Синтез

Манчини задумался.

— Сделаешь всё, как тебе сказали. Только без глупостей. С тобой ничего не случится, если, ну, сам понимаешь. Всё.

Рыжего увели. Леонардо остался с Ремоном.

— Если каждый день они проводят по несколько подобных операций, то, сколько же у них людей? — задумчиво произнёс Леонардо.

— Ты не передумаешь? — спросил Ремон.

— Нет. И завтра последний день, когда мы можем дать добро. Давай, теперь по Князю. Всё пробили, что я просил?..

Единственным, что как-то, хотя бы территориально, как Максим выражался, связывало его и Белоснежку, было местом, где они познакомились. Поэтому, выслушав в среду доклад Сары, составленный на основании письма некоего Валдиса, к которому Максим затаил подозрение, на следующий день, в четверг, вечером, он, взяв с собой Акиру, направился в клуб «Бомба». На всякий случай, он предупредил Маргариту о своем намерении убедиться в том, что нужно либо забыть обо всём, как о случайном недоразумении, либо выработать другую тактику, в зависимости от того, что будет на Триумфальной площади в пятницу. Каких-либо надежд на то, что он сможет что-то разузнать о Белоснежке, он не питал, а шёл он в клуб, потому что ему просто хотелось повидаться с Купером. Перед выходом у него возникло желание позвонить Жанне Роллан. Он поймал себя на мысли, что беспокоится из-за неё после встречи со Шнайдером в прошлую пятницу. Поймал он себя на этой мысли уже давно, но все никак не решался ей позвонить.

«Думаю, что чего-то серьезного и страшного там произойти не должно. Как-никак, такой уровень, публичные люди… и всё такое. К тому же, думаю, Шнайдер не стал рассказывать Жанне о том, что он пытался мне угрожать. Или стал? Но, а если я позвоню? Причем просто так, это уже будет означать что-то? И, что ж, Томас, значит, ты окажешься прав?..»

Шёл девятый час. Максим набрал на телефоне домашний номер Жанны. В трубке послышались гудки, за которыми включился автоответчик. Максим, не найдя что сказать, повесил трубку.

Народу в «Бомбе» было всегда много независимо от дня недели. Даже лучше сказать так: народу там было много всю неделю, а в выходные его было очень много. Четверг, несмотря на то, что в этот день нужно готовить силы к пятнице, не был исключением. Купера не было. Где он, никто не знал. Максим с Акирой, за неимением свободных столиков, сели за барную стойку.

— Вообще, пока я тут тусовался, — заметил Максим, — мне показалось, что Джон отсюда вообще не вылезает. Только иногда. Мне в голову не приходило, что он может иметь что-то во внешнем мире. Я даже не знаю, где он живет.

— Живет он, кстати, далеко отсюда. Так что, если не дождемся, к нему поедем? — спросил Акира.

— Да нет. Я вот просто думал, посвятить его во все эти мистические дела. Как-никак тут это всё началось. Я про Белоснежку… Что-то к нам не подходит никто. Смотри, даже очередь образовалась. Эти люди, вообще, работают где-нибудь, или живут по кабакам?.. Ты что будешь?

— А ты что?

— Виски.

— Макс, я думал, ты завязал.

— Ну, чисто символически.

— Хорошо. Давай и мне тогда.

Максим пошёл к очереди. По пути он встретил знакомого Купера, Рыжего. Тот сидел за стойкой и пил пиво из кружки.

— Привет! — поздоровался Максим, — Чего читаешь? — спросил он, заметив, что Рыжий прижимает ладонью толстый красочный журнал, лежащий на стойке. — «Рок-фронт»! Хорошее название.

Рыжий вздрогнул, а увидев Максима, скупо улыбнулся, кивнул, и, ничего не ответив, уставился в свою кружку.

Максим вернулся минут через десять с двумя тройными виски.

— Ну, рассказывай, как там твое исследование королевских привилегий протекает?

— Я хочу попасть к оракулу.

— Так, ещё одно модное слово появилось. Видно, я много чего пропустил.

