Страница 51 из 56
— Что тебе нужно? Мы ведь уже все решили. Вернее, вы с Ницшеанцем решили за меня.
— Никто ничего не решил. — печально покачала головой призрачная девушка. — Я не согласна с Георгием. У тебя должен быть выбор.
— Я его уже сделала, когда умирала, и Чайна делал мне массаж сердца. А мои слова на выступлении не значат ничего.
— И все же выбор у тебя есть, — спокойно продолжила Аглая. — Если ты сейчас откажешься от всего…Если спрячешься под одеялом и закроешь глаза, то Тревожный Саббат не настигнет тебя. Мы оставим тебя в покое, обещаю! Ты проживешь обычную жизнь и, возможно, будешь с Заратустрой. Ты же любишь его, я знаю.
— Ты говорила о выборе…
— Есть и другой путь. Знаешь, даже обычный человек может совершить великое. Ты можешь отправиться к Заратустре. А мы снимем с него все защитные барьеры и позволим Тревожному Саббату овладеть его душой. И там же языческий праздник застанет тебя!
И есть все шансы, что ты переживешь эту ночь уже другой. И совершишь то, что мы от тебя хотим. Восстановишь усадьбу и вдохнешь в нее жизнь, сделаешь эргрегором — великим культурным и моральным центром, местом Силы. Мы с Ницшеанцем во всем тебя поддержим и поможем. А когда дело будет сделано, проси чего хочешь. Любое желание и изменение судьбы. Но не буду скрывать: с Асмодеем ты, скорее всего, не будешь. После того, что он сделает с тобой.
— Скорее всего?
— Девочка, это не покупка холодильника. Это выбор судьбы. Здесь не может быть никаких гарантий, — вздохнула Аглая.
Ким вздохнула и опустила голову.
— Ты можешь выбрать свою жизнь, — повторила Аглая. — И тогда забейся под одеяло, спрячься, сиди, как мышь. Вероятно, Саббат пройдет мимо, и ты не потеряешь Асмодея.
— И вы с Ницшеанцем уйдете навсегда?
— Да, обещаю. Или же ты можешь выбрать Тревожный Саббат. Он разрушит все моральные преграды в душе Заратустры, и тьма заполнит его душу. Ты будешь страдать. Ты умрешь и возродишься, как феникс! Ты вберешь в себя Саббат, как вселенская шлюха. Ты обретешь внутреннюю свободу. И ты будешь способна на великое, но навсегда потеряешь Асмодея. Так что ты выбираешь?
Ким подняла голову, лицо ее просветлело:
— Конечно, Тревожный Саббат и Великое.
— Я в тебе не сомневалась, — впервые в жизни Ким видела, что призрак улыбается.
И только эта искренняя улыбка удержала ее от слез.
Ким тихонько толкнула дверь в зеленую ротонду. К ее удивлению, та оказалась не заперта. Значит, Саббат все-таки вошел в душу Асмодея. Царапнул душу страх, но девушка двинулась вглубь дома, стараясь выглядеть безмятежной.
Заратустра сидел в каминной комнате и пил коньяк. А вовсе не чай, как утверждал. Он был бледен, как оживший покойник. И в глазах его плескалась ненависть.
— Пришла все-таки. Не побоялась, — тихо сказал Асмодей.
— Не побоялась, — повторила Ким.
— А надо бы. Я не тот, каким кажусь, девочка.
— Я с тобой рядом хочу быть, — прошептала Ким и встала на колени. — И сама выбирать свою судьбу.
— Рядом? Да ты и поцеловать-то меня не можешь! — грустно улыбнулся Асмодей, затем поежился. — Жутко мне. Тревожный Саббат входит в душу. — Прошу тебя, уезжай, девочка. Пока я еще могу сопротивляться. Умоляю!
— Я могу тебя поцеловать, — еще тише сказала фаерщица. — Теперь могу. Я люблю тебя.
И едва прикоснулась к губам Заратустры. В этот момент призраки снесли последние барьеры. Темная сторона луны повернулась к ним обоим. Тревожный Саббат стал властелином души Асмодея. Впрочем, всего на одну ночь.
Фаерщик завыл, как умирающий волк. Наверное, ему действительно было больно.
Ким молча ждала.
Заратустра упал навзничь и отполз от Ким, будто раненый зверь.
Он все еще сопротивлялся Тьме:
— Уходиии, любииимая…
Ким ждала.
Асмодей затрясся, будто бы в эпилептическом припадке. И снова завыл, царапая руками пол.
Ким ждала.
