Хребет Скалистый

Нижняя часть пещеры была влажная, и края ступеней обсыпались, верхние же сохранились хорошо.

— Шура, а ну-ка залезай мне на плечи и рассмотри хорошенько эти выступы, предложил Решетняк, — они ведь куда-то ведут.

Разувшись, Шура влез на широкую спину Решетняка.

Здесь, вблизи, он рассмотрел то, чего они не видели снизу.

Прямо из стены торчал темный кусочек материи. Шура потянул его к себе, и он рассыпался.

Тогда мальчик попробовал колупнуть стену. Рука, свободно, как в кучу с песком, ушла в стену. Впрочем, это и был сухой песок. Шура стал его разгребать и через несколько минут откопал матросскую бескозырку. Высовывавшийся наружу лоскут был концом ленты.

Они вышли из пещеры, чтобы получше рассмотреть находку на свету.

В сухом песке бескозырка прекрасно сохранилась, даже потускневшую надпись на ленте можно было прочесть,

— С Гудковым был какой-то матрос, — вслух подумал Решетняк, — может, его.

Они вернулись в пещеру. Делать лестницу слишком долго, за древесиной пришлось бы спускаться далеко вниз и инструментов, кроме ножей, никаких не было. Пришлось Филиппу Васильевичу снова заменить лестницу.

— Потихоньку разрывай песок вокруг того места, где нашел бескозырку, и сбрасывай его вниз, — поучал Решетняк. — Я голову прикрою курткой, чтобы глаза не запорошило.

Сначала Шура копал руками, потом стал выгребать песок котелком. Дело пошло быстрее. Задерживали работу лишь передышки. Мальчик был рослый, и долго держать его на плечах Решетняку было трудно.

Из песка и мелкой гальки состояла лишь часть стены. Через час Шура перешел с плеч Решетняка в откопанную им нишу с полом и стенами из известняка.

Кроме обнаруженных маленьких выступов в стене, ухватиться было не за что. Шуре приходилось продолжать раскопки одному, так как грузному Решетняку без помощи веревки или лестницы на эту высоту было трудно взобраться.

Копать стало жарко, и Шура снял куртку. Теперь он ссыпал песок на куртку, а потом оттаскивал к краю выкопанного им хода и сбрасывал песок вниз. Так работа шла быстрее.

В узкой нише было тесно и неудобно. Шура остановился, чтобы стереть с лица пот. Доставая из кармана платок, Шура уперся плечом в то место, где он только что копал, и вдруг вместе с казавшейся несокрушимой стеной рухнул куда-то вниз.

— Что случилось? — испугался Решетняк, услышав шум. — Где ты, Шура?

— Тут! — отплевываясь от песка, отвечал Шура. — Я куда-то упал и ударился.

Он пошарил вокруг, отыскивая потухший фонарь. Наконец нашел его и зажег.

— Филипп Васильевич! — закричал он сразу же, как только" яркий луч осветил узкий подземный ход, куда он упал. — Тут пулемет!

Решетняк схватил ледоруб и с яростью начал углублять вырубленные кем-то ступеньки.

Его работу прервал Шура.

— Кидайте мне веревку, — высунув голову из ниши, предложил он. — Тут огромный камень. Я к нему привяжу веревку, и вы влезете.

— Добро.

Взобравшись наверх, Решетняк прежде всего бросился к пулемету. Он надеялся по какой-нибудь примете определить, не принадлежит ли оружие отряду Гудкова.

Обрушившийся песок образовал пробку, не пропускавшую воздух, в пещере было сухо, и пулемет хорошо сохранился. Но ничто не говорило о том, кто последний вел из него огонь.

Больше того: Решетняк понял, что стреляли из этого пулемета много раньше, чем он попал в пещеру. Это было не трудно определить: вокруг не было ни одной стреляной гильзы.

Решетняк осмотрелся. Они стояли в большом подземном зале. С высокого потолка гигантскими каменными сосульками свешивались сталактиты. Стены зала были неровные, с небольшими нишами и закоулками. Пещера казалась мрачным подземным царством какого-то волшебника.

— Шура, — распорядился Решетняк, — иди вдоль стены вправо, а я пойду влево, навстречу тебе. Осматривай повнимательнее, не торопясь, все закоулки. Если что-нибудь обнаружишь, зови меня.

Прошло примерно около часа, когда Шура наткнулся на след людей. Он зашел в одну из ниш. На пороге ее лежал широкий поясной ремень с матросской пряжкой, позеленевшей от времени.

