Заклинательница бури

Тьфу!

Чулки и нижнее белье полетели следом. Вот уж где я могла и давала себе волю, так это при выборе нижнего белья: сочные, яркие краски, легкое кружево, гладкий шелк и сатин.

Следом за бельем на пол посыпались шпильки, я с удовольствие тряхнула головой и подошла к комоду. Вдруг захотелось чего-то необычного, чего-то нового. Например…

Вот!

Я достала ярко-бирюзовый комплект, покрутила в руках.

Корсет обнял тело, полупрозрачная ткань подчеркнула талию, сделала еще уже, плотное кружево приподняло грудь, короткая юбочка легла на бедра, тонкие чулки почти не ощущались на коже, вот только бантик на них выглядел совершенно по-детски.

Ну, да. Софи — и бантик, кто бы мог подумать? А?

А через четыре вдоха все это кокетство скрылось под очередным серым платьем с высоким воротом.

Как-то вдруг подумалось, что за дверью, в кресле или у окна, меня ждет мужчина.

Привлекательный, притягивающий, чрезмерно обаятельный грун. Пальцы в перчатке замерли, так и не коснувшись ручки.

Ага, вот только ждет он ведьму, Заклинательницу, ледяную стерву, а не девушку в бирюзовом безобразии.

Что за мысли мне сегодня в голову лезут?

Я вышла в комнату, Александр стоял у окна.

— Почему ты так редко распускаешь волосы? — вопрос заставил удивленно уставиться на Повелителя.

— Когда они распущены, я — растрепанная, — нахмурилась, подходя к тумбочке в поисках одной из книг, что взяла вчера из библиотеки. Видела я там кое-что…

— Когда они распущены, ты — красавица, — раздалось в ответ чуть хриплое. Снова он за свое?

— Ты не умеешь делать комплименты, Александр, по крайней мере, мне.

— От тебя глаз невозможно отвести, — я развернулась с томом в руках, чтобы заметить лишь смазанное движение — белое, размытое пятно. Мальчик-обаяшка оказался совсем близко, улыбаясь, заглядывая в глаза.

— Не мытьем, так катаньем? — выгнула я бровь, обходя мужчину. — Ладно, твоя взяла. Мне кажется, что ветер, который пришел в этот раз, не Крашмит, другой… Он — новый.

— Новый? — улыбка сменилась озадаченным выражением глаз.

— Единственное, что могу сказать точно, я его раньше не встречала.

— Новые ветра не рождались вот уже лет пятьсот как…

Я села в кресло, открыла книгу, стараясь вспомнить, где видела описание.

— Спасибо, что просветил.

— Он из колыбели? — никак не отреагировал Алекс на мой тон.

— Возможно…

— Софи, что значит, возможно?

— Алекс, я не знаю. Дай мне время. Могу только сказать, что ветер этот мне не понравился, и он вернется. Обязательно.

— Почему Крашмит?

— Он был поблизости, первый откликнулся на зов. А что? Снова не хотел уходить?

— Да, — прозвучало как-то очень напряженно и слишком резко. Я внимательнее всмотрелась в сосредоточенное лицо, обратила внимание на плотно сжатые в кулаки руки, окаменевшие плечи и спину.

— Что-то не так? — очередное смазанное движение и он уже склоняется надо мной, заставив задрать голову и вжаться в спинку кресла. — Александр?

— Мне интересно, — сощурившись, начал Повелитель, капелька воды скатилась на висок, — говорят, ведьмы танцуют голыми под полной луной, а ты танцуешь, Софи? — он был настолько близко, что я чувствовала, как его дыхание ласкает щеку, видела складочки у плотно сжатых губ, чувствовала его запах… Мороз и горячий шоколад с каплей ликера.

Кожа покрылась мурашками, я затаила дыхание, а потом смысл фразы все-таки пробился в сознание.

— Ты совсем охренел? — только и смогла пробормотать я и тут же зажала рот ладонями, испуганно уставившись в смеющиеся глаза.

Он мне этого не забудет.

Несколько вдохов Алекс еще рассматривал пунцовое лицо, потом выпрямился и расхохотался, откинув голову назад.

— Софи, Софи, — покачал грун головой, отсмеявшись, — разве престало главной ведьме Севера произносить такие слова? Я думал, ты их не знаешь.

— Ты не выглядишь разочарованным, — оскалилась я, все еще продолжая злиться.

