Страница 32 из 55
Похоронили убитых, собрали трофеи, среди которых были повозки с запасами эскадрона[7]. Своих раненых оставили на попечение местному фермеру. Получивших ранения немцев передали их здоровым товарищам, с которых взяли подписки о неучастии в дальнейших боевых действиях.
И отправились дальше, не забывая о разведке и о фланговом охранении.
Выдвижение одинокой батареи без какого-либо прикрытия навстречу вражеской кавалерии? Это безумие!
Но Шеварди решил, и Бомон его поддержал, что встреча с небольшими разъездами не представляет для них опасности. Столкновение с эскадроном, при условии заблаговременного обнаружения противника, тоже не беда. Даже кавалерийский полк можно изрядно пощипать, если встретить его на подготовленной позиции. Тем более, что кавалеристы не имели артиллерии.
И батарея двинулась сквозь ливень по размокшей лесной дороге навстречу армии вторжения.
[1] В 1870-м году термин «диверсионный отряд», «диверсия» имели иное значение, чем в более поздние времена, и имели значение «отвлечения внимания противника, ослабление его сил». Так рейд атамана Платова во время Бородинской битвы был типичной диверсией. Изменения в использовании этого термина к современному значению, произошли как раз во время войны 1870–1871 гг.
[2] Германские (как и французские) уланы имели на вооружении пику, саблю и револьвер.
[3] В реальной истории эшелон с понтонами в целости и сохранности достался германцам, в числе прочего захваченного снаряжения, и использовался немцами по назначению, для переправы через французские реки.
[4] Ouvrir le feu — на французском языке означает: «открыть огонь», но имеет и другое значение «взять первым слово».
[5] В более позднее время с помощью электропривода скорострельность Гатлинга была повышена до 3000 выстрелов в минуту. Но в конце 19 века — начале 20 века такой темп стрельбы был излишен.
[6] Кибела — античная богиня, олицетворение природы, мать богов. Пан — бог скотоводства и плодородия. Эрос (Амур, Купидон) — бог любви, подручный Афродиты. Венера Каллипига (Венера с прекрасными ягодицами) — статуя Афродиты из Золотого дворца Нерона, чей образ часто встречался во французской литературе и поэзии 19 века (Рембо, Бальзак, Мопассан, Лафонтен и другие). К ее образу так же часто обращались художники и композиторы.
[7] В прусской армии в 1870 г. в Лотарингии приходилось 2 повозки на батальон или батарею и 3 повозки на эскадрон.
Глава 11. Труба Вьонвиля
Франция, Лотарингия, Вьонвиль, 16 августа 1870 г
Утром батальон позавтракал, чем бог послал, и стал готовиться к маршу. Однако скоро поступил приказ, что выступление откладывается. Артиллеристы по соседству вновь стали устанавливать палатки. А коноводы повели лошадей на водопой. Офицеры батальона отправились решать вопросы снабжения и узнавать о свободных вакансиях в корпусе. Гаспар озаботился проверкой обмундирования и снаряжения подчиненных. Марш по грязи не прошел даром обуви. Ботинки многих солдат нуждались в ремонте, и с этим надо было что-то делать. Гаспар и другие сержанты роты в результате непродолжительного совещания разошлись, чтобы выявить среди подчинённых бывших сапожников и обувщиков, и узнать что надо для быстрого ремонта, и где это можно достать. Обувь на войне иногда важней ружей. Сражения случаются не каждый день, и даже не каждую неделю. А вот маршировать пехотинцам приходится беспрестанно.
Приходили в гости артиллеристы. Поинтересовались, кто, откуда и почему? Заодно просветили, что французские кавалеристские патрули встречают только немногочисленных конных разведчиков бошей. Скорей всего германцы остались на южном берегу Мозеля.
Неожиданно, откуда-то с юго-запада донеслась пушечная канонада. Артиллеристы опрометью побежали в расположения свою части. Сержанты батальона бросились по подразделения, торопливо отдавая приказы на подготовку к маршу и проверяя личный состав. Как на грех ни одного офицера в расположении не было. Все ушли в Резонвиль.
