Гарин

Гарин

хих так точно вначале портят, а затем и губят. Хорошего же чело- века, как правило, никакими деньгами испортить нельзя. Платон Юрьевич, вне всяких сомнений, относил себя к числу людей хоро- ших. Он считал себя добрым сердцем, отзывчивым душой и не испорченным деньгами человеком. Человеком, одним словом, порядочным. Что же, имел тогда полное право он так думать и считать…

Первые же свои серьёзные деньги, теперь уже без сомнения наш с вами, Платон Юрьевич Гарин заработал вместе со своей супругой Полиной, находясь на службе в рядах тогда ещё Советской армии. Непосредственным же начальником лейтенанта Гарина в ту пору был заместитель командира полка по тылу, многоопытный и пуд соли съевший на армейской службе майор Зеленцов. Именно он и выделил Гариным отдельную комнату в трёхкомнатной комму- нальной квартире в военном городке. Так что вскоре, через неделю после новоселья, в гости к Гариным на пару дней пожаловала мать Платона Евгения Никитична. В первых же числах февраля к Пла- тону Гарину приехал пожить его брат Валерий, с которым они не виделись долгие годы. Не виделись с того самого дня, как Валерий угодил первый раз за решётку. Приехал к брату Валерий надолго, приехал с таким расчётом, чтобы устроиться здесь на работу, ибо по законам того времени путь в Москву из-за наличия судимости был ему заказан. В те дни, когда Платон хлопотал насчёт трудоу- стройства брата, Валерий мало выходил на улицу. Он, можно ска- зать, чурался людей и по большей части проводил всё своё свобод- ное время в соседней с Гариными комнате, в которой проживала одинокая и находившаяся в то время в отпуске вольнонаёмная двадцати восьми лет, тёмно-русая Валентина Смирнова. Но, пого- стив у Платона чуть более трёх недель, Валерий неожиданно, вовсе не объясняя причин, в один день собрался в дорогу и уехал из во- енного городка. Подавшись вначале в Москву, а затем уже и на Украину.

Соседка же Гариных по коммунальной квартире, вольнонаёмная Валентина, в комнате у которой Валерий пропадал часами, только что и спрашивала впоследствии у Платона о том, когда же вновь увидит Валерия. Спрашивала и тогда, когда Гарины переехали в отдельную квартиру, уже после того, как у них родился сын. При каждой случайной встрече на улице спрашивала и интересовалась у Платона: «Как Валера, что Валера, где Валера?», а заодно и посто- янно зазывала его в гости, настолько Валерий ей тогда приглянулся, на душу, что ли, лёг. Что ей мог тогда сказать на это Платон? Что ответить одинокой Вале? Ну, разве что сказать ей о том, что Валерий

Вадим Васильевич Лёвин

вновь подался теперь уже из Украины в Москву и что у него своя судьба и свой короткий жизненный путь. А что жить-то его брату Валерию осталось не так уж и много, всего-то восемь коротких лет. И всё потому, что Плотник так решил…

В феврале же месяце одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года в гостях у Гариных побывал проживавший в те годы в Иванове единокровный брат Полины Дмитрий. Вот он-то и рассказал Полине и Платону о том, что в городе Иваново сейчас чуть ли не каждый второй покупает (оформляет) патент и шьёт на продажу джинсы и куртки под фирму с колоссальной по тем временам прибылью. Сразу же после отъезда Дмитрия Полина ненадолго задумалась и уже через три дня села за швейную машинку. А поскольку по специаль- ности Полина Гарина была модельером-конструктором и шила с детских лет, то и две зимние модные куртки под фирму были через неделю ею как сконструированы, так и пошиты. Платону осталось разве что только «толкнуть» творение рук своей супруги на местной барахолке, которая функционировала поблизости от военного го- родка по воскресным дням. Что Платон и сделал в ближайшее вос- кресенье. Прибыль же от двух проданных Платоном курток была по тем временам астрономической и равнялась двум месячным его окладам. Участь семьи Гариных была предрешена. Ещё не уволив- шись из армии, Платон сам сел за швейную машинку и под чутким руководством своей супруги стал обучаться швейному ремеслу.

