Страница 3 из 20
– Не сомневайся! Однако продолжим наш историко-этнографический экскурс. Надо сказать, дорогая, что местность, на которой расположен Белособорск, имеет четко выраженный равнинный рельеф. У нас любой холм чуть выше песочницы называют горой. Две таких приметных горы расположены на левом берегу Ракидона. Одна из них называется Белой, оттого, наверное, что на поверхность выходят пласты известняка. Именно на Белой еще чуть ли не со времен первого крещения Руси поднялся собор. Тоже белый, с золочеными куполами, он был виден в хорошую погоду за десятки километров. Этакий сухопутный маяк для всей округи. Тут пролегли торговые пути, стали селиться ремесленники… Так и возник город. А собор, кстати, красуется на горе до сих пор, хотя и перестраивался несколько раз. Ты его увидишь и оценишь сама. – Я кивнул на фужеры, мы выпили еще по глотку, после чего я продолжил: – Выше по течению, как раз напротив острова Речного Зверя, находится другая “гора” – Папоротниковая.
Лет триста назад новый хозяин Белособорска граф Половецкий возвел на Папоротниковой горе дворец, а вокруг устроил парковую зону, которую назвал в честь своей жены “Дианой”. Дорогая, ты следишь за ходом моей мысли? Белая гора с древним собором – это третье чудо, а Папоротниковая гора вместе с дворцом и прилегающим дендрологическим парком – четвертое. Кстати говоря, дворец давно уже служит как музей.
– И, как я понимаю, именно в нем произошло то событие, к обсуждению которого мы постепенно приближаемся? – не отказалась от возможности поерничать Клара.
– Ты попала в самую точку! – кивнул я. – Более того, пятое и шестое чудо – это экспонаты музея. Начну, пожалуй, с перстня Старого Хранителя. Это такой серебряный перстенек, который состоит из семи разборных элементов. Шесть из них изображают в стилизованном виде извивающегося речного зверя. Седьмой элемент – круг с волнистыми линиями, символизирующий солнце. Перстень легко собрать, и тогда получится композиция из переплетающихся ящеров, пытающихся проглотить светило. Но стоит покатать собранный перстень между ладонями, как он легко рассыпается на элементы. Существует предание, согласно которому, только избранный может собрать этот перстень так, чтобы он представлял собой единое целое.
Другой замечательный экспонат – это бронзовый охотничий капкан в форме крокодиловой пасти, полость внутри которой в точности соответствует размеру человеческой головы.
Капкан, похоже, не вызвал у Клары особого интереса.
А напрасно! Про это чудесное изделие следовало бы поговорить подробнее…
– Если я правильно поняла, все эти чудеса, так или иначе, привязаны к реке? – спросила Клара.
– Точнее, к Речному Зверю.
– Постой! Ты назвал шесть чудес. А где же седьмое?!
– Седьмым чудом является существо, известное у нас как белособорский оборотень! – мрачно изрек я. Тут выдержка мне изменила, и я добавил, нарушая продуманную схему моего рассказа: – Этого оборотня мой брат Алексей, строгий ученый-материалист, видел в музее собственными глазами в тот момент, когда произошло убийство. Оборотень, понятное дело, никаких следов не оставил. А потому подозреваемым номер один в убийстве стал Алексей, притом, что в тот вечерний час других сотрудников в музее не было, кроме него и зверски убитой вахтерши.
3. БЕЛОСОБОРСКИЙ ОБОРОТЕНЬ
– А ты правильно сделал, что сначала рассказал мне про семь чудес Белособорска, – сказала Клара. – Теперь я не удивлюсь и вашему оборотню. Наверное, он тоже какой-то особенный?
– Ты зришь прямо в корень! – кивнул я. – Других таких существ, думаю, нет более нигде на планете. Ибо наш белособорский оборотень это некий симбиоз крокодила и волка. От крокодила у него туловище, пасть и лапы. От волка – когти, уши и мощный загривок, покрытый рыжей шерстью и придающий оборотню своеобразный “горбатый” силуэт. По некоторым сведениям, он умеет перемещаться на двух задних лапах, и тогда делается похожим на человека, но человека карикатурного, каких нет в природе.
