Страница 3 из 6
Мы останавливаемся в нескольких домах от места пожара – при слишком близкой парковке высок риск повреждения пожарного автомобиля (его части могут оплавиться от температуры), а он жизненно важен для пожарных: без него у нас нет шансов.
Собралась небольшая толпа. Полиция пока не приехала, поэтому нам придется иметь дело не только с огнем, но и с зеваками.
Мы выпрыгиваем из автомобиля. Я мчусь к заднему отсеку и с шумом открываю дверцу, достаю пожарный рукав, поворачиваюсь и пробегаю несколько метров, разматывая и укладывая его плотной гармошкой, чтобы можно было легко протащить через дверь и не застрять.
Мы с Джеком надеваем маски и каски, а затем проверяем друг друга на наличие открытых участков, которые могут быть обожжены огнем. Я натягиваю его рукав поверх перчатки, чтобы прикрыть голую кожу на запястьях. Мы показываем друг другу палец вверх и приступаем. Джек хватает пожарный ствол[8], а я тащу рукав.
Мы входим в открытую парадную дверь. Непроглядная тьма и густой дым мешают сориентироваться. Я не отрываю левую руку от стены. Она теплая, но я думаю, что огонь над нами. Джек охлаждает пространство сверху, а я пытаюсь протянуть тяжелый рукав как можно дальше в дом. Затаскиваю достаточно, чтобы дотянуться до самой дальней точки, а затем заношу еще немного. Это большой таунхаус, примерно 5 на 15 метров, поэтому понадобилось около 30 метров рукавной линии.
Мы продвигаемся по коридору. Здесь темно и жарко. Рукой чувствую текстуру старых флоковых обоев. Интересно, кто здесь живет? Возможно, пожилой человек. Если так, его мобильность может быть проблемой. Шаркая ногами, вдруг натыкаюсь на что-то. Поскольку мы рядом с лестницей, это может быть обувь. Я протягиваю правую руку и хватаюсь за что-то цилиндрической формы. Что-то твердое и узкое. Трость? Нет, ручка. Коляска. Вот проклятье, это коляска!
Я понимаю, что нужно торопиться, ведь в доме может быть ребенок. Вероятно, он не в состоянии ползать или звать на помощь. Я кричу об этом Джеку, у него находятся рации – наша единственная связь с внешним миром. Он сообщает Берту, что в доме стоит коляска и где-то здесь может быть ребенок или дети.
– Наверх! – кричу я. – Если здесь есть дети, они на втором этаже.
Мы топаем по каждой ступеньке, прежде чем встать на нее всем весом. Если она не проваливается, значит, прогорела не целиком. Поднимаясь, мы чувствуем, как повышается температура – горячий воздух всегда идет вверх. Мы всё ближе к огню. Оказавшись на втором этаже, я ощущаю, как жар, накапливаясь в груди, мешает дышать. Это похоже на момент, когда вы заходите в сауну и не можете сделать вдох из-за духоты. Однако это ощущение не отступает, к нему невозможно привыкнуть – становится лишь жарче и жарче.
Во время пожара необходимо осматривать каждый сантиметр горящего здания: чрезвычайная ситуация может застать человека где угодно.
Даже через боевку[9] чувствую, как накалились металлические пряжки ремней дыхательного аппарата. Если буду слишком долго оставаться на одном месте, они меня обожгут, а я не могу допустить этого снова. Я не отрываю левую руку от стены. Старая штукатурка крошится, когда я прикасаюсь к ней.
Я оказываюсь у дверного проема и захожу в комнату. Там полно дыма. Я понятия не имею, где нахожусь – в спальне, в ванной? Но это не важно. Во время пожара люди могут оказаться где угодно. Мы с Джеком передвигаемся шаркающими шагами и прощупываем все, пытаясь с помощью прикосновений представить, как выглядит дом. Вдруг моя рука оказывается на чем-то твердом и круглом. Это раковина. Я случайно поворачиваю кран, из которого начинает хлестать вода, пропитывая мою перчатку.
– Кран! – говорю я. – Мы в ванной.
– Будь осторожна, – кричит Джек.
При такой высокой температуре вода превращается в пар. Это то же самое, что держать руку над кипящим чайником. Ошпаренная кожа заживает неделями. Даже легкий ожог, полученный на пожаре, осложняет ситуацию, ведь предполагается, что мы должны прекратить работу. Тем не менее никто так не поступает. Мы прикладываем все усилия, чтобы закончить дело. Иногда ожог даже не замечаешь, пока не покинешь горящее здание и уровень адреналина не снизится.