Артиллеристы оказались опытными вояками. Вскоре в их лагере запрягали вернувшихся с водопоя коней в орудийные передки и выстраивались в походный ордер.
На севере показалась какая-то темная масса. Вскоре стали различимы марширующие походные колоны. Необстрелянные солдаты батальона заволновались. Да и сержанты, включая Гаспара, растерялись.
— Боши! Обошли! — раздавалось тут и там.
Требовалось что-то предпринять, чтобы солдатскую массу не охватила паника.
— Боши на юге! — закричал Гаспар, вспомнив то, что недавно рассказывали канониры. — А эти идут с севера. Где наш тыл.
Но слова Дюпона не произвели особого впечатления на солдат. Уважения он добился пока только в своем взводе, а в чужих ротах и вовсе мало кто его знал.
К счастью подоспели офицеры, которые уже успели выяснить одного из проезжавших мимо ординарцев, что это следуют на позиции дивизии третьего корпуса.
— Неужели сегодня будет битва? — интересовался Гренье у ротного капитана.
— Скорей встречный боя, — отвечал Леру. — Надеюсь, что это стычка нашего авангарда с каким-то заплутавшим немецким подразделением. Просто не представляю, как наше командование могло бы не заметить появление крупных соединений противника!
К выстроившемуся батальону подскакал командир батальона и прямо с коня принялся раздавать приказания. Каковы силы противника и их расположение пока не было известно. Но штаб корпуса приказал расположить батареи на возвышенности перед Резонвилем. Ну как возвышение… Скорее пологий, очень пологий спуск в сторону запада, разрезанный двумя лощинами, заросшими редким кустарником и хилыми деревцами. Да среди поля высилась небольшая рощица. Правый фланг опирался на дорогу на Марс-ла-Тур. Левый упирался в лесок, росший на берегах неизвестной речушки.
Вот на этой позиции батальону и предстояло встать в качестве пехотного прикрытия перед батареями. По словам подполковника, им предстояло удерживать фронт в 700–800 метров. Выходило, если вытянуть батальон тонкой линией, по солдату на каждый метр или даже полтора.
— Ну, как удерживать, — сказал Бомуар. — Вряд ли мы сегодня примем участие в сражении. Второй корпус с утра выдвинулся вперед на Вьонвиль. Но впереди противника нет, а позади нас прикрывают форты Меца.
Офицерам не оставалось ничего иного, как согласиться с ним.
— Нет, сражения сегодня не будет, — уверенно повторил подполковник. — А если что… Наши ружья бьют на километр. Батальон с легкостью удержит всю долину перед нашим фронтом.
Прошел какой-то час и выяснилось, фронт придется удлинить вдвое. Часть батарей было решено расположить южней дороги.
— Ничего страшного, — заявил Бомуар. — роты для прикрытия батареи вполне достаточно. Командиры рот изберут подходящие позиции для своих подразделений.
Впереди у деревушек Вьонвиля и Флавиньи клубился дым, был слышен сухой треск ружейных выстрелов, гулкое рявканье пушек. Рассмотреть происходящее из-за дальности не представлялось возможным. Но судя по тому, как нарастал шум битвы, дело принимало серьезный оборот.
По дороге на восток потянулся тоненький ручеек в синих мундирах и красных шароварах, опережая их помчались адъютанты и ординарцы. Навстречу им, поднимая пыль промчали кареты скорой помощи.
В какой-то момент орудийные выстрелы слились в единый гул. Сотни разрывов накрыли позиции, которые наблюдавшие определяли как французские.
Гаспар почувствовал, как в жару его пробрал озноб. Он представил, что там происходит сейчас, в этом аду.
На запад проследовал какой-то важный чин, в окружении свиты. Следом трусило два эскадрона кавалерии. По этому эскорту солдаты поняли, что мимо проезжал скорей всего сам маршал Базен. Следом за ним плотной змеей тянулся полк блестящих гвардейских кирасир. Блестящих в самом прямом смысле. Под ярким августовским солнцем начищенные кирасы и каски сияли так, что было больно глазам. Благодаря чему было легко следить за ними, даже когда колона удалилась километра на три. После кавалерии шли несколько батальонов гвардейцев.