Князь

Парень сжимал кулаки от бурлящей в груди ненависти. На счастье первого раба, тот оказался в пятерке тех, кого перевели в другую темницу. А иначе полукровка убил бы его, даже не дожидаясь, пока первый уснет.

Два года издевательства и непрерывных тренировок взрастили в груди такую злость, от которой, казалось бы, никогда нельзя будет избавиться. Он пытался хоть немного унять ее, отрезая ножом собственные волосы. Хотя бы одна причина издевательств пропала, однако жизнь не стала лучше.

На тринадцатый год, учитель привычно поставил первого раба с полукровкой вместе, чтобы понаслаждаться над избиением второго. Защищаться парень мог, но все было бессмысленно: учитель не отставал, пока первый бы не избил его.

— Эй, этот раб, — позвал учитель с улыбкой на лице. Позади него проследовал первый. Полукровка тренировался с ножом, и учитель показал на него пальцем. — Ты снова будешь драться с первым рабом. Но сейчас усложняем задачу. Чтобы бой не затягивался… ты убери нож в чехол.

Покорившись, парень засунул нож за спину. Учитель поманил первого раба и тот достал меч.

— Вы будете драться так. Приступайте.

Дав отмашку, он отступил на пару шагов и первый раб, усмехнувшись, крепче сжал рукоять меча.

Полукровка смотрел на невероятную несправедливость и надменное лицо первого раба. Он не мог взять нож и единственное, что сделал — сжал кулаки так, что выступили вены.

— Ты опять уставился на меня, — заметил первый раб. — Решил, что сможешь проткнуть взглядом? Почему не нападаешь?

— Думаю. Как лучше убить тебя.

Тот рассмеялся.

— Убить меня? Да ты совсем кретин. Это ты единственный, кто сейчас сдохнет.

— Ты не прав во всем.

Первый раб, закинув меч, побежал на полукровку. Тот успел увернуться от удара, пригнувшись, но вместо этого получил пинком в голову, от чего упал на землю.

— Это кто тут ошибается, ублюдок!

Он снова занес меч, но тот успел встать до удара. Подпрыгнув, парень вознес ногу над первым рабом и ударил тому по плечу, опустив на колено. И как только первый упал, полукровка схватился ему за голову и свернул шею.

Потерявшее жизнь тело тут же упало оземь. А парень резко обернулся, взглянув на замешкавшегося учителя. Тот не успел ничего предпринять, как полукровка подбежал к нему, подпрыгнул в воздух. В это же мгновение вытащив из-за спины нож, вонзил ему в лоб. Они одновременно упали на землю. Раб отпустил рукоять оружия и посмотрел на мертвое тело учителя с кривым, застывшим вырезом лица. Вдруг, что-то сидящее в его груди долгие годы вырвалось наружу, и он засмеялся.

Громкий радостный смех раздался по всей арене. Другие тут же прекратили тренировки, а тот счастливо хохотал. Он не знал, что будет дальше, но это мгновение принесло невероятное спокойствие и радость.

После этого, полукровку несколько дней избивали хлыстом в одиночной камере. Лишать жизни еще одного раба было невыгодно, потому он был наказан. Но даже так он не перестал улыбаться.

— Какое… черт побери, знакомое чувство! — улыбчиво воскликнул он захихикав.

Охраняющие его камеру недоуменно оглянулись, посмотрев на мальчишку.

— Больной ублюдок…

И вновь годы полные тренировок потекли своим чередом. Нового учителя нашли сразу же. Однако доверия как мастер этот не вызывал, а потому парень часто просто игнорировал его уроки, тренируясь сам. Другие учителя, как и надзиратели, хоть и не давали ему вольностей, но старались обходить стороной. Он был единственный раб на памяти этого места, которого боялись даже наставники. Все надеялись на нового учителя и постоянно твердили ему:

— Ты же учитель, так усмири мелкого ублюдка.

Но тот боялся им признаться, ему не хватало для этого опыта, потому он мог только издали орать на «мелкого ублюдка».

Через полгода, когда мальчику исполнилось четырнадцать, двое надзирателей проходя мимо камеры, в которой тот находился, остановились.

— Смотри. Мелкий ублюдок даже сейчас не может нормально сидеть, тренируется, — усмехнулся тот, что крупнее. Второй взволновано отмахнулся.

