Синтез

Они взяли ещё небольшой тент, стоивший им полтора рубля.

— От дождя спасет, — улыбаясь, сказала Рита.

Рита рассказывала о её беседах с Белоснежкой, о том, чем они занимались, о том, как обсуждали мужчин. Настроение у неё было отменное. Максим не спускал с неё глаз. Что-то большое и теплое овладевало им и держало в своих сетях, высасывая все остальные чувства. Он греб, не останавливаясь, делая периодические остановки на отдых. Глаза слипались адски. Один раз они пообедали. В продуктовом магазине они набрали провианта на четыре дня. Примерно столько Максим намеревался потратить на путь до Бурнеля. Ужинали они на берегу, втащив лодку между скал. Вокруг были одни горы, покрытые соснами.

— Я натаскаю сосновых иголок, и мы устроим спальное место.

— А я пока приготовлю ужин.

Раскинув под соснами тент, приготовив спальное место, они приготовились ужинать. Максим ел с большим трудом. Силы оставляли его. Рита, уже переодевшаяся в походный мундир, с сочувствием смотрела на Максима. После, в какой-то момент отобрала у него ложку и повела под тент. Максим, не успев пристроиться, заснул. Рита закутала его в одеяло и пристроилась рядом.

Звезды почему-то плясали в эту ночь. Облака подмигивали друг другу. Уменьшающаяся луна просто улыбалась. А звезды всё плясали и плясали.

Проснулись Максим и Рита поздно, уже часов в девять, причем одновременно. И одновременно огляделись сначала вокруг, потом посмотрели друг на друга, потом замерли.

— Как так случилось? — шепотом спросила Маргарита.

— Я спал мертвым сном, — искренне признался Максим, так же, шепотом.

— Я тебе верю. Я тоже.

— Может звёзды плясали?

— Что? — спросила Рита.

— Не знаю, ляпнул, не подумав.

— Ты бритву зачем купил?

— Сегодня побреюсь.

— Что делаем?

— Может, так и останемся?

— Ну тебя.

Дело в том, что Маргарита с Максимом проснулись, обнявши друг друга, под одним одеялом. А за ночь никто из них ни разу не проснулся.

— Встаем, — скомандовала Рита.

— Есть.

— А есть я сейчас приготовлю.

В холодной речной воде бриться было не очень приятно, но Максим это выдержал и подошёл к накрытому столу, представляющему собой разложенную на земле клеёнку, выбритым до синевы джентльменом.

— Вот, — сказала Рита, — теперь ты похож на человека. Вода в реке очень холодная, но нужно выдержать и помыться всё же.

— Есть идея лучше, — предложил Максим, — В горах есть озера с горячими источниками. Их можно отыскать по водопадам.

— А если не найдем?

— Придется закаляться.

Позавтракав, путешественники двинулись в путь. Солнце палило совсем не по-осеннему, но благодаря холодку, исходящему от реки, было терпимо.

Рита улыбалась и не спускала глаз с Максима. Максим улыбался и не мог оторвать взгляда от глаз Риты.

— Такое ощущение, что так и будет всегда, — сказала Рита. — Ты будешь грести вёслами и управлять лодкой, а я буду сидеть на корме и смотреть на тебя.

— Чудесная идиллия, — согласился Максим. — Я «за». Жаль в жизни всё происходит по-другому.

— Но, всё изменится. Всё уже изменилось, — заметила Рита.

— Что ты имеешь в виду?

— Я уже рассказывала тебе о том, что со мной было в том мире. И я хочу забыть об этом навсегда. Когда мы оказались тут, всё несколько изменилось, и появилась надежда на лучший путь, на новую жизнь, на перспективы. Одним словом, надежда на то, что всё изменится к лучшему, и непременно. Однако, несмотря на то, что меня устроили работать в больницу, доучиваться в институте, всё оставалось в каком-то напряжении. Я уже не говорю о том, что было со мной потом. Но позавчера, когда я проснулась в твоей палатке, всё изменилось. Для меня. Я пока не могу объяснить, но, когда я увидела, как ты спишь, прислонившись к дереву, в лесу, в горах, мне стало так весело. У тебя было такое лицо, что мне показалось, что жизнь полностью меняется, мир переворачивается. Это чудесно.

