Страница 4 из 38
– Дык что я, ви бы пъслушали мъего дружбана, Юру Черепанова, – Вольдемар сделал повелительный жест рукой в направлении «Изумрудного города» и резко скомандовал:
– Ну-ка, встаньте-ка с Никитой, я вас зъпечатлею, – и он прицелился, выбирая ракурс.
Никита, как всегда тихий и немногословный, также протянул мне свою десницу. После крепкого рукопожатия мы также крепко обнялись и по православному обычаю три раза похристосовались. Затем приблизились на десяток шагов к монастырю и замерли в ожидании фотошедевра.
«Кэнон» нашего друга был хоть и не из разряда «навороченных», фотографии на нём получались весьма недурственные. К тому же гигант Х-в снимал всё подряд, направо и налево, поэтому повторюсь: по его фотолетописи можно было вполне написать сносный романчик, даже не ощутив присутствия собственными глазами.
Ласковое южное солнышко понемногу начало превращать наши спины в жаркое, тем не менее мы не торопились скрыться от его навязчивых лучей под сень буйной растительности или каменной симфонии пантелеймоновых стен.
Всё ещё расточая эмоции, мои попутчики явно не спешили воспользоваться гостеприимством афонских братьев, несмотря на то, что все вновь прибывшие уже скрылись в архондарике и занялись мiрским попечением. Нас же переполняла радость от встречи и надежда на то, что земные заботы никуда не денутся.
Таки на самом деле – куда они денутся? Не медведь, sin embargo[2], в лес не убегут, да и толкотня в очереди нас не особо прельщала. Поселимся – на улице, поди, не оставят.
И тут же поймал себя на мысли, что только вчера вечером исповедовал свою гордыню и вот на тебе – опять за старое. Видно пословица не зря молвится: горбатого могила исправит. Придётся, как ни крути, видимо, сегодня опять идти исповедоваться, и так, вероятно, до самой могилы. Каждый день…
С кем поведёшься, с тем и наберёшься. А водился азъ недостойный все последние годы как раз с моими дорогими и незабвенными попутчиками. Изъездили мы с ними почти всю Ев ропу, обошли пол-России крестными ходами и везде полагались на волю Божию.
В этой связи вспоминается наше первое с Володей совместное паломничество к Терновому Венцу Спасителя, который хранится в Париже, в знаменитом Нотр-Дам де Пари.
Случилось это в «гламурные» нулевые годы, когда жизнь казалась малиной. Впрочем, так оно и было, ведь малина – самое лучшее слабительное средство. Если в ней сидит медведь…
Нам с Вольдемаром подобная развязка не грозила, он был успешным бизнесменом, а ВПС строил грандиозные воздушные замки для приведений, что по тем временам было делом очень даже востребованным. Романтики ще не вмерли, а прагматики только постигали сию науку в своих гарвардах, оксфордах и принстонах. Зелёные фантики с портретами заокеанских президентов только-только начали уступать геополитическое пространство нововведённой европейской валюте, а Саддам Хусейн, явно поторопившись с приоритетами, испытав «шок и трепет» от своих бывших покровителей, благополучно «примерил столыпинский галстук».
Но нас политика интересовала в дозированных пропорциях, лишь постольку-поскольку Париж облюбовали многочисленные арабские мигранты, превратив его во второй по величине мусульманский город планеты после Каира.
Шутка, конечно, но в каждой шутке, как известно, есть доля шутки. После посещения Монмартра желание шутить улетучивается подобно запаху Chanel в курительной комнате.
Хотя с незапамятных времён все путеводители и рекламные проспекты воспевают это место как самое романтичное и живописное в Париже. Видимо им за это хорошо приплачивают, потому что второго такого злачного, криминального и неуютного района во французской столице вряд ли можно найти.
Неспроста «mons martyrum» в переводе «гора мучеников».
В годы правления римского императора Траяна Деция холм был местом казней православных христиан, нередко сопровождавшихся чудесами. Как тут не вспомнить первого епископа Парижа Дионисия, который после казни взял отрубленную голову в руки, омыл её в источнике на склоне холма, и только дойдя с ней до храма, пал замертво.
