Страница 1 из 61
Первый Император. Дебют
Предисловие. Пролог
Поскольку я писал не историческое исследование, а художественную книгу, наряду с реальными персонажами в повествовании имеются вымышленные. Часть событий в жизни реальных персонажей сдвинута по времени (в основном из-за трудностей за нахождения послужных списков). При этом я старался исходить из имеющихся исторических реалий и не придумывал новых для имеющихся исторических личностей политических и стратегических решений. Так, практически все действия Петра в книге имеют свои исторические аналоги.
Состояние флота Японии соответствует реальному положению дел на 1902 год, когда только начиналась интенсивная подготовка к войне.
Хочу также поблагодарить за помощь в работе коллег с форумов «В Вихре Времен», Самиздат и NERV, в том числе персонально Сергея Акимова, Глеба Дойникова, Вадима aka ТМ, Григория Дидковского, Вячеслава Коротина, Михаила Михеева, Игоря Черепнева.
Последний российский император Николай Второй, надо признать, недолюбливал Петра Первого и его время.
«Впервые это было по случаю двухсотлетия основания Петербурга. Столбцы газет были переполнены воспоминаниями о победах и преобразованиях великого Петра. Я заговорил о нем восторженно, но заметил, что царь не поддерживает моей темы. Зная сдержанность Государя, я все же дерзнул спросить его, сочувствует ли он тому, что я выражал. Николай II, помолчав немного, ответил:
— Конечно, я признаю много заслуг за моим знаменитым предком, но сознаюсь, что был бы неискренен, ежели бы вторил вашим восторгам. Это предок, которого менее других люблю за его увлечения западной культурой и попирание всех чисто русских обычаев. Нельзя насаждать чужое сразу, без переработки. Быть может, это время, как переходный период, и было необходимо, но мне оно несимпатично…
Однажды, возвращаясь верхом по тропинке высоко над шоссе из Учан-Су с дивным видом на Ялту и ее окрестности, государь высказал, как он привязан к Южному берегу Крыма.
— Я бы хотел никогда не выезжать отсюда.
— Что бы Вашему Величеству перенести сюда столицу?
— Эта мысль не раз мелькала у меня в голове… Конечно, это невозможно. Да и будь здесь столица, я, вероятно, разлюбил бы это место. Одни мечты…
Потом, помолчав, добавил, смеясь.
— А Ваш Петр Великий, возымев такую фантазию, неминуемо провел бы ее в жизнь, невзирая на все политические и финансовые трудности. Было бы для России хорошо или нет — это другой вопрос» — вспоминал генерал А.А. Мосолов в книге «При дворе императора».
Но не только царь относился к фигуре первого российского императора отрицательно. Эту точку зрения разделяли многие, в том числе, как ни странно — обязанные появлением в российском обществе именно реформам Петра либералы, как в период правления Николая, так и позже. Отсюда в литературе и массовом сознании укоренился образ невоспитанного, хамоватого, готового в любой момент пустить в ход палку или кулаки, истеричного тирана-самодура, вечно пьяного, лишенного всякого здравого смысла. Реформы которого сводятся к заимствованию понравившихся ему европейских образцов и насильственному внедрению их в русскую жизнь. При этом о его талантах вспоминают мельком, а уж о том, что он был великолепным дипломатом, отличным стратегом и что он самостоятельно изучил, например, шкиперское дело, требующее знания довольно-таки сложной для того времени математики — и не думают. Зато с легкой руки профессора Милюкова «все знают», что петровские реформы привели к сокращению населения Россия и его обнищанию… Однако еще в 1977 году вышла книга историка Ярослава Водарского «Население России в конце XVII — начале XVIII века», где он на основе архивных данных показал, что население России за период с 1678 по 1719 год не только не сократилось, но выросло на 39 %.
