Трио для замужней

— Нет, предупреждение. Ты же ни с чем останешься. Я не собираюсь продавать этот дом, делить пополам деньги, в том числе те активы, которые мне сейчас просто необходимы для того, чтобы серьёзно масштабировать бизнес. И я буду драться за это, Маш.

— Видишь как. А я дралась за нашу семью.

— Ну, окей, я виноват. Прости меня.

Горько усмехаюсь. То же мне, одолжение сделал. Раскаяния ноль. Просто, похоже, не выгорело там. Интересно почему? И почему мне это интересно? Пошлость какая-то…

— Перестань, — говорю я. — Не держи меня за дуру. Я всё понимаю. И то, что я не устраивала тебе истерик — вовсе не заслуга твоей так себе конспирации. Просто считала — дурой была — что на некоторые вещи мудро будет закрыть глаза. Но любовница — это чересчур. Это уже другая женщина в душе. И когда она вошла, Лёва, я вышла. Только ты этого не заметил.

— Слушай, ну бывает. Маш, бывает, правда. У всех бывает, Маш.

— Нет, — качаю я головой. — Мой отец матери никогда не изменял.

— Слушай, — морщится он, — ты этого не знаешь. Он с тобой бы это не обсуждал.

— Может и так. Но верить в это точно хочу.

Убираю с коленей плед, встаю.

— Дай мне пройти, — говорю я. — Я устала. И к разводу готова. Горько, больно, обидно, но готова.

— Я не готов, — с вызовом с голосе говорит он.

Но всё же отходит в сторону. Достаёт новую сигару.

— Ну что ж, — говорю я. — Просто трижды не явись в суд. И нас разведут автоматически.

Глава 2

Поезд медленно трогается и принимается набирать скорость. Бологое остаётся позади. А я по-прежнему еду в купе одна. До сих пор не могу поверить, что в поезде Москва-Питер до сих пор не заполнились все купе. Однако это так. Я уже начинаю думать, что всю дорогу до Петербурга буду ехать одна. Эта мысль меня радует: настроение такое, что даже мимолётное общение, мешающее уединению, несёт в себе мысль о дискомфорте.

Поезд, отдалённо громыхая на стыках рельсов, несётся мимо зелёных лесов. Я сижу у окна с отодвинутой в сторону занавеской и думаю о том, что предпочла бы задержаться в командировке. Она всего двухдневная, а я совершенно не хочу домой. Знаю, что разговор о разводе между мной и мужем неминуем и понимаю, что он теперь совершенно не склонен меня услышать.

Мне действительно жаль дом, в который я вложила столько сил и сад, который я создала с нуля. Всё придётся начать сначала. И неизвестно, где я буду жить по итогам дележа нашего имущества. Адвокаты мужа действительно опытные профессионалы, и я не питаю иллюзий на счёт того, что его угрозы пусты.

Мне двадцать девять. Отнюдь не старая, но и уже не девочка. Сложно сказать, готова ли я к началу новой жизни, и потому решение о разводе всё чаще заставляет меня сомневаться в столь явной категоричности моих слов вчерашним вечером. Говоря проще: мне страшно. Не потому, что я боюсь остаться одной. Просто когда столько инвестируешь в семью, в дом, в будущее, в котором вас двое — очень трудно перестроить себя на жизнь в одиночестве. Даже, если она таковой продлится недолго. Кто даст гарантии, что новые отношения также не дадут трещину? В двадцать я была лёгкой на подъём и легче принимала столь кардинальные решения в своей жизни. Наверное, мне нужно будет некоторое время пожить одной. Просто чтобы лучше понять саму себя. Но всё равно потом кто-нибудь да появится. И как бы так не обжечься снова. Дую на воду, да.

Оборачиваюсь на стук. Кто это? Проводница? Блин, закрыла дверь.

— Секунду! — отзываюсь я и, встав, поворачиваю ручку.

Дверь в купе отодвигается в сторону. На пороге стоит мужчина лет тридцати. Его лицо мне отчего-то кажется смутно знакомым, но в то же время я уверена, что никогда его не встречала.

— Добрый день, — мягко говорит он. — Могу я войти?

— Простите?

— У меня место в этом купе, — усмехается он.

Поднимает руку с зажатым между большим и указательным пальцами продолговатым листком бумаги.

— О, извините… — растерянно бормочу я и усаживаюсь на нижнюю полку со своими вещами, освобождая ему проход.

— Бывает, — улыбается он.

Закрывает за собой дверь, поднимает койку напротив меня, ставит туда синюю спортивную сумку, опускает и устраивается у окна. Кладёт на край стола сложенную вдвое газету "Коммерсант", смотрит на меня.

