Страница 58 из 64
Альбумус взял девушку за руки, вместе с ней встал с колен и, выпрямившись, развернул ее лицом к собравшимся:
— Эта дева — Матильда из знатного рода Энно. Она единственная из своей семьи осознала, как глубоко погрязла в пороке и роскоши. Эта дева сама пришла ко мне и молила о покаянии перед взором божьим. И сегодня она очистится от своих грехов, став новой невестой Гилленаевой. Отныне мы, праведники, что находятся под защитой божьей, станем ее семьей. Будет она жить в мире, согласии и отказе от мирских утех, но в любви с господом, который защитит ее от кары, ибо безгрешной будет наша сестра. Не тронет ее ни чума, ни всякая хворь, ни соблазны, что насылает Проклятая, дабы украсть чистые души. Отныне станет Матильда сестрой нашей под именем Идонея! — Альбумус подвел дрожавшую от сквозняка девушку к толпе одетых в робы мужчин и женщин. — Примите же ее как свою сестру и покажите свою любовь!
Началось невообразимое. Толпа фанатиков взвыла так, что миряне вздрогнули.
— Сестра!
— Идонея!
Десятки рук потянулись к девушке, облепили каждую пядь ее благородной бледной кожи, хватали за руки, плечи, груди, шею, ноги, сжимали, терзали, терлись… Матильда не выдержала, выронила символ веры и снова рухнула на колени, издав тихий крик, но его заглушил нестройный хор фанатиков. Бритая с кровоподтеками голова девушки исчезла под навалившимися на нее телами.
Альбумус обратился к мирянам, оторопевшим от увиденного.
— Любовь — вот о чем вы все забыли. Любовь — главное оружие праведности. Любовь к богу, к ближним своим и даже к врагам. Глядите, как праведники любят свою сестру.
«Полоумный ублюдок!»
Демос содрогнулся. Человеческая масса буквально поглотила девушку. Мелькали руки, ноги, грязные робы, перекошенные в экстазе лица, узловатые пальцы. Они хрипели, стонали, выли, мычали, молилась, и лишь изредка до ушей канцлера доносились обреченные всхлипы Матти. Другие миряне принялись срывать с себя одежды и украшения, падали на колени и ползли к Альбумусу, умоляя об отпущении грехов и перерождении.
— С меня хватит. — Демос рванул тесемки плаща, намотал его на руку, крепче перехватил трость и, не церемонясь, принялся пробиваться сквозь толпу к девушке.
— Господин… — зов Ихраза захлебнулся в нараставшем шуме, и энниец, шепча ругательства на родном языке, бросился вслед за канцлером.
— С дороги! — Демос размахивал тростью и рубил, словно мечом. Люди — те, что еще не впали в беспамятство от проповеди монаха, шарахались в стороны, ойкали, шипели. Многие и вовсе не замечали, как Демос грубо отталкивал их, заваливались на бок и дергались в судорогах с блаженными улыбками на лицах. Чем ближе подбирался Демос, тем страшнее было то, что он видел. Этот монах и правда обладал каким-то даром вводить людей в транс. Под сапогами хрустели жемчуга и драгоценные камни, ноги путались в обрывках одежд, то и дело приходилось стряхивать с себя чьи-то цепкие пальцы, норовившие сорвать камзол. Кто-то стащил с него маску, и в нос хлынула отвратительная смесь запахов немытых тел, человеческого возбуждения, дыма и сырости. Голова кружилась от духоты, но он шел дальше.
«Я не оставлю ее здесь. Не оставлю».
Ихраз вытащил саблю и с проклятьями шугал посмевших приблизиться к Демосу фанатиков. Знаком энниец приказал одному из охранников держаться у выхода, чтобы обеспечить отступление, а второго призвал помочь пробиться.
Альбумус улыбнулся, увидев обожженное лицо канцлера:
— Братья, у нас гости. Кажется, они не понимают, куда пришли. Но мы рады всем.
Демоса охватила ярость, какой он не чувствовал с той роковой ночи, когда Витторию лишили возможности играть на арфе, а верная Лахель погибла. Но теперь он был куда опытнее в обращении с даром и старался унять бурлящую кровь.
«Если я сейчас выйду из себя, здесь сгорит все — и этот Альбумус, и его фанатики, и Матти, и Ихраз. Нельзя».