— А ты всё время прикалываешься надо мной, вот я и не рассказываю. Между прочим, я опять встретил Шнайдера. Так что, тут не всё так смешно… наверное…

О том, что клуб «Бомба» находится под контролем полиции и время от времени туда наведываются представители соответствующих органов, Манчини знал. Поэтому, первое, что сделали его люди, это проверили обстановку в клубе и его окрестностях, и пришли к выводу, что как раз сейчас, клуб «пасут». Змей готов был пойти на всё, поэтому не стал отменять свое наблюдение. «Если те, кто сливает наркоту, люди серьезные, а это как пить дать, то, наверняка, они тоже поглядывают, — думал он, — а может, это они и есть, а может это и те, и другие. Как бы ни перестреляли друг друга все. А если кто из конкурентов ещё своих бойцов подкинет, то тут станет чересчур жарко».

Ян Гашек сказал Симбе, что придет, но куда и что будет делать, не открыл, пообещав лишь, что его не обнаружит никто, способный повлиять на то, чтобы его друга лишили пенсии. Завалился он в клуб ещё часов в восемь с двумя подругами, и всё это время, до десяти часов, сидел с ними за столиком у стены, недалеко от входа. Ему был виден весь зал. Несмотря на короткую встречу, произошедшую четыре недели назад, Гашек узнал Максима, когда тот вошёл в клуб. «Как тесен мир! — подумал он. — И как это я его лицо запомнил? Есть ли тут какая-то связь? Не зря он показался мне подозрительным. У меня профессиональное чутьё».

В клубе сидели три человека Леонардо. Один из них должен был отзваниваться сразу, как только, что-то будет происходить. Это были его новые люди. На всякий случай, предполагая, что полиция поставит по всему периметру камеры, а полиция так и сделала, он пустил в дело новичков, которых никто никогда не видел. Симба, поддерживая связь по рации с тремя другими точками, в которых также ожидалась продажа героина, сидел в фургоне, в ста метрах от клуба и рассматривал на мониторах его помещение, ругая про себя Гашека, который неизменно попадался ему на глаза.

Ферт, один из людей Манчини, сидел за столиком, в двух шагах от Рыжего, и не спускал с него глаз. Его напарник находился в центре зала. Рыжий предполагал, что за ним следят обе стороны. Он старался не оглядываться по сторонам и упорно смотрел в свою кружку с пивом, горько сожалея о том, что не послушал Купера. В журнале, который дали ему в метро одна из страниц была оформлена в виде конверта, куда он и положил сто пятьдесят рублей: пятнадцать бумажек по десять рублей. Где-то полчаса он просидел совсем без движения, так, что Ферту уже начало казаться, что он умер от страха.

В десять часов клуб ломился от посетителей. Официанты, коих в клубе было не так много, разрывались между клиентами и не успевали обслуживать всех, поэтому многие гости предпочли позаботиться о себе сами. Бар осаждали. Ферт начинал сильно нервничать, когда Рыжий скрывался за толпой. Не обращая внимания на давление со всех сторон, — посетители сидели за стойкой почти вплотную друг к другу, — он крепко держался за свое место. В двадцать минут одиннадцатого он вдруг встал и куда-то пошёл. Ферт направился за ним, перекинувшись взглядом с напарником. Рыжий шёл в туалет, догадался Ферт. Он следовал за ним по коридору, слегка пошатываясь, изображая пьяного. Подходя к двери туалета, Ферт заметил, что руки Рыжего пусты. Где журнал? Где деньги? Его одежда не позволяла спрятать его куда-либо. Ферт запаниковал. Он забыл о том, что он пьяный, резко развернулся и бросился в зал. В мгновение он успокоился и вышел из коридора, вернувшись в роль пьяного. Напарник взглядом выразил удивление. Ферт подошел к стойке, к тому месту, где сидел Рыжий и быстро бросил на неё взгляд. Журнал, прижатый недопитой кружкой пива, лежал на том же месте. «Лопух!» — пометил Ферт Рыжего и направился обратно к туалету, по пути применив звание «лопух» к себе — он оставил объект без присмотра. Перед этим он как бы невзначай натолкнулся на напарника и шепнул ему: «Журнал».

Гашек заострил свое внимание на Максиме. Он пару раз вставал со своего места, стараясь быть для последнего незамеченным, подходил к барной стойке, где тот расположился с Акирой и, становясь к нему спиной, стоял так по несколько секунд, оглядывая зал.