— В клетках они могут делать, что хотят.

Четверо рабов, не обращавшие внимание на тренирующегося, тут же посмотрели на полукровку и сразу же перевели нахмуренные взгляды на надзирателей.

— Пойдем лучше… — неуверенно произнес второй. Но первый продолжил смотреть.

Полукровка поднялся, и обернулся, и грубо спросил:

— Что надо?

Надзиратель усмехнулся.

— Сидишь в клетке и еще умудряешься грубить?

— А что, завидно?

— Пахаха! Какой смелый! Осмелел после того, как убил парочку людей?

— Я тебя раньше не видел, — произнес раб и перевел взгляд на второго надзирателя поменьше.

— Он здесь всего пару месяцев.

Тот возмутился, посмотрев на товарища.

— Зачем ты перед ним отчитываешься?! Это просто раб, которого мы скоро продадим!

Парень усмехнулся.

— Никчемыш. Неприятно, когда к рабу обращаются более уважительно, чем к надзирателю?

Тот чуть улыбнулся, кинув на парня острый взгляд.

— Не слишком ли ты дерзкий?

— А ты?

Мужчина стал раскрывать темницу. Обычно рабы тут же расходились, давая пространство надзирателям. Но те, что были вместе со «мелким ублюдком», даже не поднялись с пола.

— Послушай, да оставь ты его. Пойдем лучше. У нас еще дел навалом.

— Постеснятся. Хочу поговорить с мелким ублюдком.

Мужчина удивительно вежливо показал тому на выход. Раб, ничуть не смутившись, вышел. И надзиратель, заперев темницу, увел того на арену.

Ворота им открыл ночной стражник, он устало зевнул и произнес:

— Я не хочу сидеть и ждать, пока вы тут наиграетесь.

Первый надзиратель, подумав, улыбнулся.

— Можешь закрыть дверь и уйти спать. Мы будем развлекаться до самого утра.

Тот так и сделал, впустив их на арену, закрыл ворота и ушел.

Там, под светом магических камней, они прошли на пустое пространство. Прежде парень ни разу не видел, чтобы на арене никого не было.

— Ну и зачем надо было это делать? Тебя не напрягает, что мы всего втроем здесь? — спросил второй надзиратель.

— Не понимаю, с чего ты волнуешься. Два надзирателя и один раб. Мы можем всю ночь преподавать ему правила хорошего поведения.

Второй сложил руки на груди. Он смотрел в уверенную спину своего товарища, который не сводил взгляда с мальчика.

— Ты ведь понимаешь, что он боевой раб. Это в любом случае довольно опасно.

— Ахах. Да, что он нам сделает голыми руками!

Рассмеялся тот, но вдруг стоящий сзади увидел его лицо, что было совершенно противоестественно, так как тот стоял к нему спиной. Изумленное выражение так и застыло, прежде чем упасть на землю.

— Это даже весельем не назовешь, — произнес раб, потерев нос, будто не произошло ничего не обычного. Подняв взгляд на второго, мальчик стал идти на него, преграждая путь к воротам. — Я давно хотел с тобой встретиться. Поболтать по-приятельски.

— С-со мной? — спросил надзиратель начав пятиться.

— Да. Ты меня, наверное, и не вспомнишь уже, как и девочку, над которой потешался лет семь назад. Зато я помню. Да и другие ребята ее помнят.

— Девочку? Какую девочку?

— Маленькую девочку. Вы вдвоем с той свиньей изнасиловали ее с открытой дверью, чтобы все дети в темнице слышали. Я до сих пор иногда видя твою рожу представляю, как выковыриваю тебе глаза и вырываю язык. И делаю тоже самое, что случилось и с той свиньей. А ты ведь знаешь, что я с ним сделал? Не завидно.

Тот упал на землю, схватившись за горло. Парень подошел к нему и присел.

— Да ладно тебе, я же ничего с тобой не делал! Не нужно выковыривать мне глаза. Давай оставим все как есть, так и будем не замечать друг друга как раньше. А за этого… этого придурка, — он показал на труп впереди, — тебя даже не накажут! Зуб даю!

— Да хоть все. Знаешь, а ведь девочка заболела. После того как вы поиграли. Заболела так, что зачахла и умерла. Так, как урод «первый раб» умер от моей руки, можно предположить, что это ты ее заразил. Но вот ты живой, я рад.