Страница 13 из 19
– Да что Вы! Фрегат- он очень умный, он всё понимает.
– Да, видать живность-то она умнее, чем мы думаем. Так вот, однажды пёс вернулся не один, а с твоей бабушкой. Она рассказала, что ей сон нехороший приснился, так она попутного обоза дождалась и с ним скоренько поехала, предупредить хотела об опасности, да опоздала. Мы с ней на могилку к батюшке твоему сходили, поплакали. Она осталась в вашем доме, а с ней и Фрегат в дом вернулся. Она всё не верила в то, что произошло, всё ждала, что вернетесь, а с ней и верный пёс ждал, тосковал. Ох, милок, не дождалась она тебя только месяц. Месяц прошёл, как преставилась Прасковья Никитична. Царствие ей Небесное, земля ей пухом! Фрегата же я опять к нам позвала. А перед смертью Никитична строго-настрого наказала мне дом в порядке содержать, печку топить, за огородом следить, чтобы вам хозяйство оставалось в сохранности. Верила, что вы вернётесь. А ведь и преданный пёс верил всегда, иначе тебя бы не привёл. Вот так я на два дома, как Фрегат, и живу.
Тимофеевна перекрестилась, пустила слезу:
– Похоронила я её рядом с батюшкой твоим.
– А можно я к ним на могилку схожу? Вы меня проводите?
– Конечно, милый. Ты сегодня отдыхай, а завтра пораньше тебя разбужу, и пойдем поклониться родственникам твоим, да и моим заодно.
– Тимофеевна, а с Вашими-то что случилось? Вроде вы турок пережили.
– Пережили, да не пережили, милок. Доча моя после подпола-то сильно захворала. Бабка Нюра, может помнишь, знахарка наша, пользовала её, пользовала, да всё не помогло, преставилась, бедолага. Похоронили мы кровиночку нашу, да вдвоём с мужем остались, больше-то нам Господь детишек не даровал, видать, грех какой на нас лежит. Одну дал, да и ту прибрал. Ох, грехи наши тяжкие! А муж мой, Петруша, в море выходил с артелью, рыбачил. Однажды возвращались они домой, да на турок нарвались, те весь улов забрать хотели, но Петруша на рожон полез, отдавать не хотел, дак зарубили его янычары поганые, оставили меня вдовою, без кормильца.
– Как же Вы теперь, Тимофеевна?
– Да как, огородец кормит, да солдатушкам помогаю, постирать что, подремонтировать. Мало-помалу копеечка на жизнь капает. Ну, ладно, милок, утро вечера мудренее, ложись, отдыхай.
* * *
Утром Парамон проснулся до зари, он так привык. В плену у турок он вообще спал мало, там особо не разоспишься. Ещё он удивился, что не помнит, как вчера уснул, видно, сон сморил его сразу. Несмотря на раннее утро в доме пахло свежим хлебом. Тимофеевна тихонечко колдовала у печи.
– А, проснулся, милок. Ну, давай перекусим, да тронемся.
Они собрались и пошли на кладбище. Фрегат бежал рядом с Парамоном. Пес вообще ни на минуту не оставлял своего молодого хозяина.
На могилах отца и бабушки Парамон дал волю чувствам. Рядом с дорогими могилами лег и тихонечко заскулил верный пёс. Тимофеевна решила не мешать, ушла к своим. Парамону хотелось что-то сказать, но слов не было, только «Господи! Господи! Господи!». Юноша понимал, что этот огороженный кусочек земли – единственная точка на свете, которая наполняет его воспоминаниями о его счастливом детстве, о дорогих ему людях, точка, к которой будет рваться его сердце. Сюда он будет стремиться всегда, если ему суждено будет уйти в другие края. Это единственное, что осталось у него в жизни. Правда, где-то там, у турок, его мама и сестра. Неизвестно, живы ли… Как они там? С женщинами безбожники особо не церемонились, особенно с пленными, но надежда была. Парамон поклялся отцу, что найдет мать и сестру живыми или мёртвыми, поправил покосившийся крест и медленно пошёл обратно. Рядом трусил верный Фрегат.
Вернувшись в дом, Парамон поблагодарил Тимофеевну за гостеприимство, окликнул Фрегата и отправился к себе. Легче от родных стен не стало, только хуже. Всё здесь напоминало о близких и безоблачном детстве.
