Первый Император. Дебют

— Жди здесь, — коротко бросил он «ваньке»[4].

— Слушаюсь, Вашсиясь[5], - ответил тот с неистребимым рязанским акцентом.

— Вот и слушайся, — проворчал себе под нос мужчина и вошел в парадное, где его уже ждал привратник. Кроме всего прочего, пассажир, да надо признаться, и кучер, чувствовали себя неловко. Морскому офицеру неприлично было ездить на столь дешевом извозчике, но что поделать, если ни одного лихача поймать не удалось. За «неимением гербовой», пришлось ехать по-простонародному…

Через полчаса из парадного уже вышли двое, на ходу перебрасываясь короткими фразами, и извозчик устремил свою повозку к порту. Командование Балтийского флота учло урок, преподанный в Севастополе коллегам, и сейчас собирало офицеров со всех сторон к своим экипажам.

Российская Империя, Санкт-Петербург, январь 1901 г.

Вагон мягко покачивался на стыках, уже привычно постукивали колеса. За время поездки к Москве и от нее к столице, Николай-Петр освоился с современными средствами передвижения. Тем более, столь комфортными, как его личный поезд. Он невольно усмехнулся, вспомнив свое состояние во время первой поездки. Не только волнение, но и страх, и даже нечто вроде морской болезни. Как ни странно, к кораблю этого времени он привык намного быстрее, чем к этим сухопутным… «паровикам».

Впрочем, сейчас он опять чувствовал себя не совсем комфортно, ощущая, как по мере приближения состава к Санкт-Петербургу, нарастает волнение от предстоящей встрече с овеществленной мечтой.

Пока император в своем салоне морально готовился к прибытию в столицу, поезд миновал очередную стрелку и неторопливо проследовал к вокзалу вдоль кварталов города. Еще примерно четверть часа и паровоз, несколько раз победно прогудев, втянул литерный состав к крытому дебаркадеру[6]. Состав остановился под крышей, точнее — под железным навесом, накрывавший пути и перрон. Точно такой же крытый дебаркадер, как машинально отметил Николай, он уже видел над путями в Москве. Да и столичный вокзал, на первый взгляд, ничем не отличался от московского. А на второй… но вот подробнее рассмотреть здание ему не удалось, так как на перроне императора ожидала поистине царская, хотя и считающаяся не торжественной, а частной, даже семейной, встреча.

Вдовствующая императрица, все находившиеся на этот день в Петербурге великие князья, императрица правящая и все три дочери, шпалеры войск в парадной форме, но без оружия, церковные иерархи — весь этот круговорот лиц, встреч, приветствий и поздравлений закрутил Николая и отвлек не только от изучения Николаевского вокзала, но заглушил и внутреннее волнение. Все же, что ни говори, одно дело встречаться с небольшим кругом пусть и знающих тебя близко, но благожелательно настроенных и снисходительных к огрехам в поведении лиц. А другое — с почти полусотней тех, кто видел царя во многих обстоятельствах. К тому же — готов раздуть любой, самый малейший промах и огрех, преувеличив его до космических масштабов, лишь бы насолить царствующему, по их мнению, не по праву лицу.

Впрочем, судя по поведению встречающих, никто, к облегчению Николая-Петра, ничего не заметил. И теперь, возглавляя кортеж, двигавшийся по Невскому к Зимнему дворцу, он имел возможность увидеть, пусть и небольшую, парадную, но часть Петербурга. И она ему определенно нравилась.

«Красива парадная першпектива Города-на-Неве, зело красива. Пусть получившееся за время, прошедшее с тех пор, когда я его созерцал последний раз, непохоже на мои планы, ибо построено было не совсем то, о чем мечталось… Пусть. Парадиз все равно получился: строгие здания, прямой как стрела прошпект… Изгибающийся лишь у здания… ага, Адмиралтейства. И огромное пространство дворцовой площади с новым, прекрасным и чудесным Зимним дворцом. Мой Зимний, деревянный, был не столь велик и красив. Однаиче милее, чем этот. Очень уж окрашен нелепо. Красный, с оттенком… точно сырое мясо. Повелеть перекрасить, в что-нибудь более легкое», — Николай, сидя в седле и не двигая головой, все же рассмотрел все здания, мимо которых проследовал пышный кортеж. Благо, спокойная кобылка не требовала внимания. Да и стоящие вдоль дороги шпалеры войск не отвлекали от созерцания архитектуры. Да и погода была как на заказ — теплая, безветренная, солнечная.

