакуирую! - кричали на него здесь. - Ты что хочешь, чтобы я детишек бросил ради твоего слона?

В третьем месте его приняли за сумасшедшего.

- Все будет в порядке, - сказали ему. - Иди домой, успокойся. И не думай о слоне.

- Как же не думать о слоне!

- Очень просто. Взять себя в руки. Мобилизовать все силы. И не думать о слоне.

Орлов плюнул и ушел прочь.

Слон стоял на цепи. Он сохранял спокойствие. Лишь изредка поднимал ухо, прислушиваясь к шагам, к голосам, к несмолкаемым звукам фронта.

Вечером Орлова снова позвал директор:

- Ты что, решил слона подарить немцам?

- Нет.

- Чего же ты, на самом деле, тянешь? Может быть, поручить это дело другому?

- Нет, нет!

Даже сквозь густую темную щетину было видно, что Орлов побледнел.

- Я сам... До утра управлюсь.

- Ладно, - ответил директор, - до утра. Только отведи его подальше. В какой-нибудь буерак... Люди жгут горючее. Взрывают электростанции, мосты, институты. А он не может слона... Мне тоже жалко, но сейчас не время жалеть.

Директор говорил как-то неестественно, он повторял чьи-то чужие слова, но старался выдать их за свои.

- Словом, отведи его в буерак.

- Хорошо. Отведу.

- Смотри, Орлов! Время военное, строгое.

- Да, да, - сказал Орлов и зашагал прочь.

Директор все-таки поджег свой цирк. Выгнал беженцев. Прикатил бочку керосина, облил шатер и поджег. Пламя быстро полезло ввысь. В шатре образовались темные выгоревшие провалы, обнажился каркас. Цирк горел, как парусный корабль, подожженный вражеским ядром.

Афишный клоун с улыбкой пропадал в огне. Едкий дым поднимался в небо. К вечеру шатер догорел. На его месте образовался черный остров, от которого едко пахло гарью.

3

Они двинулись в путь на рассвете. Орлов отстегнул железную цепь и освободил слона. Потом он набросил на спину Максиму попону, навьючил на него два мешка отрубей, ведро, коричневый чемодан с никелированными застежками.

- Пойдем, Максим, - тихо сказал Орлов, и слон качнул головой, будто хотел сказать: "Пошли, раз надо!"

Они вышли на улицу.

Редкие прохожие не обращали внимания на шагающего слона, как будто это был не слон, а собака или лошадь. Людей занимало только то, что имело отношение к войне, несло тревожные перемены, угрожало жизни. Им было не до слона.

Орлов и Максим не сразу вышли из города, а свернули на берег. Они остановились перед холмиком, обложенным свежим дерном. Орлов наклонился и задумчиво провел рукой по траве. Рука стала влажной от росы. Слон переступал с ноги на ногу.

- Прощай, Зина, мы пошли, - тихо сказал Орлов и оглянулся на Максима.

"У слона бронированная кожа. Только между глазом и ухом есть нежное место: одной пули достаточно". Орлов не понял, почему он подумал об этом. Обоймы неприятно оттягивали карман, ему захотелось выкинуть их, но он не сделал этого.

Когда они вышли из города и очутились на шоссе, поток беженцев пришел в движение. Лошади, повозки, коровы, детские коляски, овцы, грузовики, велосипеды, телята, собаки; тысячи ног, колес, копыт, палок; голоса людей, плач маленьких, грохот колес, цокающее многоточие копыт, мычание и блеяние; множество разных красок, перемешанных, потускневших от пыли, лишенных всякой гармонии, - все это, живое и неутомимое, двигалось в одном направлении - на восток, - навстречу убежищу, безопасности, жизни. Вся страна встала на колеса, превратилась в огромный кочевой табор.