Шэмани

— Он скоро поймёт, что я не выполнила приказ. И тогда будет искать другой способ убить вашу дочь. У Мессира ещё найдутся те, кто может представлять для вас угрозу.

Лицо демона ничего не выражает, он слушает меня молча, лишь хмурит задумчиво брови. И лишь, когда я умолкаю, задаёт новый вопрос.

— Когда он поймёт?

— Я не говорила ему, что иду в ваш дом. Обычно я трачу на изучение жертв намного больше времени. С вами я спешила. Поэтому пару дней есть. Он попытается выйти со мной на связь. У него не получится. Скорее всего он посчитает меня мёртвой.

— Почему? — бросает короткое и я, подумав, пытаюсь объяснить.

— Потому что мои установки запрещали мне игнорировать сигналы хозяина. Если я не отвечу, значит мертва. О том, что снять привязку невозможно, он мне не раз напоминал… — я ещё хотела спросить, как это провернула маленькая девочка, но Никодий меня перебил.

— Я спросил, почему ты спешила?

Не уверена, что хочу отвечать на этот вопрос. Я не ищу себе оправданий. Но у меня есть ещё пропавшая сестра. И чтобы найти её, мне нужно выжить. И если откровенность даст мне такой шанс, то я буду откровенна.

— Я не хотела, чтобы Мессир успел спросить меня о вас. Не хотела говорить, что вы демон. Поэтому убедила себя, что должна воспользоваться шансом застать обе цели вместе.

— Обе? — он удивлённо вскидывает брови.

— Вас и вашу дочь.

— Если ты знаешь, кто я, то не могла не понимать, что ты мне не соперник. — спокойно так тянет, обводя взглядом всю меня. Ну да. Я конечно неплохой боец, но моё преимущество всегда было в другом. Я приходила внезапно и так же внезапно убивала. Никодию же я едва ли до подбородка достану, а сомневаться в его боевых качествах с таким то прошлым, да ещё при расовых особенностях, точно не приходится.

— Я очень старалась этого не понимать. — с губ срывается невольное хмыканье.

— Почему? — зачем он так настойчив с этим вопросом?

— Потому, что я хотела нарваться на вас. Я хотела, чтобы меня наконец-то остановили.

— Я бы убил тебя сразу.

— Я знаю.

Он застывает. Каменеет, словно изваяние. Лишь аура полыхает яростью. Я смотрю на эти тёмные вспышки в насыщенном красном и вместо того, чтобы бояться любуюсь силой этого мужчины. И, наверное, как-то выдаю себя, потому что Никодий внезапно прищуривает глаза и спрашивает.

— Ты видишь?

— Что? — изображаю непонимание, а он подаётся всем телом ко мне, опирается локтями на стол и спрашиват снова.

— Ты видишь мою ауру?

Умолчать, или сказать правду? Он так близко, что я больше не могу абстрагироваться от его тёрпкого аромата. Весь он — воплощение мужской привлекательности для меня. Мощное тело, рельеф которого не скрывает, а лишь подчёркивает белоснежная рубашка, мужественное лицо, проницательные глаза и чувственные губы. И этот запах. Терпкий, древесный. Сама не замечаю, как втягиваю носом воздух и жмурюсь от удовольствия, пытаясь понять неожиданные откровения моего собственного тела. А потом осознаю, что творю и резко распахиваю глаза, чтобы встретиться с хищным взглядом Никодия.

— Ответь мне. — приказывает.

— Да. Я вижу. — признаюсь тихо.

— Ты кобари? — следует логичный вопрос.

— Да.

— Дочь Крэя?

Хоть это и вопрос, но я вижу в его глазах, что он знает. Совру, поймёт. Поэтому лишь прикрываю глаза в знак согласия. И снова хриплый приказ.

— Сними маскировку.

Смысла прятаться больше нет. Усилием воли расплетаю моё лучшее маскировочное заклинание, абсолютно автономное, работающее, даже если я сама на нуле, и с удивлением вижу, как жадно всматривается в открывшуюся картину Никодий.

— Скользящая. — произносит с восхищением и… неужели уважением? — Как долго ты была в рабстве?

— Пятнадцать лет. — я привыкла говорить о своём положении ровно, без эмоций, но сейчас вытравить горечь из голоса не получается. Этот мужчина делает меня безоружной.