Шура сделал несколько шагов в глубь большой ниши и опрометью вылетел наружу. Он бросился туда, где мелькал огонек Решетняка.

— Что с тобой? — спросил издали Решетняк.

— Идите туда, — сказал Шура, — там… — От охватившей его дрожи у него не попадал зуб на зуб. Решетняк притянул мальчика к себе.

— Ну, что ты? Чего? Такой храбрый парнишка и вдруг дрожишь как осиновый лист. Пойдем покажи, что тебя перепугало…Сразу два фонаря осветили нишу.

Около задней стены рядом с какой-то темной, бесформенной грудой навзничь лежал человек.

На лежащем были сапоги, стеганка и ватные брюки. Он был подпоясан широким ремнем.

Казалось, сломленный усталостью человек спит. Впрочем, так казалось бы, если б не лицо лежащего.

Лица не было. Вместо него зиял черными впадинами череп с маленькой круглой дырочкой в височной кости.

Одна кисть скелета была обложена какими-то тряпками. Невдалеке от второй руки валялся заржавленный пистолет.

Решетняк поднял его. В луче фонаря что-то блеснуло. Нагнувшись, Филипп Васильевич увидел на рукоятке маленькую золотую пластинку. Он поднес пистолет к свету и вслух прочел:

— "Филиппу Решетняку за отвагу в борьбе с бандитизмом от председателя ОГПУ Ф. Дзержинского. 10.1.26 г." Решетняк долго стоял недвижимо.

Потом, сняв с себя китель, накрыл голову Натальи и шагнул вперед к тому, что они с Шурой приняли сначала за кучу тряпья. Сейчас он уже знал, что это такое.

Укрытые трофейной шинелью и казачьей буркой, лежали два скелета.

Решетняку было нетрудно определить по оружию" потускневшему ордену и наборному кавказскому поясу, кто это.

Перед ним были останки Николая Гудкова и его ординарца Ахмета.

— Филипп Васильевич, — срывающимся голосом прошептал Шура, — это они? Да? Решетняк тяжело вздохнул.

— А где же решетка, картины? — через некоторое время спросил Шура. Давайте искать.

— Не могу я сегодня, мальчик, ничего не могу, — тихо ответил Решетняк.

…Когда они выбрались из пещеры, было уже темно, и все же Решетняк решил идти к лагерю. Он не мог оставаться здесь, рядом с этой страшной пещерой.

Всю дорогу они молчали. Только начав спускаться в долину, где стоял лагерь, Решетняк остановился и сказал:

— Ты уже взрослый, Шура, и я говорю с тобой как со взрослым. От Аллы нужно скрыть то, что мы видели. Понимаешь?

— Я и сам думал.

— Давай договоримся, — продолжал Решетняк: — мы ничего не нашли. Все пещеры оказались, как и предыдущие, пустыми. Задержались же из-за того, что зашли далеко. Вообще ты молчи, а говорить предоставь мне.

— А как же быть дальше? — спросил Шура. — Нужно же похоронить партизан. Потом, картины-то мы пока не нашли. Как же быть?

— Предоставь вое мне, — ответил Решетняк, — я сегодня же отправлю в город Аллу. Вызовем еще людей на помощь. Нужно постараться установить подробности последних дней и часов Гудкова и его сподвижников. Словом, доверься мне и обещай до поры до времени молчать…

Когда они подходили к лагерю, там все уже были на ногах и готовились идти на розыски пропавших.

После того как утихли возгласы радости, укоры за задержку и расспросы, Васька Лелюх вспомнил о своих обязанностях и потащил провинившихся есть. Он предполагал, что у Решетняка и Шуры должен быть отменный аппетит, и выставил перед ними порции вчерашнего обеда и сегодняшнего завтрака. Обрадованный тем, что все хорошо кончилось, Васька раздобрился и добавил по банке сгущенного молока из НЗ.

Но старания его были напрасны: Решетняк и Шура почти ни к чему не притронулись.

Васька, да и другие члены экспедиции не отходили от возвратившихся.

— Шурка, — строго и громко спросила Алла, — что-то ты скрываешь. Чем ты расстроен?

Решетняк насторожился.

Первые же слова Шуры просто повергли его в негодование. Казалось, мальчик вовсе не принял во внимание его просьбы. Но тут же выяснилось, что опасения его напрасны: