На звук пушек

— Пока они только озлобляют парижан.

— Мы еще увидим, что будет, когда версальцы пойдут на штурм.

— Да уж… Верю тебе на слово. Как лишать ближних жизни, ты знаток, которых поискать. Мне бы столько способов отъема чужого имущества — в полгода Ротшильдом стал.

— Раз ты знаешь, где живет дочка Даву, то, может, тебе известно и на каком этаже ее квартира?

— А тебе зачем?

— Кажется, не все воры столь же щепетильны, как ты. Или не у всех отцы служили под началом маршала.

— Что там? — Гаспар подошел к окну и, спрятавшись за штору, выглянул на улицу.

— Я заметил отблеск потайного фонаря в зеркале. Видишь, где окно не зашторено.

— Посмотрим, посмотрим… Кстати, дом этот, что напротив, называют отель Трансильвания, — тихо говорил Гаспар, внимательно осматривая окна здания особняка. — Когда-то участок земли, напротив Лувра принадлежал королеве Марго, жене нашего славного короля Анри Четвертого. Потом тут построил дом какой-то сеньор. Но славу дом приобрел благодаря своим жильцам. Здесь в разное время жили маршалы Таллар и Лотрек, князь Трансильвании Ракоци и герцогиня де Грамон. В "Манон Леско" — это опера такая, что б ты знал, неуч — одно из действий происходит именно в этом доме. А теперь тут живут маркиз и маркиза Блоквиль, арендуя…

— Осторожно, ты колыхнул штору.

— Вот черт! Извини! О! Вижу! Мелькнул фонарь. Да уж, это явно не хозяева. Вот сволочи! Я гляжу, набережная Малаке популярна этой ночью. Ладно, люди работают, надо и нам делом заняться. Пока и к нам кто не заглянул на огонек. Ты наблюдай, а я продолжу поиски тайников. Не может быть, чтобы их не было. Богачи просто обожают их делать.

— Можно подумать, только богачи.

— Не только. Это вообще, такая наша людская натура, требующая прятать ценности. У кого они есть, конечно.

— Постой, Гаспар. Я взгляну на этих ночных гостей поближе.

— К чему? У нас ведь есть дело.

— Мне кажется, они нас заметили, и им не понравилось, что за ними наблюдали…

— Даже так? Только, Святой, если можно, без смертоубийства. Как-никак — коллеги. Хе-хе… А главное, патрули у баррикад могут услышать.

Прозвище Святой Петр, позже сократившееся до Святого, Бомон заработал у солдат из-за неизменного «каменного» выражения лица. А так же из-за привычки поминать по всякому случаю цитаты из жития Святого Жоржа-Йорга, которые сам и выдумывал. Да еще из-за случая во время августовских боев, когда он, будучи еще сержантом, сказал запаниковавшим под снарядами подчиненным, доставая револьвер: «Я ваш Святой Петр! И у вас два пути: кто-то пойдет со мной в рай, а кто-то будет хлебать дерьмо в аду!». Поначалу подчиненные, выжившие после памятного боя, звали его кто Святым камнем, кто апостолом Петром, кто Ключарем. Особенно после того, как один из солдат по имени Деруле, в прошлом бывший драматургом, сочинил песенку, где упоминался святой Петр. Но позже за Бомоном осталось только прозвище Святой, как самое короткое. А иногда — Адский Святой, как самое ёмкое.

Гаспар Дюпон не стал продолжать исследование комнаты, а достал из кармана оружие. Привычными движениями он быстро привел небольшой револьвер Лефоше в готовность к стрельбе, сожалея, что взял эту пукалку, а не что-то помощьней. Дюпон очень серьезно отнесся к словам товарища, у которого было удивительное чутье на опасность.

Бомон вернулся только через полчаса, неся саквояж.

— Что там?

— Было двое.

— Было?

— Молодчики были из тех, которых не стоит оставлять за спиной.

— А что с трупами?

— Бросил в подвал. Они сторожа убили. Тело в каморке, я ее запер.

— А что в саквояже?

— Сейчас глянем. Письма старые. Две книги. Тетрадь. Ого! Кажется это дневник твоего маршала.

— Дневник Даву?

— Скорей копия части дневника. Слишком уж чистенький, новенький… Да и почерк аккуратный, разборчивый… Точно копия. Больше ничего.

— Не густо… Говоришь, они кого-то пришили…

— И собирались навестить нас. Уже приготовили оружие.