— Твоего отца убил Сорра? — наносит он новый удар по моему самообладанию.

— Отца, мать. Возможно сестру. — оказывается, когда ничто не сдерживает, спрятать свою боль гораздо сложнее.

— Возможно? Ты не знаешь?

— Нет. Мне было запрещено искать её. Сейчас я могла бы. Если останусь в живых.

В ответ на последнюю фразу его аура опять полыхает яростью. Его так злит одна лишь мысль о том, чтобы оставить меня в живых? Демоны действительно не прощают угрозу близким. Знаю это не понаслышке. Жаль. Я уже начала надеяться.

Глава 5

(Никодий)

Я, как околдованный, не могу отвести взгляда от её ауры. Она моя истинная. И она готова хоть сейчас умереть от моей руки. Что нужно сотворить с демоницей, чтобы довести её до такого равнодушия к жизни? В груди клокочет глухая ярость и дикая жажда крови. И направлены они на того, кто поломал это хрупкое создание, что сидит передо мной, и посмел посягнуть на мою дочь.

Когда спускался в подвал, совсем не этого ожидал. Думал, она хотя бы попытается оправдаться, будет просить не убивать её, отпустить. Готовил себя к роли строгого беспристрастного судьи, чтобы не дать понять, как глубоко зацепила она меня. А узнал, что мне, оказывается, отвели роль палача. Девчонка решила самоубиться с моей помощью. И до сих пор, кажется, надеется на это.

Лишь на миг она ожила, когда засмотрелась на мою ауру и потом, когда так явно вдыхала мой запах. Крошка-кобари тоже почувствовала нашу связь. Но поняла ли хоть, что это значит?

— Сколько тебе было, когда ты попала к Сорра? — мне хочется понять, каковы у меня шансы на её понимание того, что между нами происходит.

— Девять. — этот тихий надтреснутый голос мне внутренности скручивает.

Девять. Совсем ребёнок. Что же ей довелось пережить? Как она вообще выжила? Как осталась в здравом рассудке? Если она так надеялась на смерть от моей руки, то наверное давно уже жаждала умереть, вот только хозяин не позволял.

— Как звучит твоё полное имя? — я ведь даже этого о ней не знаю.

— Шэмани.

Шэмани, Шэми, маленькая белая кобари, дочь единственного Скользящего на всё поколение, последняя обладательница невероятного дара. Бесценное сокровище, которое должны были холить и оберегать. А вместо этого пятнадцать лет истязали. Чувствую, как поневоле начинаю обращаться. Слишком сильна сейчас моя ярость. Сжимаю челюсти до скрежета, пытаясь взять себя в руки. А потом встречаюсь с её взглядом. И столько обречённости в нём и смирения, что хочется схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть, возвращая к жизни. Хочется схватить этот стол и швырнуть его об стену, чтобы хоть немного выплеснуть бурлящие внутри эмоции. Но вместо этого я беру себя в руки и задаю единственный вопрос, который меня сейчас волнует.

— Скажи мне, Шэмани. Ты всё ещё собираешься умереть?

Она смотрит удивлённо, сначала в глаза, а потом переводит взгляд на мои сжатые в кулаки руки и острые когти, которые я не успел ещё спрятать.

— Если бы это зависимо от меня, — начинает она осторожно, подбирая слова, — То я бы предпочла не умирать. Я должна найти сестру. И отомстить.

Это острое чувство, что захлестнуло меня изнутри, я даже не могу назвать облегчением, это что-то гораздо большее. У неё нашлись причины не умирать, значит у меня появилось время дать ей причины жить.

(Шэмани)

Зачем он это спросил? Может, я всё-таки поспешила с выводами и мне не предстоит немедленная смерть? Мужчина напротив продолжает сверлить меня изучающим пристальным взглядом. Каждый его вопрос попадает точно в цель, вытягивая из меня то, что я сама бы точно не стала озвучивать. И вот результат. Нет я не прошу оставить мне жизнь. Я навсегда разучилась просить тогда, когда будучи ещё совсем ребёнком так наивно и так безрезультатно умоляла прекратить мои мучения. И тем не менее я дала ему власть над собой, признавшись в том, что меня держит в живых.

— Моя дочь говорила тебе, что Провидец предупредил её о твоём приходе? — внезапно переводит он тему.

— Да.