Призвание

— Это… это… насовсем? Да? — с робкой надеждой на возражение спросила Пантея у ведьмака, дрожащим пальцем указывая на зеркало, от которого отвернулась.

Эскель, сжав губы, беззвучно кивнул.

— Мелитэле… — шёпотом выдохнула девочка и сползла по стенке на пол. — Что же я натворила…

========== Штучный товар ==========

После выздоровления Пантеи жизнь понемногу вернулась в прежнее русло. Только девочка стала тише и задумчивее, а Эскель изменил программу её тренировок на более подходящую для юного ведьмака. Ради этого старые обитатели Каэр Морхена починили развалившиеся тренажёры: Ветряк с «лапами» из палок, чтобы отрабатывать увороты и отскоки, Маятники для упражнений в фехтовании и работе ног, Гребёнку, обучающую пируэтам. Расчистили и место для Мучильни — полосы препятствий в лесу вокруг Каэр Морхена.

Ламберт, которому было потом до жути скучно в крепости без дела, наблюдал за дополнительными занятиями Эскеля и Пантеи, отпускал ядовитые шуточки, когда у них что-то не получалось, и иногда подшучивал над товарищем, надевая на него шляпу Весемира. На самом деле обидеть он его этим не хотел — наоборот, показывал, что своим терпением и способностями наставника товарищ напоминал ему старого доброго учителя. Пантею Ламберт пока не задевал. То ли признал наконец-то за свою, то ли чувствовал долю вины за то, что с ней случилось, — никто не знал.

А’рса жил то в лаборатории, то около мозаик. Понимая непривычность ситуации для ведьмачьего цеха и загоревшись азартом исследователя, он вёл тщательные записи за поведением и развитием Пантеи.

В ходе наблюдений и тренировок выяснилось, что ведьмачке недостаёт физической силы, которая позволила бы ей больше атаковать, чем обороняться. И дело было не в возрасте или какой-то тренировочной лени (последней не было вообще). Мальчишки в возрасте Пантеи при хорошем питании уже могли успешно проводить силовые атаки. Пресловутая разница в физических особенностях полов… Зато Пантея медленнее уставала, а значит, могла выдерживать бои более длительные. Пришлось опять перестраивать для неё программу тренировок и сделать упор на технику бесконтактного боя, пересматривая привычную тактику сражения на примере известных чудищ, которые никуда не делись, какой бы очередной катаклизм не произошёл. О, тут собирался целый консилиум из всех обитателей замка, и споры о тактике боя могли затягиваться на часы.

Параллельно этому девочке понемногу давали эликсиры, чтобы понять, как они влияют именно на неё. Выяснилось, что из-за особенностей организма Пантее требовались повышенные дозировки, а значит, в будущем ей придётся заготавливать больше ингредиентов на ведьмачьи «усилители». Ламберт на этот факт кривился и выдавал: «Вечно с этими бабами проблемы!» Эскель же отмечал, что раньше такого индивидуального подхода к развитию будущего ведьмака… будущей ведьмачки не бывало. Разве только с Цири, но там был совсем особенный случай.

Эльф продолжал тем временем внимательнее вчитываться в записи Гинэля. В одном из разговоров с Эскелем он упомянул, что эликсиры Гинэля можно усовершенствовать и повысить шансы будущих ведьмаков на выживание, и если бы с Пантеей все этапы Трансмутаций проводились не в спешке, а постепенно, её не пришлось бы поддерживать магией и выхватывать из рук смерти. Эскель внимательно выслушал его и сказал только, что не намерен возрождать цех ведьмаков ценой детских жизней:

— Чтоб я ещё хоть раз здесь ребёнка на тот свет отправил, пытаясь сделать ведьмаком? Нет. Пусть уж лучше мы будем штучным товаром.

========== Призрак Каэр Морхена ==========

В один из вечеров на Пантею накатила такая тоска, что впору было выть. Она вспоминала мать и не могла разрешить внутреннего парадокса: она, та, что когда-то возненавидела ведьмаков через Геральта, теперь сама ведьмачка. В душу тихо прокрадывалось новое, незнакомое чувство, от которого было очень скверно. Девочка не осознавала ещё, что это ненависть к самой себе, заквашенная, как тесто, на отступлении от своих взглядов и невозможности отыграть свой необдуманный поступок назад. Пытаясь разобраться в своих ощущениях, Пантея гуляла по самым заброшенным участкам крепости и радовалась тому, что можно немного побыть в тишине: мутации обострили её слух и зрение, и привыкнуть к этому быстро было нельзя.

