Синтез

— Товарищи.

— Господа, не о том вы.

— Термит, я не с тобой.

— Товарищ Санчес, вы возьмете деньги от продажи наркотиков?

— Не стоит, Диего.

— Дело в том…

— Вот вы политики, скользкие существа. Как с вами можно иметь дело? Я не буду его иметь, пока вы не ответите на вопрос. Возьмёте деньги?

— Да, деньги возьму. Для нашего общего дела.

— Деньги от продажи наркотиков?

— Послушайте, Чен, вам это так принципиально?

— Тут же все свои. Никто же нас не пасёт, надеюсь? Только мы.

— Друг друга.

— Если деньги помогут в борьбе против нынешней прогнившей, коррупционной, преступной власти, возьму деньги и от продажи наркотиков.

«Спектакль окончен. Фас!»

Что такого Манчини сказал Термиту остается загадкой, во всяком случае, Хайдену он этого не сообщил. Простейшая операция, элементарное исполнение. Ребенок мог до такого додуматься. Но, почему-то никак, ни у кого не получалось.

— Вам легко лишать жизни людей, или давать на это указания?

— Нет, я просто-напросто борюсь за выживание. Термит бы долго не стал молчать. Даже, если бы он молчал сам по себе, Чен бы его вытряс. Так что, спасибо за услугу.

Термита нашли мертвым в камере, на следующий же день после ареста. Констатировали инсульт.

— Согласитесь, всё элементарно? — Манчини выражал спокойствие, потягивая сигаретный дым.

— Санчес повёлся слишком… слишком всё просто.

— Халява привлекает всех, даже таких, как Санчес, — Леонардо ухмыльнулся. — Это Термит постарался. В нём я не сомневался, не зря же он был мозгом Князевой группы. И в Чене я не сомневался ничуть. Хотя, из тех скудных фраз, которыми вы мне описали операцию, он пошёл очень далеко. Переиграл самого себя. Ваш босс должен быть доволен.

— Да уж, — скупо согласился Глен.

— Что-то не так?

— Всё так, — улыбнулся Глен.

Если бы что-то прошло не так, Хайден даже не знал, что бы с ним сделали. За последние несколько дней он потерял несколько лет жизни. И, по сути, удачей он был обязан Змею. Ему казалось, что Змей чувствует это.

— Чена вы долго держать не будете? — спросил Манчини.

— А зачем он вам? — поинтересовался Хайден, хотя заранее было договорено и о том, что Термит должен быть убит в самое ближайшее время, и о том, что с Чена снимут обвинения через какое-то время.

— Мне? — переспросил Манчини. — Мне он нужен с той же целью, что нужен был нам только что. Надеюсь, вы не будете углубляться.

— Мне это не интересно.

— Итак, касательно наших интересов. Я перед вами чист. И… я, простите, могу быть свободен?

— Как договаривались.

— Я удовлетворил ваши интересы? — Манчини выражал спокойствие, потягивая сигаретный дым.

— У вас тонкий аналитический ум. Я не буду лгать вам. Вы догадались о том, о чём я только сейчас догадываюсь. — Карл старался держаться жестко.

— То есть вы не были уверены в связи вашего, как там его… с господами из МГБ? Прямой связи.

— Всё очень просто вышло.

— По-детски, вы хотите сказать? Но, мы совместными усилиями добились цели.

— Вполне возможно.

— Вы бываете когда-нибудь удовлетворены результатом чего-либо, Карл? — спросил Леонардо.

— Никакой результат не бывает конечным. Вы меня понимаете?

— Ладно, а мы с вами? Я перед вами чист. И… я, простите, могу быть свободен?

— Ну что ж… — Карл задумался.

— Да ладно же, признаетесь, ваш босс доволен больше чем, если бы вернул себе порошок в полном объёме. Я прав? Ну, я же прав?

— Отчасти, — Карл скупо улыбнулся. — Но, уверяю вас, на этом всё не закончится.

— В этом я и не сомневаюсь.

Так долго и муторно всё двигалось, а разрешилось в один день.

И каждый был уверен в том, что на этом этапе, а это именно этап, всё не закончится. Кроме того, параллельно бурлило множество задач, которые в любой момент способны будут их всех заново пересечь между собой.