Наконец Асмодей смог подняться и сесть в кресло. Долго смотрел в одну точку, обняв колени руками. И вздрогнул, будто кто-то его разбудил от глубокого сна:
— Это ты, Ким? А где Иней? Кажется, мне нездоровится. Давай попьем чаю и поговорим. Вот, пожалуйста, это восемнадцатилетний пуэр.
Ким быстро выпила чашку и снова потянулась к фаерщику.
— Я так сильно люблю тебя. И никогда не забуду. Прости, мне так жаль.
Тот обхватил обеими руками ее голову и поцеловал в лоб.
Уже теряя сознание, Ким услышала:
— А я люблю Инея. И буду с ней. Любой ценой.
В это время Ингрид стояла перед Содружеством веренских ведьм, окруживших ее черным кругом, как тринадцать лет назад. Но сейчас девушка не плакала и не молила о прощении. Она требовала.
— Остались считанные минуты. Тьма вот-вот войдет в душу Асмодея, и случится нечто ужасное.
Надо заступиться за Ким, иначе он убьет ее.
— Заступиться должна ты, — медленно проговорила старшая ведьма. — Мы не можем ссориться с зороастрийцами. У них своя дорога, у нас своя. Пойми, Огонь и Темная луна не враждуют между собой.
— У меня нет ни одного шанса, — взвизгнула девушка, — Асмодей — это монстр-шаман.
— Если будешь такой слабой, шансов и не будет, — степенно проговорила мать Ингрид. — Тревожный Саббат просто раздавит тебя. Но есть те, кто помогут выстоять. Нашедшие свой Шаолинь. Мы все время говорим о Ким, используя частицу «не». «Ким не любит мужчин и женщин». «У Ким нет волос». «Ким не способна на чувства». Это не человек, а нуль. Классическая роботетка. Даже в офисной красотке Цесе куда больше жизни. Пришло время Ким стать кем-то. Она пройдет сквозь свой Саббат. И ты поможешь! Настало время отдавать долги.
В этот момент Ингрид пришло смс-сообщение. Та судорожно схватила телефон и прочитала:
«Привет, Ингрид! Ты всегда была моим другом и поддержкой. И еще, я видел, как ты ненавидишь Ким. Радуйся: сегодня она лишь беспомощный инструмент в моих руках. Передай Инею, что я доставлю Ким немало физической и душевной боли, а, возможно, и убью. Чтобы спасти девушку, Иней должна бросить Ерша и быть со мной. В силу своей природной участливой доброты, она симпатизирует этой роботетке. А еще Инна невероятно благородна и не чужда жертвенности. И в глубине души понимает, что только со мной найдет свой Шаолинь. Передай Инею, что Ким в серьезной опасности. Я буду мучить ее до приемлемого результата. Так что пусть приезжает скорее. Конечно, она притащит с собой всю вашу шайку-лейку. И Никиту, и Элюшку, и Еретика. Но я никого не боюсь. Пришло время применить мои таланты. Да и Саббат во мне, Саббат поможет. Он будет самым страшным и тревожным для всех вас, если встанете на моем пути. Пусть Иней приезжает туда, где познала поэзию одиночества. Обещаю, что отблагодарю тебя щедро, если ты останешься моим другом. До встречи, Ингрид. Да пребудет с тобой Великий огонь!»
Девушка обхватила руками голову, из ее глаз полились слезы. Вдруг она почувствовала на спине множество рук:
— Возьми мою силу во имя Саббата.
— И мою.
— Отдаю тебе энергию моих камней.
— Вот травный оберег. Хорошая штука!
— Бери!
— Бери!
— Бери! И будь сильной!
— Мы — веренские ведьмы. Мы — сила. Мы — творцы перемен!
Ингрид подняла свои отвратительные желтые глаза. В них больше не было слез.
Она поняла, что надо делать.
Фаерщица требовательно позвонила в дверь квартиры, где жила Эля. Ей открыл заспанный Никита:
— Привет. А не поздно ли для визита, и откуда вы знаете адрес?
— Самое время. Нужно спасать Ким от обезумевшего Асмодея. Зови Элю и Инея. Я знаю, что они с Ершом гостят у тебя.
— Эля спит после концерта, — сухо ответил парень. — Думаю, хватит и нас с Ершом.
— Нет! Асмодея так называют не ради красного словца. Он с рождения обладает темной силой, которая только увеличилась в Тибете. Это демон во плоти!
— И все же…
— Ты — идиот? — закричала Ингрид, бледнея от бешенства. — Тогда еще раз повторяю. Разбуди Элю и Инея. Пока я еще прошу. Или я тебя сломаю, боец.
— Успокойся, Ингрид, — сказала подошедшая Эля. — Никого ломать не надо. Мы и так сделаем для Ким все возможное.