Вообще-то, о нем, этом чудище, существует великое множество преданий и легенд, уходящих далеко-далеко вглубь веков. Некоторые из этих мифов явно противоречат друг другу. Насколько мне известно, Алешка капитально занимался этим фольклором и даже подготовил толстенную монографию, вот только не знаю, сумел ли он ее издать. Ведь там добрых тысяча страниц, не меньше. Но ты, милая, не волнуйся, я не собираюсь пересказывать тебе весь этот массив, а расскажу только один наиболее популярный сюжет, каких он запомнился мне еще в отрочестве…
Но сначала поднимем бокалы за наш праздник, за то, чтобы он всегда оставался с нами!
Клара поддержала тост, и я приступил к повествованию, о котором не вспоминал уже лет двадцать.
– Наш древний Белособорск, дорогая Ларочка, имеет очень непростую историю. Двести лет он находился в составе Литвы, еще двести – под властью Польши и лишь в середине 17-го века, так и не поддавшись ни ополячиванию, ни окатоличиванию, вернулся в лоно матушки-России. Именно тогда владетелем города, с его окрестными местечками и деревеньками, стал граф Василий Половецкий, отличившийся в ходе так называемой Второй русско-польской войны. Незадолго до этого граф женился на родной племяннице влиятельного придворного Диане Львовне и был счастлив в своем браке. По тогдашнему обычаю, аристократы зимой жили в Петербурге либо в Москве, а летом выезжали на природу, в свои поместья.
Осмотрев свою новую вотчину, Василий Половецкий решил возвести достойный его положения дворец на Папоротниковой горе, а вокруг разбить парк по всем канонам декоративно-садового искусства.
Строительство еще не началось, когда к графу явилась древняя старуха и суровым голосом возвестила, что если тот хочет избежать множества несчастий, то должен незамедлительно отправиться на поклон к волхву-чародею, чей скит находится в лесу за Старощанскими болотами.
Граф хотел что-то уточнить, поднял глаза на старуху, а той уже и нет, словно испарилась!
Половецкий не страдал склонностью к суевериям, но все же отправился к отшельнику – просто из любопытства: мол, что за волхв-чародей обитает на его землях?!
С трудом отыскал он в дремучем лесу вросшую в землю избушку.
Навстречу ему вышел благообразный старец с длинной седой бородой и лучистыми синими глазами, которые словно прожигали насквозь.
Старец опирался на посох какой-то странной волнистой формы.
Приглядевшись, граф понял, что посох изображает стилизованную ящерицу, а набалдашник – ее разверстую пасть.
И сказал ему отшельник:
“Ты, граф, в наших местах человек новый, и, должно быть, еще не слышал про белособорского оборотня. А может, и слышал, да не придал значения”…
“Я давно вышел из возраста, когда интересуются сказками нянечки”, – ответил граф.
“Беда в том, человече, что оборотень уже находится рядом с тобой”, – с выражением печали молвил старец.
Его уверенный тон и ясный, чистый взор привели графа в невольное смущение, но все же он усмехнулся:
“Любопытно было бы узнать, кто же это?”
“Это Гавиали, итальянский архитектор, который приехал в твой дом только вчера”, – без тени сомнения произнес старец.
Граф занервничал:
“Гавиали – образованный, милый человек, имеющий безупречную репутацию! Мне его рекомендовал князь Долгополов, которому он удачно спроектировал усадьбу под Москвой”.
“Того Гавиали уже нет в живых, – покачал головой старец. – Его убили по дороге в Белособорск. Оборотень принял его облик и явился в твой дом, располагая подлинными документами чужеземного архитектора”.
“Почему я должен верить во все эти нелепицы?!” – уже в гневе вскричал Половецкий.
“Возьми этот перстень и после захода солнца прикоснись им на миг к тому, кого считаешь архитектором, но так, чтобы тот не заметил твоего движения. Более не предпринимай ничего. Если то, что ты увидишь, хоть в чем-то тебя убедит, то приходи ко мне снова, когда захочешь, и мы продолжим нашу беседу. Перстень можешь пока оставить у себя”…