В нынешнем веке мучениками вполне можно считать многочисленных паломников, потому что они, как правило, не из олигархического сословия, хотя нет правил без исключения.
Вот и мой брат во Христе излишним смiрением не страдал, поэтому доброго совета знающих людей не послушал. А зря.
Мне-то, по большому счёту, терять было нечего, если только жизнь, аще убо за воздушные замки и платят воздухом. А Х-в потому и гигант, что решил скупить Монмартр оптом, понеже цены здесь просто завораживали. Нет, чтобы вспомнить пророческие слова Александра Пушкина в знаменитой «Сказке о попе и работнике его Балде», таки ещё и торговаться начал!
По закону Архимеда, если в одном месте убыло, в другом обязательно прибудет. А следуя арабской пословице, если утром дурак идёт на рынок, то вечером умный будет при деньгах. Своего братана я бы даже в бреду к дуракам не отнёс, вот только был уже вечер, скорее даже ночь. А в это время на Монмартре и с огнём не сыщешь представителей богемы, коих несть числа тусуется в этом живописном уголке Парижа. К ночи же на узеньких кривых улочках можно увидеть лишь горы мусора и обилие красных фонарей.
Знаменитая Plase Pigalle, где сосредоточены кабаре, ночные клубы и прочие «весёлые» заведения типа Moulin Rouge[3] также расположены неподалеку от «горы мучеников».
Вот где раздолье для местной мафии! Любой более-менее прилично одетый гражданин сразу становится их потенциальной – а иногда случается, что и реальной – жертвой.
Поначалу меня поразила не только приветливость продавцов – это присуще большинству восточных торговцев, – но и поразительная уступчивость. Сколько раз удивлялся на рынках Египта, Турции, Сирии и других мусульманских стран, насколько щепетильно они торгуются за каждый цент, а тут продают, чуть ли не бесплатно, лишь бы заглянуть в содержимое твоего портмоне. И вот тут-то начинается самое интересное.
Цену сбавляют до таких параметров, чтобы клиент захотел купить всё подчистую. Но в желаемом количестве данный товар, по понятным причинам «отсутствует». Зато «точно такой же» есть в соседней лавке, которая расположена так, что покупатель уже «на мушке». За ним увязывается «хвост», который передаст его следующим «друзьям», что в конечном итоге может закончиться весьма печально.
«Хвостатые» человеки, как мне подсказывает интуиция, – это те, чьи предки произошли от обезьяны. Во всяком случае, так трактует лучшее в мiре бесплатное советское образование. И вот эти свiдомые млекопитающие оказываются в свободной стране, да ещё и среди халявы! А сколь советскому человеку ни тверди «халва», всё равно для него халява слаще.
И всё же умные люди настоятельно не рекомендуют забывать, что бес платит за сыр, который только в мышеловке. А наступление времени этой мышеловке захлопнуться знают лишь Небесный Отец и «крёстный отец» местной мафии.
Когда азъ свiдомый почувствовал трогательную заботу о нас грешных со стороны трёх лиц арабской национальности, первое, что я вспомнил из рекомендации моего наставника, это никоем образом не подавать вида, что ты обнаружил «хвост», и вести себя как можно более естественно.
Хорошо бы закурить, да сие занятие в наступившем тысячелетии меня уже не прельщало. А как ещё можно успокоить взбудораженное сердце, прыгающее как сторонники евроинтеграции на Майдане? Только усердной молитвой. Хотя инструктор мой, Царствие ему Небесное, был махровым атеистом, сие действо I’m освоил уже без его чутких рекомендаций.
«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, ради Пречистыя Твоея Матере и всех святых, помилуй мя грешнаго». «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий…» – молитва выступала на моих устах подобно испарине на спине, даже помимо моей греховной воли. Но тени в грязных футболках и дешёвых джинсах всё равно не отпускали нас ни на шаг, лишь иногда передавая нас таким же неумытым гастарбайтерам Пятой республики.
2
Sin embargo (исп.) – однако.
3
Moulin Rouge (франц.) – знаменитое кабаре «Красная мельница». По праву считается лучшим борделем Парижа.