Страница 10 из 17
10. Доверьте мне, ваше высочество, свою корону – и я верну Вам ее в блеске и сиянии победной славы
Эллиот действовал на свой страх и риск.
Спустя несколько дней городская стража привела к Густаву III странного человека, потребовавшего впустить его в город. Незнакомец уверял, что он прибыл, чтобы сообщить королю важные известия, от которых зависит судьба и Готенбурга, и всей Швеции. Его обыскали и, не найдя оружия, на всякий случай все-таки связали. Увидев перстень на пальце этого человека, ни по одежде, ни по чертам лица не похожего на датчанина, король приказал развязать его и оставить их вдвоем.
– Кто вы? – спросил Густав III таинственного пленника, чувствуя в глубине души какое-то волнение.
– Меня зовут Хью Эллиот. Я английский посланник в Копенгагене…
– Очень рад видеть вас… – сдерживая радость сказал Густав III, – но я не могу принять посредничество Англии, не обсудив этот вопрос с союзной мне Францией…
– Я приехал к вам не как представитель Англии. Хотя уверен, что вскоре и Англия поддержит вас… Есть люди, которые не позволят России погубить Швецию, а Дании способствовать этому… Доверьте мне, Ваше Высочество, свою корону, и я верну вам ее в блеске и сиянии победной славы. А что касается Франции… Она уже не в силах помочь даже себе… Чтобы соблюсти формальные приличия, напишите французскому посланнику, что в безвыходной ситуации вам придется действовать соответственно обстоятельствам. Он догадается в чем дело… – сказал англичанин.
Оба – и король, и пленник, ставший желанным гостем – посмотрели на перстень на пальце Хью Эллиота. Потом их взгляды встретились и они без слов поняли друг друга.
А еще через некоторое время в Готенбург прибыл новый прусский посланник граф фон Борк и сообщил, что король Пруссии, получив письма своего кузена, шведского короля, от всей души готов помочь ему в трудную минуту, при условии уступки Швецией прусской Померании. На пальце фон Борка красовался точно такой же перстень, как и у Хью Эллиота.
Граф фон Борк уехал к месту своего назначения – в Стокгольм. А Хью Эллиот, вместо того чтобы вернуться в Копенгаген, где ему полагалось находиться согласно его дипломатическому статусу, отправился в расположение датских войск и встретился с фельдмаршалом Карлом Гессенским. При их встрече инкогнито присутствовал всего лишь один молодой волонтер в форме капрала, даже не присевший к столу.
Эллиот посоветовал фельдмаршалу отвести свою армию от Готенбурга. Для выполнения союзнических обязательств перед Россией совсем не обязательно штурмовать неприступную шведскую крепость, тогда как сами русские до сих пор не сумели взять Очаков… Тем более уже известно, что прусский король приказал придвинуть свои войска к границам Дании. А английский флот может вскоре оказаться на рейде перед Копенгагеном…
– Но мистер Питт заявил в парламенте, что Англия не собирается помогать Швеции и ей следует обратиться к своей союзнице Франции, – не удержался молодой волонтер.
Хью Эллиот ответил, не глядя в сторону капрала:
– Мистер Питт сказал это даже не во время парламентских дебатов, а в перерыве между ними… Высказывать свое личное мнение имеет право любой член парламента. Никаких официальных заявлений на этот счет правительство не делало. Англия не станет вмешиваться во взаимоотношения Швеции и ее союзницы Франции. Но это нисколько не помешает ей помочь свободолюбивой Швеции защитить себя от посягательства российской тирании… Позвольте мне уверить вас, фельдмаршал, что, если Дания займет неправильную позицию в непростой ситуации, жители Копенгагена увидят в своей гавани английскую эскадру, – Хью Эллиот выразительно посмотрел сначала на свой перстень, а потом на точно такой же перстень на пальце принца Карла Гессенского.
– Я всего лишь выполняю приказ своего монарха, пославшего меня сюда с моей армией, – ответил фельдмаршал, прекрасно понимая, что уже ни воля недееспособного короля Дании, ни желание кронпринца, стремящегося к престолу, не имеют почти никакого значения в складывающихся обстоятельствах.