— Про лицо подробней. — Максим чувствовал смысл слов Маргариты, но у него не хватало смелости продолжать разговор в том же русле.

— Такое, — Рита рассмеялась, — детское. И доброе.

— Детское, значит.

— Юное. Чистое.

— Хорошо. Пусть, юное, — Максим улыбнулся.

Рита зачерпнула воду и закинула брызги вверх.

— А когда я увидел тебя у замка, сразу же, как ты спустилась, я так крепко обнял тебя, ты, наверное, не помнишь, что в этот момент решил, что достиг цели всей своей жизни. Неся тебя на руках, я готов был делать это бесконечно.

Рита снова рассмеялась.

— Свой мир там я оставил давно, — вдруг грустно произнес Максим. — Меня там не было. Я так кичился перед друзьями своей позицией всеобщего протеста, не имеющего под собой реального воплощения, что, в конце концов, все это поняли, или им надоело об этом слушать. Ведь, я ничего не делал. Ни нормальной работы, ни нормальной жизни. Одна лишь тоска и не проходящая депрессия. Иногда я вкушал винные пары от этой тоски и депрессии. Но становилось только хуже. Мне двадцать шесть лет, а я не помню, когда в последний раз влюблялся. Даже в институте, мне кажется, этого не было. Не было никакой эмоциональной привязанности. А ведь я сам загнал себя в сети безысходности. Я поставил на себе клеймо потерянного поколения. И ничего не предпринимал. Двадцать шесть лет, а я умер для этого мира.

— Не говори так, — серьезно сказала Маргарита.

— Это всё было там. Хотя. Знаешь, я так завидую тем, кто прошёл войну, Великую Отечественную. У них была настоящая цель. Им было за что умирать. Ещё, ты не поверишь, я завидую молодежи начала двадцатого века, дворянской. Хотя, и девятнадцатого, и восемнадцатого. Наверное, любого, кроме нашего времени. Итак, пусть будет начало двадцатого. Больше всего, почему-то. Мне кажется, у них в тот момент было больше всего шансов изменить историю страны. В конце девятнадцатого века Россия была сильнейшей державой. А вот с начала двадцатого все пошло куда-то вниз. Я не очень хорошо помню историю, но, кажется, это было так, во всяком случае, так преподнесено. И вот у них, выходцев из лучших семей, имеющих блестящее образование, были силы и возможность повернуть историю. Но что-то опять случилось.

— А ты знаешь, — сказала Рита, — в твоей внешности есть что-то такое, интеллигентное, такое, надеть на тебя офицерский мундир, и ты уже в начале двадцатого века. Нет, я серьезно. Настоящая контра, ваше благородие.

Максим улыбнулся.

— Ладно, об этом я могу говорить долго. Когда я оказался здесь, и мы очень быстро потеряли друг друга, я снова попал в те же сети, из которых, казалось, меня выпутала судьба и забросила сюда. Я пустился во все тяжкие, да ещё с таким размахом, с каким там я себе не мог позволить. Были просветления, но, когда ты пропала, я ощутил себя таким бессильным, что хотелось рыдать в голос. Ничего не изменилось, думал я. Я ни на что не способен. Я ничтожество, червь. Каждый может меня растоптать. Можно я не буду рассказывать тебе все подробности? Пусть всё канет там, в далеком и недалеком прошлом, за пределами того момента, когда я обнял тебя над пропастью.

— Можно, — нежно проговорила Маргарита.

— Но одну историю я должен тебе рассказать. Иначе, мне кажется, что я не полностью с тобой открыт. Как только мы совместно с Яном, Купером и Карлом, — потом расскажу, кто это, — выработали план твоего поиска, я решил подготовить себя к… Я не знаю, как это сказать. Это даже не связано именно с поездкой сюда, это было общим инстинктом. Я вмазал для храбрости двести грамм водки и намеренно направился в кабак, где тусуются отморозки, которые обязательно докопаются до меня. Я пришёл туда и сделал всё так, как хотел, так, чтобы это вошло мне в нерв и в инстинкт, так, чтобы силе не оставалось времени на раздумье. Я был очень жесток…

Максим подробно рассказал о происшествии в придорожном кафе.

Маргарита задумалась. После чего спросила:

— Тебе это помогло?

— Думаю, да. Кроме того, я понял, что способен на гораздо большее… зло.