Через три дня решение созрело твёрдо. Дома делать нечего, надо жить дальше, попробовать найти дело, которое поможет отвлечься от грустных мыслей.
Так он оказался в армии. Знакомые военные на таможне представили юношу начальству. Он был принят рядовым на должность толмача, поставлен на довольствие. Толкового мальчишку начальство заметило сразу, иногда ему давали особые поручения, с которыми он мастерски справлялся. Дабы не дать Парамону Синице закиснуть на таможенной службе, полковник Нестеренко откомандировал его в полк, стоящий рядом, снабдив рекомендательным письмом к командиру, подробно описав все его заслуги. Так Парамон оказался в разведке. Фрегата пришлось взять с собой, так как пёс ни в какую не соглашался снова терять хозяина.
Можно много и долго рассказывать о подвигах и приключениях молодого разведчика и его верного пса Фрегата, о наградах, полученных Парамоном за выполненные задания, о славе умного, бесстрашного и удачливого воина, но это уже совсем другая история. Скажем только, что Парамон сдержал клятву, данную на могиле отца, и, выполняя очередное задание на чужой территории, сумел одновременно спасти дорогих его сердцу мать и сестру, а за подвиг, совершённый во время этого рейда, был представлен к офицерскому званию, получил его и одновременно дворянский титул.
* * *
Обо всём этом Загряжский узнает позже. А теперь он просто доверился рекомендации друга. Когда за подпоручиком закрылась дверь, Загряжский тут же о нём забыл. Его сегодня ждала важная встреча, он даже не подозревал, насколько важная.
Глава 6
По дороге в полк Ивану Александровичу не давала покоя мысль о прекрасной Ульрике. Их связывал только один разговор, но он каким-то непостижимым образом чувствовал, что связал на всю жизнь. Да, она замужем, у неё ребенок, но это совсем не останавливало полковника. Можно, конечно, сказать о том, что подобный расклад никогда не останавливал полковника в отношении понравившейся женщины, но на сей раз, в его чувстве было что-то другое. Он часто думал об Ульрике, думал и ловил себя на мысли о том, что думает о ней не так, как обо всех других многочисленных своих пассиях. Эта женщина была для него не объектом плотского вожделения, а неким божеством, тайной, ЖЕНЩИНОЙ. Однажды, грешным делом, полковник представил, какие бы красивые у них могли быть дети.
В полку, на счастье, всё было спокойно, поэтому Загряжский довольно быстро освободился и отправился в центр города, в сторону парка. Времени до встречи оставалось достаточно много, и Иван Александрович решил зайти в трактир, принять игристого, успокоить нервы.
Около полудня полковник был уже в парке. Надо было чинно прогуливаться, чтобы не возникло сомнений, что встреча с Ульрикой произошла случайно. Но Загряжский долго не мог взять себя в руки и всё время оглядывался, крутил головой, искал её глазами. Народу было немного. Рядом по дорожке прошли две пожилые дамы с маленькой мохнатой собачкой. Дамы оживлённо беседовали, а, заметив красавца-полковника, кокетливо улыбнулись, обнажив редкие зубы. Загряжский шарахнулся в сторону. Общаться со старушками совершенно не входило в его планы. Парк был не очень большой, но с достаточно густой растительностью, поэтому сразу заметить нужного человека было сложно. Роскошные кусты жимолости скрывали большую часть дорожек парка. Это обстоятельство, однако, нисколько не расстроило полковника. Он знал, что рано или поздно они встретятся, так как все дорожки парка сходились в одном месте, у фонтана в античном стиле. Центром композиции была фигура богини Венеры. Её окружали цветы, ветки оливы. Вода нежными струями спадала из огромной морской раковины. Что-то особенное было в этой фигуре, взгляд Загряжского всё время возвращался к ней, оторваться от созерцания было невозможно. Вдруг как будто от фонтана отделилась его часть. Загряжский тряхнул головой, чтобы избавиться от видения. Видением оказалась знакомая фигура, фигура Ульрики фон Поссе. Фигура скользила, парила над землёй, и было чувство, что всё вокруг остановилось, даже ветерок затаился в нерешительности где-то за соседним дубом, птицы замерли в полёте, звуки умерли. Загряжский поймал себя на мысли, что перестал дышать.