И потому он орудовал тростью, до поры игнорируя речи монаха. С ним он разберется потом, а сейчас следовало вытащить отсюда Матильду. Добравшись до облепивших девушку фанатиков, он принялся наотмашь хлестать их тростью по спинам, рукам, ногам, головам. Люди выли от неожиданности, падали, выпускали ее члены из объятий и окончательно отпрянули от Матти, когда Ихраз приставил саблю к горлу одного из них.
— Клянусь всеми предками, я пущу в ход сталь, — прошипел он. — Дотронешься до девушки — умрешь.
Демос добрался до Матти. Юная аристократка дрожала, не в силах произнести ни слова, но канцлер понял, что она его узнала.
— Леди Матильда, я вытащу вас отсюда. Идти сможете?
Матти содрогнулась, закатила глаза и обмякла на руках у Демоса.
«Прекрасно, черт возьми. Давно я не носил женщин на руках. Какой романтичный повод, с ума сойти».
Только сейчас он заметил, что по бедрам девушки струилась кровь.
«Невеста Гилленаева, как же. А Гилленай-то у нас рогоносец, оказывается».
— О, нас почтил сам Горелый лорд! — Поднявшись с Мати на руках, Демос столкнулся с Альбумусом.
Деватон выпрямился.
— Не тратьте время, вашими проповедями я не проникся.
— Эта девушка отныне — наша сестра. Она сама пришла к нам. Мы не позволим отнять ее у нас.
«Разумеется! Потому что вам нужен пример раскаявшейся дворянки, чтобы обратить в свою ересь других вельмож. Только черта с два я вам позволю».
— Убирайтесь с дороги, брат Альбумус. Сегодня я видел достаточно, чтобы отдать приказ убить вас всех. Однако обещаю не делать этого, если вы позволите мне передать девушку родителям. Леди ранена, и ей нужен уход. С вами разберёмся позже, хотя разговаривать нам не о чем.
Альбумус криво улыбнулся и принялся с любопытством рассматривать бугристое лицо Демоса. Монах вообще его не боялся. Либо не осознавал, какой властью на самом деле обладал Демос.
«И правда безумен».
— А вы, как вижу, не лишены остатком благородства, — заметил еретик. — Сложно оставаться праведником, будучи канцлером, но, быть может, вы еще не потеряны для бога?
— Судить ему. Потом разберемся.
— Как бы не стало слишком поздно для разбирательств, — улыбка монаха стала еще шире. — Но сегодня я тоже увидел достаточно интересного, милорд канцлер. Мне тоже нужно это обдумать. — Альбумус отступил в сторону. — Я разрешаю вам увести нашу сестру. Пока что. В конце концов, она уже наша, и жизнь ее отныне лишь в божьих руках. А с вами, милорд канцлер, мы обязательно увидимся снова. Очень скоро.
— Благодарю за предупреждение, — процедил Демос.
— О нет. Мы как раз явимся без него. — Монах жестом велел толпе расступиться. Начавшие приходить в себя люди обескураженно оглядывались по сторонам, удивленно пялились на лохмотья, в которые превратилась их одежда. — Я приду спросить, согласитесь ли вы стать одним из нас, ваша светлость. И за мной будет много людей, много ваших подданных, которые захотят это узнать. И вам придется дать ответ перед всеми.
— Это угроза? — вкрадчиво спросил канцлер. — Вы всерьёз думаете, что можете запугивать члена Регентского совета без последствий?
Альбумус весело рассмеялся, словно Демос рассказал уморительную шутку.
— А вы всерьёз думаете, что в скором времени этот ваш пост еще будет что-то значить? — всхлипнув от смеха, спросил он.
«Безнадежен. И очень опасен».
— Прощайте.
Демос смерил Альбумуса мрачным взглядом, поудобнее подхватил Матильду и, ни слова не говоря, вышел прочь из залы.
— До встречи, ваша светлость, — донеслось ему вслед, а затем зал снова наполнился пением гимнов.
Выйдя на воздух, канцлер едва не рухнул на землю — Ихраз вовремя подскочил и успел подхватить так и не пришедшую в создание Матильду.
— Глупая девчонка! — в сердцах выругался Демос.
— Наверняка она наслушалась от слуг о проповедях, — предположил энниец. — Испугалась, что чума и правда может быть господней карой. Неокрепший юный ум, ужас происходящего…
— Да, пожалуй. Матти всегда была набожной. — Демос аккуратно укутал израненную девушку в свой плащ, но, поразмыслив, сорвал его. — Все в карантин, даже я. Отсидимся несколько дней и узнаем, не подхватили ли хворь.