— И все ради копии дневника, писем и двух книг? Что за книги?

— Некий Марбо. Критические замечания по поводу произведения генерал-лейтенанта Ронья. Тут пометки карандашом. Не могут они принадлежать маршалу?

— Дай глянуть… Действительно. А вторая книга?

— Стефани Жанлис.

— Жанлис? Чушь какая-то! А это что за варварские буквы?

— Жанлис. Театр для пользы юношества. Москва. Университетское издательство у Новикова. 1779 год.

— Москва? Это что на русском? Ты понимаешь русский? — удивился Гаспар. — Впрочем, чего это я? Само собой знаешь. Слушай, а может ты все-таки русский князь инкогнито? Отсюда и твои манеры, и твоя мудреная латынь, и твое дремучее незнание обычных вещей.

— А почему не Гай Юлий Цезарь? — усмехнулся Бомон. — Я и латынь знаю. И польский, и немецкий, и… Но давай к делу, о моем знании языков поговорим потом, в свободное время. И с трофеями разберемся позже. А пока вот держи армейский Лефоше. Презент от англичан. Он получше твоего малыша. И вот тебе золотые часики. Еще один револьвер я возьму себе. А деньги поделим потом.

— Почему ты решил, что это были англичане?

— Они произнесли несколько слов на английском. И у них были английские монеты и банкноты. В купе с французскими.

— Англичане значит, — задумчиво проговорил Дюпон. — Дворец Даву у его вдовы купил один англичанин. Банкир Хоуп. И практически разобрал по камушку в процессе перестройки. Был слух, что он ищет сокровища или бумаги Наполеона. Но никто не верил, потому что Хоуп был почти столь же богат как Ротшильды. Да и за дворец он отвалил семь миллионов. И втрое потратил на перестройку. Какие бумаги или сокровища могут столько стоить?

— Кстати о сокровищах… Может, продолжим осмотр? Как говорится в писании от Йорга: в профессии вора, как и в профессии святого, — это вовремя смыться.

— Как ты сказал? Мне бы такой небесный покровитель точно не помешал бы! — рассмеялся Гаспар.

— Время идет.

— Да-да, поспешим…

В этот раз осматривать квартиру кроме Гаспара принялся и Жорж. Впрочем, осмотр он ограничил книжными шкафами, застыв у одного из них.

— Что ты рассматриваешь?

— Книги какие-то странные. Будто вчера из типографии. И стоят одна к одной.

— Ничего странного. Никто их не читал. Это деталь интерьера и не более.

Бомон открыл дверцы шкафа и попробовал достать одну из книг. Но из этого ничего не вышло — книга стояла, как прибитая.

— Гаспар, подойди сюда.

— Чего тебе?

— Смотри: все книги чистенькие, а у одной верх засален.

— Интересно-интересно…

Гаспар стал колдовать у книжного шкафа, но у него тоже ничего не вышло.

— А если так? — предложил Жорж, нажимая на рейку в основании шкафа.

В результате совместных усилий уже через пять минут книжная полка, оказавшаяся дверцей тайника, была побеждена, а за ней обнаружился еще один сейф, верней небольшая ячейка, вмурованная в стену.

Спустя некоторое время Гаспар достал из ячейки небольшой портфель.

— О-ля-ля! Парижские боны! И не так давно визированные. Неплохо, хотя полной цены за них сейчас не дадут. Кредитные боны… А вот и акции. Французские, британские, американские… О! даже немецкие. А это, глянь, похоже на русские, буквы такие же. Векселя, облигации… А биржевик то парень был предусмотрительный: на черный день отложил всяких бумаг понемногу, чтоб уж точно не прогореть. Есть у меня знакомец в Лионе, который нам поможет советом: что из этого продать, что оставить. Но если навскидку, брат, тут капитала… не на один миллион!

— Давай сперва продадим, а потом радоваться будем!

— Слушай, капитан, а как ты думаешь, сколько еще продлится осада.

— Месяц, самое большее полтора. Версальцы уже у самых стен.

— Тогда припрячем портфель в надежном месте. Согласен?

— Надеюсь, надежное место действительно надежное? А то сгорит портфель при штурме за милую душу.

— Сам увидишь! — Гаспар засмеялся. — Там гореть нечему и рушить нечего. День там переждем, поспим, а вечером заглянем в архив Мэрии, как ты хотел. И прощай Париж!