Страница 5 из 38
И тут Сам Господь подсказал мне гениальный ход!
Достав фотоаппарат, я стал направо и налево фотографировать архитектуру Монмартра, а заодно и зловещие фигуры, висевшие у нас на хвосте. Те немного заменжевались, но тут же, слегка испугавшись, нырнули в дверь близлежащего магазинчика.
Следуя очередной инструкции, азъ догадливый затянул моего попутчика во второй по счёту магазинчик в левом проулке.
Это была сувенирная лавочка, и хозяйкой оказалась, на наше счастье, симпатичная молодая француженка, довольно сносно понимавшая по-испански. Чтобы не вызвать подозрений, мне пришлось купить у неё брелок с изображением Эйфелевой башни, а Володе пивную кружку. Но всё внимание моё в это время, естественно, было обращено на «хвост».
Так и есть: «тени» самую малость подёргались по «улочке д’Артаньяна», потом заглянули в соседнюю лавчонку, первую по ходу и, не солоно хлебавши, возвратились на исходные позиции, чтобы выслеживать новую жертву.
Вольдемар, надо отдать ему должное, хоть и ничего не заметил, но и не стал упираться, как пень, а моментально следовал за мной. Только когда вышли на улочку, я ему подсказал, что его трогательная любовь к халяве рано или поздно укоротит его на голову.
А с Монмартром пора бы попрощаться, если не хотим возвратиться домой налегке, а то и с петлёй на шее. Можно приехать в Париж ещё разочек, а то и два не помешает, тогда уже с более многочисленной группой гуляй хоть целый день и скупи всё подчистую. А пока лучше унести ногы. И головы.
Карты у нас с собой не было, навигаторов в те времена у паломников не существовало, но заблудиться на Монмартре, равно как и в Старом Таллинне, невозможно по определению. Дело всё в том, что «мне сверху видно всё»; отсюда весь Париж как на ладони. Поэтому мы всё же не отказали себе в удовольствии насладиться французской стариной по полной программе.
Страх уже улетучился, как пчелиный рой по вектору штормового ветра, главное было не повторить ошибку с халявой. Но не для моего незадачливого попутчика. Коммивояжёр определённо в нём брал пальму первенства над паломником и даже просто созерцателем, каким был азъ безсребреник (в кармане).
Создавалось ощущение, что это Железный Дровосек, покинувший Изумрудный город и прибывший в город каштанов и шансона, где в каждом магазине находится многоваттный электромагнит. Его так и тянуло в каждую дверь, причём это даже любопытством нельзя было назвать, скорее гордыня, что, согласно Священному Писанию, есть грех самый тяжкий. Мне пришлось пару раз прибегнуть даже к повышению голоса, держа в уме первый разряд по боксу. Таким образом, вопрос коммерции был закрыт, и мы возвернулись к первоначальной теме.
Рассказывать о Монмартре можно до Второго Пришествия, ограничусь лишь несколькими фразами. Холм до сих пор считается планктоном парижской богемы. Было время, когда это свято место облюбовали Сальвадор Дали, Ван Гог, Пьер Огюст Ренуар, Амадео Модильяни, Пабло Пикассо и другие не менее известные адепты кисти и холста. Но нам тот день не встретились в не только Рафаэль или Брюллов, но и те творцы, кто от слова «худо».
С упорством, достойным гораздо лучшего применения, всё те же лица цвета шоколада наперебой старались впарить нам дешёвые поделки или жареные каштаны, собранные, по всем вероятиям на той же Plase Pigalle. И хорошо, если продавец хотя бы разок в наступившем тысячелетии помыл руки.
Исходив, таким образом, весь островок средневековья, мы поднялись на самую высокую точку холма, где возвышается видимая из любого района Парижа величественная базилика Сакре-Кёр. Воистину, это та видимая часть айсберга, которая ещё не потонула в океане грехов и пороков, захлестнувшего Монмартр. Здесь ещё теплится искра Божия, которая не позволяет окончательно превратить эту святую землю в Содом с Гоморрой.