Устроившись в Зимнем, Николай решил прогуляться на свежем воздухе, выйдя в сад, окруженный решетчатым забором. Решетка, как подсказывала память — недавно установленная, Николаю понравилась, и он пообещал себе не забыть наградить мастеровых, сотворивших эту красоту. Прогулка подбодрила и поднявшись к себе, царь приказал флигель-адъютанту подать накопившиеся бумаги. Работалось удивительно легко, как никогда ранее в этой новой жизни. Да, ни Севастополь, ни новая, сильно изменившаяся Москва не подействовали на него так, как воплощенный наяву его «парадиз». И пусть увиденное не всегда совпадало с его мечтой, но оно было, жило и развивалось без него столько лет.

Он неожиданно вспомнил, что впереди еще встреча с его домиком, бережно сохраненным потомками, и с полностью достроенным Петергофом, и его снова накрыло волной радости.

Российская Империя, Санкт-Петербург, февраль 1901 г.

— Я собрал вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятнейшие известия, — начал свое выступление невольным и буквальным плагиатом речи из одной, некогда, как говорят, не запрещенной за вольнодумство только благодаря заступничеству самого государя, пиесы, начальник-председатель Морского Технического Комитета вице-адмирал Диков. Осмотрев собравшийся в зале заседаний синклит, он продолжил все тем же грустным тоном. — Его Императорское Величество, позавчера, после продолжительной аудиенции, принял отставку Его Императорского Высочества генерал-адмирала Алексея Александровича. Вчера же Его Императорское Величество соизволил назначить нового управляющего Морским Министерством — вице-адмирала Дубасова. Исполнение же должности Главного начальника флота и Морского ведомства Государь соизволил возложить на себя, однако без присвоения чина генерал-адмирала, — переждав вызванный неожиданными известиями шум, он продолжил. — Его Императорское Величество также указал, что труды Морского Технического Комитета на благо российского флота он признает значительными, но считает необходимым создать единый орган, заведующий устроением корабельного состава флота… и посему повелел Комитет наш расформировать, а на его основе совокупно с Управлением Кораблестроения создать Главное Управление Кораблестроения, — шум в зале опять стал громче и, похоже, злее, напоминая первые порывы ветра перед грозой. Моряки, конечно, народ выдержанный, ко многому привычный. Но к такому неожиданному афронту, понятное дело, все они отнеслись весьма и весьма неодобрительно…

Николай Второй стоял у окна кабинета в Зимнем дворце и задумчиво смотрел на улицу. Но думал не о проходящем сейчас заседании упраздняемого МТК, нет. Он вспоминал разговор с бывшим генерал-адмиралом.

Алексей Александрович появился в кабинете, словно соблюдая поговорку о вежливости королей, минута в минуту в назначенное время аудиенции. Высокий, очень высокий, и, несмотря на полноту, симпатичный мужчина, с импозантной бородой стоял перед Николаем и нагло рассматривал его, словно это не император вызвал его, чтобы устроить выволочку, а наоборот. При этом Петр, с его огромным опытом, видел, что его визави готов в любую минуту выпустить наружу пока скрытое в глубине негодование.

— Ники, — сдержанно, сразу после обмена приветствиями начал он первым, — я хотел бы…

— Нет уж, господин генерал-адмирал, — холодным тоном перебил его Николай. — Это МЫ хотели бы знать для чего вам вручен чин сей. И почему, невзирая на ваши усилия, во вверенном вам флоте столько недочетов? Почему я…

— Ники! — попытался перебить императора дядя.

— Молчать, — Николай-Петр произнес это негромко, но внушительно. И встал, заставив тут же подняться и собеседника. Лицо императора потемнело, глаза словно метали молнии. Стоящий напротив него генерал-адмирал непостижимым образом как бы уменьшился в росте и смотрел на племянника снизу-вверх.