– Надеюсь, здесь нет игл, – произносит Джек. – У меня мурашки по коже, когда Берт говорит такое.
– Знаю, но будь осторожен, когда шаришь руками, – отвечаю я.
Ванная пуста, мы движемся дальше. Огонь в комнате напротив. Мы думаем, что это спальня. Дверь сгорела, и теперь проем охвачен огнем. Он трещит, и помимо шипения дыхательного аппарата я чувствую вибрации. Заглядываю внутрь: оранжевые и красные языки пламени пожирают занавески и карниз. Куски ткани падают на пол. Здесь никто бы не выжил. Джек снова связывается с Бертом и выясняет, когда прибудет подкрепление. Второй расчет[10] едет с другого конца города, поэтому будет на месте нескоро.
– Я задержу огонь, а ты осмотри вторую комнату, – кричит мне Джек.
Горячий воздух всегда поднимается вверх. Иногда даже разница в полметра может сыграть решающую роль, и, лежа на полу, получится спастись.
Огонь еще не вышел в коридор, поэтому в другой комнате могут быть живые люди.
Я сомневаюсь. Откровенно говоря, мы должны держаться вместе. Однако необходимо прекратить распространение огня, поэтому хотя бы один из нас должен лить воду и пытаться сдерживать пламя. Если заниматься этим начнем мы оба, некому будет искать людей, которые, знаю, на нас надеются.
Джек, припав к земле, направляет струю воды в потолок, чтобы охладить горячие газовые массы. У него все под контролем. Я двигаюсь дальше.
Иду по коридору в другую комнату, продумывая каждый шаг. Если Джеку вдруг потребуется моя помощь, я должна оставить путь к отступлению. Я вползаю в комнату на коленях. Стоять не получается из-за нестерпимого жара. Понимая, что времени немного, двигаюсь по периметру и натыкаюсь на шкаф. Раньше я обнаруживала в шкафах детей, но не сегодня. Он пуст – есть лишь несколько игрушек. Двигаюсь дальше. Капли пота стекают по лицу, падая на обтюратор[11] внутри маски. Джеку еще тяжелее, ведь он гораздо ближе к огню.
Я окликаю его. С ним все в порядке, поэтому я продолжаю поиски.
Осматриваю комнату дальше, не отрывая левой руки от стены или мебели. Пытаюсь представить, где сейчас нахожусь и где уже была. Осязание – единственное чувство, на которое можно положиться. В комнате так темно, что ничего не видно. Все, что я слышу, – это рев огня и шипение сжатого воздуха. Чувствую лишь запах резиновой маски.
Мои руки натыкаются на что-то твердое, а пряжки звенят, ударившись о металл. Кровать? У этого предмета мебели есть ножки, но он слишком узок, чтобы быть кроватью. Я продолжаю его ощупывать, стараясь составить из очертаний единую картину. Узкие вертикальные прутья. Матрас.
Это детская кроватка. Нужно искать не ребенка, а младенца. Я прощупываю пространство под кроваткой – ничего. Пытаюсь встать, но на уровне головы слишком горячо. Жар начинает обжигать уши даже через защитный капюшон. Ощущение, будто кожу пронзают раскаленные иглы. Я гримасничаю от боли и двигаюсь дальше. Если мне так тяжело даже в защитном снаряжении, невозможно представить, как же страдает ребенок.
Я резко встаю и прощупываю кроватку изнутри. Выдерживаю несколько секунд и снова падаю на колени, чтобы отдохнуть от жара. В кроватке никого нет, но ребенок просто должен быть где-то поблизости.
Я снова поднимаюсь и еще раз хорошенько исследую кроватку. Коляска, кроватка, игрушки – ребенок должен быть здесь! Но его нет. В такие моменты начинаешь сомневаться в рациональности собственных поступков. Это то же самое, что потерять ключи и постоянно возвращаться на то место, где вы ожидаете их увидеть, хотя уже десять раз все там проверили.
8
Насадка на конце пожарного рукава, формирующая струю воды.
9
Специальная, или боевая, защитная одежда пожарных, сокращенно – БОП или боевка. – Прим. науч. ред.
10
Или второе звено. – Прим. науч. ред.
11
Уплотнительная манжета на маске. – Прим. науч. ред.