Синтез

— Вы меня туда за каким хером ставили?

— С тебя станется. В прошлый раз ты полицейский автобус не заметил.

— Давай это теперь всегда вспоминать! Достал…

— Оба пасти прикрыли! Груз в фургоне, валим на точку. И времени у нас нет. Чё ты затух? Гашетку жми. Так, идиоты! А кто в фургоне?

— Твою мать, Череп, ступили. Я мигом…

— Только не поцарапай экспонат!

— А эта сучка нам там к херам?

— Отошлем. Боссу захотелось. Не задавай таких вопросов. Вообще, не задавай вопросов. Жми давай, пока не «чухнули», и на перехват не дернули.

— Понял, Череп. Полчаса и мы на точке.

— Через гараж загоняй.

— Да ясен лось.

— Вытаскивайте. Ты какого рожна ей так втащил? Сам откачивать собрался?

— Да укачало её, Череп. Ща всё будет.

Пустая комната. Окон нет. Только кровать, шкаф, четыре стула. Больно было в челюсти, больно и мокро, какая-то тряпка, слабо привязанная за затылком, закрывала рот. «Я в костюме, в котором, собиралась идти домой. Ведь так? Что произошло? Нужно сосредоточиться. Сегодня среда, 26 декабря, последняя репетиция перед гала-концертом новой программы. Что происходит? Я опять свалилась с ванной? А эти люди. Да, эти странные люди… Я плохо соображаю, я или упала… Или… Или…»

— Нееееееет! — что есть мочи закричала Жанна.

— Какая тварь затыкала хлебало?

Жанна потеряла сознание.

— Я сказал табло не трогать!

— Прости Череп, она так заорала.

— Заткни ей хайло и всё!

— Чем?

— Ты дебил?.. Колготами.

— Какими, Череп?

— Своими, кретин!.. С неё сдери, всё с неё сдери и привяжи к кровати. Одна рука в этот угол, одна в тот, нога и так далее. И хайло ей заткни. Затолкай ей в горло колготки и перемотай скотчем. Так, чтобы не звука от неё не было. Шпатель, помоги, что встал, как приведение?

— Череп, не моё это.

— Я тебя не спросил. Быстро, я сказал!

«Я не могу дышать, я не могу говорить, я голая, я связанная, я… Это я?»

— Чего картинку попортили, придурки?

— Босс, издержки производства. Не такое бывает.

— Ну чё, налюбовалась, красотка?

— А вы дальше ничего делать не будете?

— А это не твоё сучье дело. Ты свое получила, на такси и чтоб духу твоего тут не было, а то… ты меня знаешь.

— Знаю, голубок. Еще полминутки.

— Вали, «шмара»!

— Иду, иду. Очень маленький подарок, — вполголоса проговорила Джессика и направилась к выходу из комнаты. Комната находилась в заброшенном доме, вот уже несколько лет готовящимся к сносу. Дойдя до двери, она развернулась и, очень надеясь на то, что Жанна её увидит, подмигнула.

— Ну чё, босс, пускаем уже на круг? Пора, а то девка может кони двинуть, нервишки у неё аховые. Или взбодримся?

— Взбодримся, — сказал Томас Шнайдер.

— Шпатель, — скомандовал Череп.

— Пусть Бурый, — ответил Шпатель и закурил.

Бурый достал литровую бутылку джина, сделал глоток и передал следующему. Допив до половины бутылки, Череп пробормотал:

— Право первой ночи, король.

— Держите её, — сказал Шнайдер, — и дайте резинку.

— Да она уже раз десять обоссалась! — Заржал Бурый.

В четыре года она начала писать стихи. Почти сразу же она начала на эти стихи сочинять музыку. Солдаты не могли поверить в то, что всё это маленькая Жанна придумала сама.

— Резинку дай, а то рядом ляжешь! — скомандовал Шнайдер. — И держите её! Она дергается вся! Держите! Мать вашу! Подушка есть?

— Босс, чё ты там копошишься? Вот дрань какая-то! Чё с ней делать-то?

— Сунь ей под зад и ноги держите!

