Нафаня

Апатия сменилась бешенством.

«Думаете ошейник нацелили, на поводок невидимый посадили и теперь всё, меня как собаку можно будет электрическими разрядами выдрессировать. Хер вам, большой, винтом закрученный!»

Снова за ошейник схватился и ощупал его более тщательно: в меру широкий, около сантиметра толщиной, из непонятного гладкого материала. Электроника, наверное, вся внутрь спрятана, так как никаких выступающих частей не нащупал. В том числе и замка не обнаружил.

Самостоятельно фиг снимешь.

Как только это осознал, довольно быстро успокоился, начал более конструктивно думать.

«Родителей, если они не здесь, то скорее всего… — на глазах выступили слезы, защипав синяки. Чуть снова не расклеился, но вовремя одернул себя: — Не время по ним горевать! — Сделал несколько глубоких вдохов–выдохов, успокаиваясь. — Пока не узнаю точно, что с ними случилось, рано их хоронить. Буду надеяться, что они уцелели. А сейчас, нужно сосредоточиться на происходящем, дословно вспомнить кто и что говорил. Что там знахарь профессору тому втирал? Типа я целитель, могу сам себя и других наложением рук лечить? — Даже хохотнул от этого бреда. — Но вообще хорошо бы было. До других мне дела нет, а вот себя не мешало бы подлечить».

Решил попробовать. Прижал ладони к самым проблемным местам и… сколько бы не пыжился, ничего не произошло, как болело так и болит. Зато жрать захотелось, желудок даже рыкнул недовольно, да сушняк снова навалился. И только я сделал пару шагов к душу, чтоб напиться, заодно попытаться водой голод обмануть, как…

Снова лязгнула замком дверь и внутрь бронетуша вошла с моей одеждой в руках. Скинул ее на пол, а мне протянул знакомую на вид флягу из черного пластика.

— Это тебе на сутки, — начал он объяснять, когда я ее с опаской взял, ожидая звиздюлины, которая, как я ожидал, к фляге прилагается. Но, в этот раз, ее не последовало. Без всяких лишних телодвижений он монотонным голосом закончил меня просвещать: — Как сушняк будет донимать, делаешь три–четыре глотка. Не больше! А то, — указал он рукой на стеклянную стену возле унитаза, — в такого вот красавца превратишься.

Я с опаской взглянул в ту сторону: за всеми сегодняшними событиями про него уже как–то и подзабыл, как и про Котыча, обитающего с другой стороны по соседству.

— Скажите… — решил хоть что–то для себя прояснить, но броненосец не стал дослушивать мой вопрос, молча развернулся и вышел из камеры. Зато зашел его брат близнец с порционным подносом в руках, впихнул его мне и так же молча удалился.

Привычно лязгнула дверь.

Глава 3.

Сразу, как броненосцы вышли, решил содержимое фляги опробовать: поставил поднос на кровать и быстро открутил крышку у нее.

Да, именно этим меня тогда и угощали, — понюхал, что там булькает. — Если не ошибаюсь, то запах на миндальный похож, что–то шоколадное такое.

Тянуть больше не стал, сделал, как и предупреждали, всего четыре глотка. Четыре то четыре, а ощущение такое будто полноценно напился. Как и в прошлый раз, жажда почти сразу же отступила, только сейчас никто в морду не бьет и я смог полноценно насладиться эффектом этого непонятного напитка.

Недолго наслаждался — желудок взвыл громче прежнего, требуя кончать фигней страдать и быстрее с подносом разобраться, изучить, что там такое под крышками находится. Не стал ему противиться, но сначала решил всё же одеться. Вот так, под охи — из–за боли в избитом теле, да под возмущенное бурчание желудка и одевался. Надеясь при этом, что никому я сейчас, вот прямо сейчас, срочно не понадоблюсь, а то этот рычащий проглот сам меня сожрет изнутри.

— Так, поднос, иди сюда, — сел на кровать и поставил его себе на колени. — Сейчас посмотрим чем тут угощают, — пробормотал тихонько, рассматривая, что мне тут такого принесли.

Квадратный поднос, на ощупь вроде как из картона сделан, но выглядит как металлический. Три больших отделения, каждое своей отельной крышкой накрыто, в четвертом, маленьком и круглом, средних размеров картонный стакан с крышкой стоит. Посередине, в углублении, ложка/вилка пластиковая в целлофан упакованная.