А Максим с Джоном Купером неслись на запад.

Часть VII

За окном бушевал шторм. Свеча, стоявшая на столе, едва заметно дрожала. И дрожала она совсем не из-за движения воздуха. Ей становилось не по себе от того, что разворачивалось за окном. Тьма закрыла собой стихию, о масштабе которой можно было судить лишь по её жуткому напряженному голосу, голосу, рвущемуся развернуть всю мощь, скопившуюся в терпеливо сжатом кулаке закованного деяния.

— Если ты не живёшь деятельной жизнью, но даёшь нести себя вялому течению обстоятельств, то в определённый момент ты сталкиваешься с катастрофой. И если ты по натуре личность недеятельная, или, даже не склонная к какому-либо действию, то тебя сломает. Сломает и вышвырнет вон, на обочину жизни. А эта обочина до того переполнена, что давно превратилась в стену, преграждающую путь тем, кто знает свою цель и движется к ней, чего бы ему это не стоило.

— А если у меня нет цели, но по натуре я деятельный или, как вы сказали, склонен к действию?

— Тогда катастрофа поможет тебе, придаст импульс, и ты должен будешь обрести цель, просто обязан, иначе конец твой — обочина.

— Насколько я могу предполагать, вы считаете, что в массе своей люди бездеятельны. Именно поэтому растут стены?

— Именно так. Именно поэтому человечество в целом несчастно.

Мощный порыв ветра ударил в стекло окна. Свеча колыхнулась.

— Но те, кто обрёл цель, те, кто обрел счастье быть деятельной натурой, они-то?

— Им тяжело в мире стен. Они сражаются и в большинстве своём гибнут. И гибнут очень часто нелепо, в силу безразличия и непонимания стен, неприятия, нежелания быть услышанными стенами, тупого ленивого упрямства стен, инертности масс стен, боящихся любых движений и любых перемен. Стена хороша тогда, когда защищает тебя от врага снаружи, но не тогда, когда не пускает наружу тебя, сама, становясь тебе врагом.

— Но катастрофа? Она способна разрушить стену?

— Всё может быть. Катастрофа — крайняя черта. Понимающие её близость стараются не допустить её приближения и приступают к действию.

— И их мало?

— Их крайне мало. В основном они одиноки. И именно поэтому им необходимо обладать не дюжей силой, чтоб встать на свой путь без поддержки.

— А если они не обладают должной силой?

— Должны приобрести. Цель поможет, должна помочь, обязана укрепить их в сознании своего пути и придать уверенности. Они станут сильными. Обязаны стать сильными.

— Или же их ждет обочина…

— Или же их ждет обочина.

Часть VII. Глава 1

— Ты любишь её?

Максим вздрогнул. Сидя в отеле, в кафе за чашкой чая, в субботу, накануне отъезда в Ветреный, он задумался и не заметил, как к нему за столик подсела Варвара Ильинична.

— Простите? — обратился он к ней.

— Любишь принцессу?

— Какую принцессу? — Максим никак не мог понять, о чём его спрашивают.

— Да брось ты, Максим. Ты прекрасно меня понял, — улыбнулась старушка.

— Вы всё называете Риту принцессой?

— А как же её ещё называть, если она и есть принцесса.

— Принцессе нужен рыцарь, — проговорил Максим, вспомнив слова цыганки.

— Каждой женщине нужен рыцарь, — сказала Варвара Ильинична.

— Так вы об этом?

— Не слышишь ты меня, молодой человек, — рассердилась бабушка.

— Почему, я всё понял. Просто, мне все эти принцы с принцессами, да рыцарями, да драконами, да не знаю, как там ещё, так…

— Ты её любишь?

— Почему вы так решили?

— Ну, во-первых, потому, что ты не отвечаешь, во-вторых, это вводит тебя в смущение, в-третьих, ты готов ехать за ней на край света, хотя даже не представляешь, где она и что с ней. В-четвертых, и я в этом уверена, о ней ты думаешь больше, чем обо всех твоих драконах, хоть и не признаешься в этом даже себе.