Наследник императора

– Прости меня, друг мой. Прости меня. Это всё из-за меня, я знаю. Мне не стоило тогда убегать и кричать на тебя, может, тогда ты бы остался жив. Если бы я мог вернуться назад, в тот день, я бы ответил тебе по-другому. Я бы согласился быть твоим сыном, и я был бы безмерно рад, что у меня был бы такой замечательный отец, как ты. Только сейчас я не понимаю, почему я так себя повёл строптиво и неразумно, словно дитя. Я так скучаю по тебе, скучаю по твоему смеху, по твоей улыбке, по твоему голосу. И отдал бы всё, чтобы ты снова назвал меня малышом.

Аристон поцеловал руку императора и заплакал. Сколько он плакал, он не знал. Силы покинули его, и он уснул, положив обе руки на худые ноги императора.

Удивительно, император стоял на обрыве. Было жарко. Солнце пекло голову. Причём так, словно Аристон находился в шлеме. Ещё чуть-чуть, и голова превратится в рагу. Аристон кричал императору отойти, но император не слышал его. Аристон хотел подойти, но ноги становились ватными и не слушались его. И тут император спрыгивает. Аристон кричит и падает на колени. Под коленями он чувствует жёсткую гальку. Он плачет и умоляет друга остаться. Чья-то рука прикасается к его волосам. Странно, ведь он только что был в шлеме. Он смотрит наверх и видит Эмилия. Император смотрит на него сверху вниз и улыбается.

Аристон проснулся от прикосновения. Он открыл глаза и увидел покои императора. Ему стоило усилий, чтобы вспомнить, зачем он сюда пришёл и как оказался на ложе. И уж тем более, он пытался сообразить, кто его только что трогал или всё же сон был настолько явственным? Или быть может, это был и не сон вовсе… Аристона сейчас скверно соображал. Но когда он снова ощутил прикосновения, он вскочил.

– Малыш, – тихо проговорил император и улыбнулся.

Аристон был обескуражен. Он не верил, что всё это сейчас происходит наяву, казалось, он всё ещё спит.

– Я слышал, что ты говорил мне, – сказал император и слабо усмехнулся. – Хочу признаться, это было весьма трогательно.

– Эмилий! – Вскрикнул Аристон. – Нужно позвать лекарей и всем сообщить!

Аристон хотел уже ринуться к выходу, но император остановил его.

– Остановись. Никто не должен знать о моём выздоровлении.

Аристон вопросительно посмотрел на него.

– Я слышал разговор Адриана и моей любимой супруги. Я ещё не умер, а они уже решили посадить Адриана на престол. Предатели, а ещё друзьями назывались. Ну я им покажу ещё.

Император ударил кулаком по кровати и застонал. Боль в руке и шее сразу дала о себе знать. Аристон подошёл к императору и успокоил его.

– Принеси мне что-нибудь пожрать, я так проголодался.

Аристон кивнул и тут же вышел. На лице его горела улыбка. И Катон это сразу же заметил. Он попросил объяснений.

– Я буду ухаживать за императором до тех пор, пока он не выздоровеет, – сказал Аристон.

– Вы всё ещё думаете, что он поправится?

Аристон не смог сдержать своей радости. Он нагнулся над ухом Катона и признался во всём. Вольноотпущенник громко ахнул и засмеялся от счастья.

– Только никто об этом не должен знать, так распорядился император.

Катон приложил свой палец к губам и пообещал никому не рассказывать. После чего вольноотпущенник вместе с Аристоном пошли на кухню и Катон приказал приготовить любимое пирожное императора. Повара, следует признать, были довольно удивлены. Но вольноотпущенник, как и обещал не стал ничего им рассказывать, хотя было огромное желание сейчас выбежать на улицу и кричать во весь голос о выздоровлении императора. Разумеется, он не собирался нарушать приказ, однако мысленно давно уже говорил Адриану, что император жив и видел его недовольное лицо. Желание было неимоверное. В первую очередь увидеть реакцию старого советника и супруги августа. А пока они держали это всё втайне и каждый день вместе приходили в покои императора и всячески ухаживали за ним и следует признать забота и поддержка друзей быстро дала о себе знать и уже очень скоро император мог самостоятельно ходить и испражняться.