Одна из заброшенных комнат удивила девочку количеством паутины. Если бы она не знала, что в крепости не водится чудовищ, она предположила бы, что здесь обосновался арахноморф. Девочка остановилась в дверном проёме и прислонилась к косяку, размышляя над тем, кто здесь раньше мог жить и как так случилось, что из ведьмаков осталась лишь жалкая горсть.

В комнате раздался вздох. Пантея обернулась в сторону, откуда он донёсся. Всё было тихо.

Девочка потёрла лоб. А’рса и ведьмаки предупреждали её, что после изменений организма она будет испытывать много новых ощущений, в том числе очень неприятных, и даже возможны галлюцинации. Воспоминание об этом утешило Пантею: померещилось, значит.

Ещё один вздох. Пантея застыла на месте, всматриваясь в полумрак комнаты. Вздох раздавался со стороны огромного зеркала, покрытого ровным полотном пыли и паутины. Рядом с зеркалом лежало много сушёных мотыльков.

Девочка ждала, что от страха у неё сейчас сильно забьётся сердце, но этого не случилось: ведьмачий организм был сосредоточен и спокоен.

«Неужели мне не страшно?» — спросила девочка саму себя и шагнула к зеркалу.

Паутина оказалась сыпучей: стоило только ведьмачке приложить к ней руку, как гладкое полотно осы́палось вниз подобно песку на бархане.

Из зеркала на неё, помимо неё самой, смотрел бледный мальчик. Девочка сделала осторожный шаг назад и опустила руку на рукоять меча, который остался у неё на поясе после тренировки.

— Ты… кто? — спросила она зеркало.

Мальчик кинулся к ней навстречу и улыбнулся, еле сдерживая слёзы радости и прижавшись ладонями к поверхности зеркала:

— Ты меня видишь? Слышишь? Неужели я дождался! Выпусти меня отсюда, умоляю!

— Как ты здесь оказался?

— Меня папка отдал ведьмаку Весемиру за то, что он спас ему жизнь. Весемир хотел, чтобы из меня тоже получился ведьмак. Он зачем-то привязал меня к столу, дал мне горькую траву. Я больше не хотел её пить, сорвался со стола и убежал. Я заблудился и попал сюда, а выбраться отсюда почему-то не могу! Как будто какое-то стекло перегородило дорогу.

— Конечно стекло — ты же сидишь в зеркале, — полушёпотом ответила ему Пантея, которой было непривычно не бояться такой странной ситуации.

Бледный мальчик перестал улыбаться.

— Ты шутишь? Я сижу тут в тёмной комнате один. Я же видел, как мимо двери проходили другие люди! Только они меня почему-то не видели и не слышали. Выпустишь меня?

— Я бы рада, но не знаю, как… — честно призналась девочка.

— Постой… — мальчик подошёл ближе к зеркалу и прижался носом к стеклу. — У тебя же тоже глаза, как у Весемира. Ты тоже ведьмак?

— Ведьмачка.

— А чего почти лысая? А разве девчонкам разрешают быть ведьмаками?

— Нет… я сама захотела…

— Дура ты, — оценил слова Пантеи пленник зеркала. — Ни за косу не дёрнуть, ничего. А ведьмаки злые, они детей крадут. Я бы убежал отсюда, если мог. К маме хочу.

— Подожди меня, пожалуйста, здесь, — попросила девочка. — Я приведу сюда моих старших товарищей.

— Эскель, Эскель! Я нашла в одной из комнат старое зеркало! В нём сидит мальчик! Он просит его освободить! Ты не знаешь, как это можно сделать?

Ведьмак оторвался от карт и с недоумением посмотрел на прибежавшую Пантею. Ламберт взглянул иначе: с раздражением на то, что прервали интересную партию в гвинт.

— Какой мальчик? Какое зеркало?

— Крайняя справа комната на севере, это там! Давайте ещё позовём А’рсу! Вдруг это магия?

Все четверо спустились в нужную комнату. Там действительно стояло зеркало, только что протёртое от пыли, но никто, кроме Пантеи, не увидел в нём мальчика. Зато Эскель заметил у зеркала много мёртвых мотыльков.