Вот с них и начал. Распаковал и…

— Ах! — втянул я носом аромат, сняв чуть выпуклую крышку с первого отделения на подносе. — А хорошо здесь кормят.

Густой наваристый фасолевый суп с приличным количеством мелконарезанного мяса (видимо повар знал кому готовит, челюстью всё же больно шевелить, большие куски пережевывать). Желудок в очередной раз рыкнул — поторапливая и я больше не стал сдерживаться. В таком темпе ложкой заработал, что даже вкусом толком насладиться не успел, как суп провалился внутрь.

Вкусно, но мало! И хлеба не дали, жмоты. Я обычно хлеб с хлебом ем и хлебом закусываю. Мать всегда удивлялась, как можно макароны или те же пельмени с хлебом есть? Но мне нравилось именно с ним: пусть меньше съем, зато вкусно.

В следующих отделениях каша гречневая с мясной подливой и салат с морковкой и… со спаржей, если не ошибаюсь. Не важно, всё это последовало вслед за супом. Вкусно, хлеба всё также не хватает, но хоть порции приличные, не пожалели.

Желудок вроде и еще бы не оказался чем–нибудь закинуться, но то он от жадности. Еда вполне сытная и съел я сейчас раза в два больше обычного. Так что скоро сонливость навалится, а так как тут делать нечего, то я ей скорее всего поддамся.

Сладкий, даже чересчур, чай в картонном стаканчике пил уже не спеша. Его я планировал у себя оставить, будет из чего воды потом напиться. Поднос же, накрыв обратно крышками, возле двери поставил. Туалетную бумагу, рулон которой мне сверху на подносе преподнесли, отнес к унитазу, с опаской на стену поглядывая, не решат ли меня сейчас взбодрить видом… Пургена.

Ну а че? Нормальная кликуха! Его, наверное, потому и поселили в такой близости от мыслительного места, что не хотят чтоб арестанты тут думы думали и таким видом наблюдателей смущали.

Вот так, управившись, сел на кровать и прихлебывая уже порядком остывший чай, принялся в голове крутить — что я сегодня узнал, в попытке понять — где очутился.

Первое, туман тот точно отсюда. Видимо из какой–то секретной лаборатории утечка произошла. Настолько секретной, что о ней даже слухов у нас в городе не ходило.

«Интересно, правительство в курсе, что тут изучают?»

Хотя это глупый вопрос, конечно в курсе. От них такое не скроешь. Наверное программа суперсолдат каких–нибудь, а Пурген — это неудачный эксперимент.

При мысли о том, что он результат эксперимента, даже совестно немного стало.

«Извини, братишка, за такое прозвище, — бросив взгляд в сторону, где он должен обитать, мысленно попросил у него прощения, — но ты реально страшный!»

Понимаю, что вскоре сам могу таким вот Пургеном стать, но прозвище в голове уже сложилось и только так о нем и думается. Но, судя по его поведению, ему, я так думаю, уже всё равно как его называют. Чего–чего, а мозгов там у него точно уже не наблюдается.

Но то ладно, сейчас в другом нужно разобраться!

Что это за мужик, знахарь который? Руками машет вокруг тела и, видимо, не просто так машет. Экстрасенс?

Потом, те двое броненосцев, в городе, меня иммунным назвали. Но это, я так понимаю, к тому туману иммунный. Не зря он химией вонял. И… Точно! Дед Витя, он на здоровье обычно не жаловался, крепкий старик был. Как и баба Оля, шустрая старушка, но вдруг склерозом стала страдать, — кинул я подозрительный взгляд в сторону камеры Пургена. Этот тоже, похоже, о себе ничего не помнит, даже говорить не может, только урчит страшно и жрать хочет. И пофиг ему, что и кого жрать…

— Твою же мать! — Если и была какая сонливость после столь плотного обеда, то в этот момент ее смыло пробравшим меня от затылка до пят холодом. — Нет! Нет! Нет! Ну бред же, да? — уставился я на стену напротив, не видя там ничего, так как перед глазами встала картина, как вдали по улице несколько человек наклонившись к асфальту что–то непонятное делают там. А потом еще и тот крик жуткий…