— О, босс, да вы эстет!

— Понеслась, примадонна!

Крик без голоса! Голос без смысла! Нет, это не позор и не унижение, это даже не убийство… Что есть омерзительней? Есть, много чего есть. Только это нас не касается. А коснется? Что будет омерзительней?..

Жанна кричала, кричала молча, кричала всем своим существом. Её связки, её голос, которым восхищается весь Город, умер, она умирала. Она умирала… Она умирала…

— Давай, Череп!

— Опа-опа-опа…

«Кто учил тебе петь?» — спросил хозяин ресторана. «Никто», — ответила девочка. «А что это за песни?» — спросил он. «Я их сама придумала. А ещё я сама научилась танцевать».

— Так, мужики, а мне бы перевернуть её, я сзади люблю.

— Штапель, пойдешь таким же путем, чтоб десять раз не крутить?

— Да мне по хрену.

— Доставай второй флакон.

— У нас кроме джина есть чё?

— Нет, пять бутылок джина.

«Почему я не могу потерять сознание. Хотя бы потерять сознание. Боже, я не просила тебя никогда, я не прошу тебя дать мне умереть, хотя бы потерять сознание».

— Открываем второй круг. Переворачиваем. Можно отвязать, я думаю, она уже спеклась.

— Не, мало ли чё. Слышал про состояние аффекта?

— Как скажешь. Понеслась.

Ей было двадцать пять лет, она была в самом расцвете творческих и человеческих сил. И главное в ней бурлила самая настоящая жизнь!

— Всё, хорош, и бухло не лезет, и туда уже не лезет, вы как?

— Мы за. Телка, похоже, двинулась.

— Проверь, потом мы её хорошенько отшлепаем, так, чтоб наверняка и всё. Джин есть ещё?

— Да, босс, полторы бутылки.

— Дай приложиться. Ты что, Череп?

— Да нормальная телка была, мне нравилась.

— Череп надрался. Давайте. Ё, она сама свалилась? Каждый по подходику.

— Руки об эту суку не марать. — Шнайдер стал заговариваться. — Короче, ушатайте и, Бурый, Шпатель, сначала влейте ей в глотку пол-литра джина.

— Так, тогда и пинать не нужно будет.

— Я кого-то спросил?

— Как скажешь, босс.

Жанна ещё дергалась, когда ей вливали в горло джин, потом её, уже неспособную двигаться, начали избивать.

И главное в ней бурлила самая настоящая жизнь!

— Ты номера снял?

— Да снял я. Вот район Череп подобрал. Я бы сюда сам никогда не додумался вкатить. Да, Шпатель? Чё притух?

— Не парься. Улицу выбрал?

— Да тут любая покатит, такая помойка. Давай сюда.

— Готов?

— К чему?

— Дебил, если нас с трупом повяжут, тебя никакой Шнайдер не отмажет. Выбирай самую пустую. На ходу скидываем, дальше по плану.

— Вот, заворачивай. Скидываем на выезде. Жми.

Тело бесшумно скатилось в снег, смешанный с нечистотами.

Ей было двадцать пять лет, она была в самом расцвете творческих и человеческих сил. И главное в ней бурлила самая настоящая жизнь!

Часть XII. Глава 17

В пятницу, 28 декабря, в последнюю пятницу месяца, в день новогоднего бала в «Рапсодии» Акира позвонил домой Максиму, который только что проводил Маргариту в больницу готовиться к смене, и боролся с искушением пропустить бал. Либо прийти туда уже с Ритой, то есть, в самый разгар веселья, когда их могли даже не заметить. Ну, на это рассчитывать не приходилось, поэтому он, в предвкушении бурной праздничной ночи, о которой ему говорили Матвей Кузьмич с Варварой Ильиничной, продолжая корпеть над учебниками, которые после такого перерыва между текущим временем и институтом, давались ему не просто; он подумывал после Нового года устроиться на подготовительные курсы. Всё это сейчас не вязалось между собой, поэтому, он хотел куда-нибудь выйти, и даже подумывал позвонить Куперу, как объявился Акира Такеши