— Вы тут одна ехали?

— Да.

— Обычно просто все купе битком забиты. Удивительно, что ещё свободное место есть.

— Вообще-то два, — говорю я.

— Нет, одно, — возражает он. — Через пару станций одно из этих двух займёт мой партнёр по бизнесу.

Прикусываю язык. Весело. Компания из двух мужиков — это прям то, о чём я мечтала, когда садилась в этот поезд. Надеюсь, они хоть бухать не будут.

— Не думала, что их кто-то ещё читает, — кивнув на газету, говорю я.

— Вы про "Коммерсант"? — кивает на неё он.

— Вообще про бумагу. Разве смартфонов недостаточно?

Он заинтересованно смотрит на меня.

Широкоплечий шатен с мощной грудью. Идеально выбрит. Прищуренный взгляд завораживающих синих глаз. В этом синем чуть-чуть серого, особенно у зрачков и оттого цвет глаз производит действительно чарующее впечатление. Не тонкие и не полные губы, уголки чуть вверх. Он будто часто насмешлив. Ровный, красивый нос, чуть острый на конце. Будто у статуи Давида авторства Микеланджело. Слегка волнистые тёмно-русые волосы с зачёсом назад, отчего открытый лоб с едва заметными неровными продольными морщинами кажется лбом интеллектуала. Покатые и низкие нижние углы челюсти, тяжёлый, но чуть острый подбородок.

— Это вопрос или претензия? — усмехнувшись, интересуется мой попутчик.

У него бархатный баритон и приятный, древесный парфюм со сладкими нотками. Явно дорогой. Также, как и тёмно-синий пиджак: судя по тому, как аккуратно он на нём сидит — сшит у профессионального портного по индивидуальному заказу. Высокий воротник чёрной водолазки скрывает шею, но даже через ткань заметен кадык.

— Вопрос, конечно. Вообще извините… Не моё дело.

— Да нет, ничего страшного, — смеётся он. — На самом деле я их не читаю. Просто устром забежал в кафе, а поскольку садилась зарядка у телефона, захватил с собой газету со стойки.

У него очень обаятельная улыбка. Ровные, не мелкие и не крупные зубы. Белые, но не белоснежные. Когда он смеётся, в уголках глаз становятся заметны мелкие мимические морщинки. Это добавляет очарования.

Никак не могу вспомнить, где я его видела. Может быть, он известен? Судя по ухоженности, статусной одежде, начищенным чёрным туфлям с острыми носами, он явно человек не бедный. Но его профессию мне предположить сложно. Он может быть как высококлассным инженером, так и кинозвездой. Такие типажи приветствовались в советском кино, когда нужно было сыграть мужественного, ответственного и сильного хорошего парня. От моего попутчика исходит волна мужской силы, но в ней нет и намёка на опасность.

— Как же вы так не подготовились? — спрашиваю я. — Обычно по утрам зарядка севшая только у не очень организованных людей.

— Или у тех, кто не ночевал дома.

— Вот как? Ещё раз извините. Я обычно не столь разговорчива.

— Наоборот, — улыбается он, — я рад тому, что мы можем пообщаться. Редко езжу в поездах и обычно испытываю неловкость, когда захожу в купе, в нём уже кто-то есть и все молчат. Знаете, такое напряжение в воздухе.

— Да, знакомо, — позволяю себе улыбнуться я.

— Как вас зовут?

— Мария.

— Артур. Очень приятно.

— Взаимно.

Артур… Интересное имя. Ныне модное, но когда родился мой попутчик — оно не было сильно распространённым. Он либо мой ровесник, либо на пару лет старше.

— Вы из Москвы?

— Можно и так сказать, — отвечаю я. — Я живу в Подмосковье.

— Хотите угадаю, чем вы занимаетесь?

— Попробуйте, — заинтересованно отвечаю я.

На мне классическая белая блузка без претензий, удлинённый жакет цвета индиго, и короткие белые джинсы до щиколоток. На ногах белые босоножки с выпуклым белым орнаментом. Волосы заколоты на затылке, пара волнистых локонов струится у правой щеки. В ушах — золотые серьги-кольца на коротких цепочках. Пальцы без колец. Обручальное я сняла утром перед поездкой и оставила в бархатной коробочке дома. Парфюмерная вода от "Герлен". Я практически не накрашена — чуть подведены глаза и тушь на ресницах. Губы без какой-либо помады. Румяна не использую. Рядом со мной лежит белая кожаная сумочка на золотистой цепочке. Не знаю, что можно предположить при взгляде на меня, если речь идёт о профессии.