– Полагаю, нужно все взвесить и обдумать… А для этого необходимо время… Я предлагаю заключить перемирие, скажем, на месяц… За это время многое прояснится, – предложил англичанин.
– Да, это было бы разумно, – вдруг сказал молодой капрал, подсаживаясь к столу, за которым сидели Хью Эллиот и Карл Гессенский, – это даст возможность принять правильное решение.
11. Когда королю есть, что сказать
Энергичные действия короля во время датского нападения сделали настроение народа благоприятным для Густава III.
Командующий датской армией фельдмаршал Карл Гессенский и шведский король Густав III подписали перемирие, составленное Хью Эллиотом. Военные действия приостанавливались на месяц.
Через две недели к Готенбургу подошли отряды далекарлийского ополчения. Они встали лагерем недалеко от города. По ночным кострам можно было сосчитать, что их не меньше пяти тысяч. В городе у Густава III наберется около двух тысяч плохо вооруженных горожан и несколько сот солдат гарнизона крепости.
Этого мало, чтобы сражаться против регулярной двенадцатитысячной армии. Но вполне хватит для долговременной защиты крепости. При условии, что у осаждающих нет артиллерии. А ее должны вот-вот доставить…
Кронпринцу Фридриху, пока что носившему скромный мундир капрала, очень хотелось вернуться в Копенгаген с победой. Воспользовавшись случаем и присоединив Готенбург и часть шведских земель к Дании, он напомнил бы датчанам о их былой, но уже почти угасшей воинской славе, упрочил бы тем самым свой авторитет в глазах придворных и народа.
Права кронпринца на престол были бесспорны. И тем не менее на нем лежала тень позорной смерти его матери, английской принцессы Каролины Матильды, которая воспользовалась безволием мужа – короля Христиана VII и возвела своего любовника Струензе, проходимца низкого происхождения, в первые министры, а потом сделала его фактическим правителем государства.
После переворота, устроенного мачехой отца Христиана VII, немкой Юлианой Марией, вдовствующей королевой, подлого Струензе казнили, а мать Фридриха заточили в замок Кронборг, развели с мужем и спустя три года она умерла. Опекуншей наследника престола стала Юлиана Мария, мечтавшая посадить на королевский трон своего родного сына, дядю Фридриха.
Уже почти совсем утративший разум отец Фридриха, пасынок Юлианы Марии мог поддержать кого угодно. Но в год своего совершеннолетия Фридрих, опираясь на верных ему людей, настоящих патриотов Дании, отстранил от власти всесильную Юлиану Марию и ее партию, и был официально провозглашен кронпринцем при своем недееспособном отце.
Сторонникам Юлианы Марии пришлось отступить, но они собирались с силами и, не теряя надежд, распускали слухи о незаконнорожденности Фридриха, хотя он родился за четыре года до того, как его мать уличили в измене, и, противореча самим себе, утверждали, будто бы кронпринц унаследовал душевную болезнь своего отца, несчастного Христиана VII, и не сумеет править государством.
Очень, очень нужна победа молодому кронпринцу, тем более, казалось, что она достанется совсем легко. Ведь для этого даже не требовалось объявлять Швеции войну. Дания просто исполняла свой долг согласно союзному договору с Россией.
И если бы Фридрих показал народу, что он может восстановить давно утраченное господство датчан над некогда подчиненными им шведами, то уже никто не усомнился бы в его способности стать во главе государства и возродить величие и могущество Дании времен славной королевы Маргариты и Кальмарской унии.
Поэтому, несмотря ни на неожиданное появление в Готенбурге шведского короля, ни на подход далекарлийского ополчения и невзирая на наглые угрозы английского посланника Эллиота, датская армия осталась под стенами осажденной крепости, дожидаясь доставки артиллерии, с помощью которой можно изменить ситуацию в свою пользу ничуть не менее убедительно, чем пространными беседами, угрозами и любыми иными доводами.