А Адриан тем временем получал присягу сената и преторианцев. Когда сенат давно присягнул ему на верность, преторианцы всё ещё были не уверенны в смерти августа. Разумеется, Квинт пытался содействовать этому и всячески пытался настроить корпус против советника. Впрочем, преторианцы и без того недолюбливали Адриана. Его презирали и смеялись над его должностью, говорили, что императором не может стать какой-то советник. Воистину. Издревле именно преторианцы решали судьбу империи. Вспомнить хотя бы того же Клавдия, когда преторианцы провозгласили его своим императором. Адриан решил собрать необходимое жалованье и тем самым купить верность гвардейцев. Пока истинный император думал о судьбе предателей, Урсула и Адриан собирали золото для преторианцев, совершенно не догадываясь о том, что Эмилий уже очень скоро снова даст о себе знать.

Адриан стоял напротив стола префекта и ждал ответа. Претор думал, почёсывая гладкий подбородок. Рядом с ним находился примипил центурион Квинт.

– Ну что ж, – наконец произнёс префект, поглядывая на сундук с золотом, который принесли сюда слуги Адриана. – Если нет более достойного претендента на престол, мы принимаем тебя, советник. – На последнем слове он сделал ударение нарочито, чтобы напомнить Адриану, кто он и, кто они – преторианцы.

– Вот и прекрасно, – удовлетворённо проговорил Адриан.

Квинт не мог больше стоять и просто безмолвствовать. Он любил императора и не хотел, чтобы престол занял ненавистный ему Адриан. Ибо, живя во дворце он давно изучил его личность и понимал, что от этого человека ничего хорошего ждать не следует. Наконец, Квинт заговорил с ноткой возмущения:

– Да как вы можете решать судьбу империи при живом императоре?

Префект ничего не стал отвечать. Было видно, что он всё ещё колеблется, но Адриан уже заплатил ему, и он не мог отказаться и вернуть полученное им золото обратно, уж слишком он любил деньги.

Адриан всегда недолюбливал честного центуриона Квинта и всё время искал возможность избавиться от него, но каждый раз ему что-то мешало. Он посмотрел на него с ненавистью и ответил спокойным тоном:

– Квинт, я знаю, что ты любишь императора, как и все мы, – последние слова он проговорил громко, словно хотел подчеркнуть, что он тоже его любит. – Но шанс на выздоровление августа равен нулю. – Адриан подошёл ближе к центуриону и положил свою руку ему на плечо. – Я понимаю, ты не можешь смириться с этим, но такова реальность. Это жизнь, друг мой. Кто-то умирает, а кто-то рождается. Да, боги порой несправедливы к нам, но кто мы такие, чтобы перечить их воле? – Адриан снял с пояса мешочек с золотом и передал его в руки Квинта.

Квинт долго не думал. Он был слишком честным, чтобы продаваться ненавистному ему Адриану за горсть монет. Вместо ответа он демонстративно показал своё пренебрежение и вышел из палатки на улицу.

Договорившись с префектом и остальными главнокомандующими, Адриан наконец вышел к воинам. Стоял он на довольно высокой небольшой сцене, предназначенной для выступлений на собраниях. Сундук находился тем временем внизу. Преторианцы уже были оповещены о приезде советника и собрались, чтобы выслушать его.

Как только советник открыл рот, преторианцы начали бросать в его адрес смешки и улюлюканье, выражая недовольство. Они знали, зачем он пришёл и цель этого собрания. Как и Квинт многие были преданы императору. Адриан злился. Лицо его становилось красным, но он пытался подавить свой гнев.

– Не быть тебе императором, старый пёс! – Крикнул один из преторианцев. Остальные же подхватили.

При подобной какофонии Адриан совершенно растерялся и не мог собраться с мыслями. Но тут он вспомнил про сундук с золотом. Он приказал принести его на сцену и пока преторианцы возмущались и кричали, он открыл крышку, обнажая монеты перед воинами. Те, кто стояли в первом ряду сразу заметили золото и перестали переговариваться. Тишина наступала медленно, словно пламя огня постепенно и плавно переходило с первых рядов и вскоре наконец настигло и последние. Вскоре внимание воинов переключилось на золото.