— Ни капли.

— Зачем ты это делаешь, Александр Гротери? — Повелитель снова склонился ко мне, что-то непонятное промелькнуло в ледяных глазах.

— Ты такая серьезная была, Софи. Строгая, с этим учебником напоминала мне гувернантку.

— Шут. Когда ты уже женишься?

— А когда ты ответишь мне согласием?

— Зима, не начинай, — скривилась, убирая книгу в сторону. — Лучше рубашку сними, — сменила я тему на более безопасную. — Мы так и не закончили с твоей спиной.

— Нечего там заканчивать. Все в порядке, — как обычно начал отнекиваться мужчина, тут же выпрямляясь и отступая от кресла.

— Алекс…

— Софи…

— Не заставляй меня заставлять тебя, — я поднялась, подошла к замершему на месте мужчине.

— Хотел бы я на это посмотреть, — уголки его губ приподнялись в ехидной улыбке, голос был до странного глубоким. Мне нравился его голос. Эти звуки… успокаивали, убаюкивали, как метель убаюкивает зимней ночью. Хотелось закрыть глаза и свернуться калачиком в кресле, укрыв колени пледом.

— Чего я там не видела, Алекс? — я подняла руки к вороту его рубашки. Расстегнула первую пуговицу, вторую, третью, чувствуя тепло тела, глубокое дыхание. Повелитель не шевелился, ничего не говорил, стоял, опустив руки, крепко зажмурившись, стиснув зубы.

— Болит?

— Нет, — прорычал Александр.

Врет ведь.

Восьмая, девятая, последняя. Я потянула за рукава, стянула черную ткань, грун дернулся.

— Садись на стул.

В кладовке привычно пахло мятой, чабрецом, полынью и еще сотней трав, пузырьки тускло поблескивали на полках пузатыми боками, сухие травы висели над головой, а небольшой черный котелок так и манил бросить пару травок, налить воды и на скорую руку сварить успокоительное. Что со мной сегодня не так?

Я взяла с полки две баночки, сменила перчатки и вернулась в комнату.

Александр уже сидел верхом на стуле, обняв спинку руками и опустив голову так, что волосы полностью скрыли от меня лицо.

Грун терпеть не мог показывать свою спину, еще больше не любил, когда к ней прикасались: ни одна любовница, ни одна фаворитка не видела то, что так часто открывалось моему взору, не дотрагивалась до тонких бледных полос от давно заживших ран. Меня и мои мази Александр просто терпел, как неизбежное зло.

Повелитель не стеснялся своих увечий, не считал их уродством, мужчина просто… не выносил жалости, не принимал ее ни в каком виде, реагировал, как на оскорбление. Мне его жалко не было, мне было больно. Каждый раз, когда я их видела, каждый раз, когда дотрагивалась, каждый гребанный раз.

Вот и сейчас…

Тонкие неровные надрезы шли параллельно вдоль спины, начинались у самой кромки волос и заканчивались под ремнем брюк, и, словно насмехаясь, блестела в каждом позвонке капля нрифта.

Я окунула пальцы в первую баночку и начала с верхних позвонков, Алекс с шумом втянул в себя воздух. Да что такое? Не должно ведь так болеть?

— Алекс?

— Мазь холодная, — прорычал он, не поднимая головы.

Я пожала плечами, продолжая втирать в хребет белый крем, чувствуя, как под пальцами перекатываются тугие мышцы, чувствуя его запах. Запах горячего шоколада и ликера.

Кружащий голову запах, странно опьяняющий. Интересно, какой будет на ощупь его кожа, если прикоснуться в ней рукой, положить ладонь и крепко-крепко прижать, а потом провести вниз и второй тоже? Она останется теплой или замерзнет под моими пальцами, а мурашки появятся? А что почувствует Алекс?

Я настолько задумалась, что нечаянно провела по ребрам Повелителя, грун дернулся, заерзал, я застыла.

— Только не говори…

— Софи… — предупреждающе начал он.

— …что ты боишься щекотки.

— Даже не думай, — а я все-таки опустила руки и легко пробежалась пальцами по ребрам, Алекс дернулся сильнее и тут же крепко прижал руки к бокам.

— Ты боишься щекотки! — я рассмеялась.

— Софи… — он повернул ко мне нахмуренное лицо, взглянул из-под бровей.

— Ладно, извини, просто не ожидала.