Базилика Святого Сердца Иисусова (как переводится Сакре-Кёр) была построена благодаря обету двух ремесленников Александра Легентиля и Рауля де Флереи. Они поклялись возвести храм, умоляя Бога спасти Францию от разрушения во время франко-прусской войны и Парижской Коммуны. В июле 1873 года Национальная Ассамблея постановила построить собор на вершине Монмартра, чтобы он стал памятью о горе, которое претерпела Франция, и жертвах тех страшных лет.
По окончании войны не только ремесленники, давшие обет, жертвовали крупные суммы на строительство базилики, была объявлена подписка среди всего населения Франции. 16 июня 1885 года президент Мак-Магон заложил первый камень в её основание. При закладке первого камня, в грунт холма был положен также бронзовый медальон «Франция преподносит Христу монмартрскую базилику», пергамент с протоколом церемонии основания базилики и ящичек с французскими медалями.
Открытие церкви состоялось в 1919 году.
Высота Собора Сакре-Кёр равна высоте Монмартра. На колокольне висит самый большой колокол из известных в мiре – девятнадцатитонный «Савояр», отлитый в 1895 году.
Перед собором высятся две пятиметровых конных статуи скульптора Х. Лефевра – Святой Людовик и Жанна д’Арк. У подножия базилики расположена единственная безплатная смотровая площадка, с которой открывается неповторимо чарующий вид на город.
Войдя в собор, мы поразились его внутреннему убранству, росписям, мозаикам, а также поистине божественному звучанию органа.
Недалеко от Сакре-Кёр притаилась средневековая церковь Сен Пьер, органично вливаясь в завораживающую симфонию камня и чугунного литья, сдобренную светом ажурных фонарей.
Но что-то мы увлеклись городом богемы и каштановой листвы, Железному Дровосеку пора возвращаться в Изумрудный город. Гордыня его с тех пор заметно поубавилась, но заметно сие лишь при жутко ненастной погоде.
Если светит солнышко, как в день прибытия его на Святую Гору, Наполеон со своими планами «чистит мундир».
С места в карьер брат Владимир стал расписывать маршрут путешествия по часам и минутам. При этом напрочь забыв, что нас, на секундочку, ещё не поселили и неизвестно, поселят ли вообще. В моём пророческом предвидении, как оказалось, была доля истины, понеже всем здесь управляет Богородица.
Однако чтобы понять сию истину, нужно подвизаться на Святой Горе не один день, а то и не один год. Володимер хоть и не в первый раз паломничал здесь, гранит такой сложной науки оказался ему явно не по зубам.
Никита же, дабы не прибегать к услугам стоматолога, за всё время не проронил ни единого слова, если не считать ценных указаний своей многочисленной армии поклонников цветочного бизнеса. Мобильный телефон в его руках уже раскалился докрасна, а может это просто солнце отражалось в его экране. Но создавалось ощущение, что он уже дымится от напряжения.
Традиционное «алё-алё» свидетельствовало о том, что Никита обзванивал все свои не шибко многочисленные торговые точки с целью получения коммерческой информации.
С ним мы познакомились несколькими годами ранее, также в мае месяце и не где-нибудь, а на Святой Земле. Причём, когда наша группа покидала Второй Иерусалим, чтобы поклониться Первому, также был проливной дождь, и мы все боялись, что рейс отложат, а то и отменят вовсе. Только Ники был аналогичным образом невозмутим. Его традиционное, также как и сейчас, «алё-алё» сопровождалось весёлыми шуточками паломниц, которых это не просто забавляло, но и отвлекало от навязчивых мыслей. После чего Никита открыл Псалтирь в кожаном переплёте, привезённую как раз со Святой Земли, и углубился в сугубую молитву.
Помню, тогда у меня создалось впечатление, что он единственный из всех твёрдо верит, что вскоре мы очутимся во Святой Земле. Даже отец Андрей, духовник нашей группы, и тот был в растерянности, уже высказал все слова ободрения и не находил новых.
Ожидание длилось где-то, наверное, третий час, но обнадёживающей информации всё никак не поступало. Припасённые – по старой советской привычке – сухпайки кое-кому реально пригодились. Трапеза под крылом самолёта вполне могла состояться «после дождичка в четверг», а неделя только начиналась. Вёдро не шибко спешило на наш огонёк, цены же в буфете кусались паче западносибирского гнуса.