Серьезные историки, изучающие это время, считают, что у Петра была (цитирую[1]) «поразительная, чрезвычайно редко встречающаяся способность переходить от привычных умственных ассоциаций к новым, — необычным для той же культурной среды, молниеносно входить во вкус этих новых ассоциаций, делать их своими собственными и самостоятельно создавать из них новые ряды и комбинации…, - вот в чём состояла гениальность петровского ума. Люди обыкновенно с трудом, не без внутренней борьбы расстаются с привычными умственными ассоциациями… Пётр не испытывал такого рода неприятных ощущений; он расставался с привычными ассоциациями … необыкновенно легко, без всяких усилий над собой». И, следовательно, говоря простым языком, мог осознать и принять любые, самые неожиданные обстоятельства.
На основе объективного изучения фактов, русский военный исследователь и теоретик Леер определяет Петра, как «великого полководца, человека, который умел все делать, мог все делать и хотел все делать». Роль Петра I в развитии военного искусства далеко выходит за национальные рамки. Не только в России, но и за рубежом исследовалась его военная деятельность, использовался его опыт. Русский полководец был одним из крупнейших военных авторитетов для Наполеона, который тщательно изучал историю Северной войны перед походом в Россию. Высоко ставили Петра I как военного деятеля и полководца многие другие европейские полководцы.
«При всей пестроте черт характера Петра он был удивительно цельной натурой. Идея служения государству, в которую глубоко уверовал царь и которой он подчинил свою деятельность, была сутью его жизни… Если иметь это в виду, то кажущаяся несогласованность и подчас противоречивость его мероприятий приобретают определенное единство и законченность».
При этом изучение архивных документов показывает, что Петр был не только плотником и стратегом, воином и мореплавателем, дипломатом и постоянно повышающим свои знания человеком, но и усидчивым кабинетным работником, и выдающимся администратором. Он лично разрабатывал и правил многочисленные Уставы, Указы и законопроекты. Изучая «эти акты, изданные в разное время и по разному поводу, мы можем восстановить собирательный смысл «общего блага» (как его понимал Петр). Под ним подразумевалось развитие торговли, ремесел и мануфактур, соблюдение правосудия, искоренение «неправды и тягости» в сборах налогов и наборах рекрутов, защита безопасности границ страны и целостности ее территории». «В добросовестном изображении Петр вернется с «посадьев» и «дикого поля» в свой рабочий кабинет, в зал сената, на верфь, где его рука, занятая исправлением законодательного проекта или механической работой, не будет «загребать пальцами с блюда пищу», «совать в рот» кусок хлеба» или «с пьяных глаз бить тростью великого князя».
Таким образом реальный Петр совсем не похож на привычный большинству людей мифический образ, рисуемый книгами и фильмами. Но только такой, реальный Петр и мог «поднять Россию на дыбы», превратив ее из заштатной страны в Империю.
Российская Империя, г. Санктъ-Петерсбургъ, генваря 28, в годъ 1725
Бурная и не всегда полезная для его здоровья жизнь царя-реформатора Петра Первого подходила к концу. Уремия[2] обострилась до крайности, поэтому большую часть времени император всероссийский проводил в постели, страдая от болей и от множества незаконченных дел.
Когда болезнь на время отступала, он вставал и, бодрясь, посещал празднества и присутственные места. Спеша доделать все, что не успел, он лично составлял инструкции и подписывал новые и новые указы. Но болезнь все обострялась, и государь понимал, что не успевает… и оставляет страну и дела свои неоконченными. Отчего страдал не меньше, чем от болей. Которые все обострялись и обострялись настолько, что последние дни он не только стонал, но и подлинно кричал, так что слышно было далеко за пределами его покоев. Затем боль стала столь сильной, что царь только глухо стонал, кусая подушку. И все это время его терзала одна мысль: «Господи, Боже мой! Сколь мало я успел и сколь многого не сделал! Дай мне сил, Господи, одолеть сию болезнь и закончить труды всей жизни моей! Господи, спаси и помилуй мя, грешного…»