К середине февраля лейтенант Гарин настолько обнаглел, что запустил в своей квартире самое настоящее швейное производство, самый настоящий поток, вызвав на подмогу свою тёщу. Дело заки- пело и пошло. На службу же Платон, начиная с этого времени,

«забил». Вскоре, через два месяца, к началу апреля, о том, что Пла- тон Гарин продаёт по воскресным дням куртки на местной бара- холке, знал весь полк, в котором он служил, включая сюда и коман- дира полка подполковника Куропаткина. Так что на одном из утренних разводов Куропаткин устроил Платону пропесочку, вы- ставив предварительно на всеобщее обозрение перед строем.

– Гарин, б…! Ты что, б…, охренел, что ли, в самом деле? Совсем страх, б…, потерял? Скоро в твоих куртках весь военный городок, б…, ходить будет! Ты кто, б…? Офицер? Или подпольный, б…, коо- ператор? Ты о чем, б…, думаешь! Немедленно, б…, прекращай свою кооперацию… – Выразив до конца свою мысль, командир смолк, но рта не закрыл и уставился с открытым ртом вопрошающим взгля- дом на Гарина.

«Почему всё время б…?» – подумал Гарин и от греха подальше промолчал.

Гарин

К командиру подключился замполит майор Мамедов, он начал с тех же слов, что и Куропаткин:

– Гарин, б…! Мы не для того тебя, б…, кандидатом в партию при- нимали, чтобы ты всякой х…, б… страдал! Ты неправильно пони- маешь решения последнего январского, б…, пленума ЦК КПСС!..

Куропаткин перебил Мамедова:

– Да всё он, б…, прекрасно понимает! Гарин, б… такая, если ещё хоть раз на барахолке с куртками появишься… – Командир замол- чал, задрал подбородок и прикрыл на мгновение глаза, перебирая в уме все доступные варианты простых и понятных слов, с помощью которых можно было продолжить трахать перед общим строем долговязого и вконец обнаглевшего лейтенанта. – Ты что, б…, Га- рин, самый умный?.. – наконец родил командир и закончил, уста- вившись заторможенным взглядом на Гарина. – Завязывай, б…, немедленно с этим делом.

– Так точно!.. – отвечал тогда Платон Гарин командиру и зампо- литу. Прекрасно понимая то, что сейчас, в апреле, когда сезон уже закончился и потеплело, шить куртки смысла не имеет никакого. Поскольку кто, какой, скажите, идиот, их будет к лету покупать?..

Ближе к августу Платон вышел в отставку, сдал служебную жил- площадь и переехал в подмосковное Красково, где и снял для про- живания квартиру, а заодно и оформил патент на пошив курток. Теперь он уже продавал пошитые им куртки на рынке в Малаховке. Через полтора года на вырученные от продажи курток деньги Га- рины приобрели небольшой домик в Расторгуево, куда и переехали из Красково всей семьёй. Жизнь, словно бурлящий речной поток, несла Платона по своему течению. Платон ничего не замечал во- круг себя: не замечал ни времени, ни пространства. Настолько стре- мительным и бурным было его жизни тогда течение. Событие сле- довало за событием, месяцы стёрлись для него в недели, а дни пре- вратились в часы. Путеводной же звездой ему во всём, во всех его начинаниях, вне всяких сомнений, была тогда его жена Полина. Именно благодаря её врождённой предпринимательской чуйке Платон и делал на протяжении трёх-четырёх лет свой стартовый капитал. Но случалось такое, что и самому Платону приходили в голову те или иные, зачастую бредовые бизнес-идеи. Приходили и, как правило, заканчивались для него ничем, точнее, полным фиаско. Самым же большим его разочарованием была покупка им в одна тысяча девятьсот девяностом году у своей когда-то одно- классницы Наталии Варежкиной шестимесячного, упрямого, как стадо баранов, и тупого, как один осёл, бультерьера белого окраса сучки по прозвищу Стрелка. Отвалил же Платон тогда Варежкиной

Вадим Васильевич Лёвин

за Стрелку немыслимую по тем временам сумму, а именно семь кусков, по сути, годовалые «Жигули». Счастью Гарина не было предела, когда он торжественно, точно ценный и дорогой подарок, внёс на своих руках Стрелку в дом. Полина же, узнав о том, за какие бешеные деньги досталась Гарину собака, вовсе не одобрила этой очередной его затеи.