Страница 3 из 34
Надо признаться, твоё показное равнодушие не сразу задело моего эгоцентричного самолюбия. В эти быстротечные секунды, отсчитываемые моим взбесившимся сердцем, я банально не могла оторвать глаз от твоего… «заднего фасада». Вот теперь-то я, что называется, воочию видела, насколько сильно ты успел измениться за эти годы, не только изнутри, но и снаружи. Не то, чтобы я так уж хорошо, ещё и в столь мельчайших деталях, помнила каким ты был десять лет назад, но то, что предстало сейчас моим глазам, грубо говоря, было грех даже сравнивать. Уже молчу про собственного внутреннего фотографа, виртуальная рамка видоискателя коего никак не желала менять выбранного ракурса, а его невидимый палец бездумно лупил по пусковой кнопке, оставляя на моём винчестере жёсткой памяти весьма захватывающие отпечатки незабываемых «фотокадров».
Мне кажется, или ты прибавил в весе? Нет, не в жировой прослойке, а именно в мышечной. Плечи стали шире и рельефнее, как и размах спины; ягодицы, бёдра, мощные бицепсы и прокачанные икры на ногах. Если сравнивать с тем же Давидом от Микеланджело, то и этот эталон мужского совершенства теперь явно отдыхает в сторонке вместе с Дорианом Грейем за второй пачкой сигарет.
Ещё и стало вдруг как-то резко жарко, будто полыхнуло раскалённым воздухом из адского дышла. Хотя горячую воду ты пока что не включал… Ага, вот теперь включил. И меня тут же со страшной силой потянуло расстегнуть на груди пуговицы плаща и развязать поскорее пояс.
Замечательно!
Что это вообще было? Если я, как ты говоришь, опоздала, то, какого ты вытворяешь прямо сейчас?
К внутреннему фотографу присоединилась коварная пифия, которая теперь посмеивалась над чувствами и реакцией моего организма своим отвратительным скрипучим смехом. Заодно делая ставки на то, что ты не станешь приглашать меня к себе в душ или просить потереть тебе спинку.
Срань господня! Ещё немного и немощно заскулю. Сказать, какая у тебя была шикарная спина и всё что ниже – попросту поиздеваться над своим словарным лексиконом. Как говорится, бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою. В какой-то момент, я стала дико завидовать этой чёртовой воде и её срамным ручейкам, стекающим по твоей гладкой коже и ровному бронзовому загару практически по всему телу. А то, как при каждом твоём незначительном движении переминался лепной рельеф твоих полурасслабленных мышц… Всё-таки нужно было прихватить с собой хоть какую-то шпионскую микрокамеру. Перебирать в памяти подобные фрагменты – это не одно и то же, как если любоваться реальными фотоснимками. Тем более теми, на которых запечатлён именно ты.
А ещё меня какого-то вдруг дёрнуло сравнивать тебя с Брайаном. Извечная тяга к наилучшему выбору? Кто круче и с кем надёжней? Кто краше и к кому сильнее потянет не одним лишь вожделенным томлением меж сжатых ножек?
Даже чётко понимая, что вы были из одной весовой категории и почти одного роста, я чувствовала разницу между вами чуть ли не на физическом уровне. Всё равно что сравнивать день и ночь, или лёд с пламенем. Хотя выяснять, насколько вы были разными в реальном соперничестве, как-то совершенно не тянуло.
Засранство!
И что дальше? Я теперь буду просто стоять тут ни при делах, тупо и молча наблюдая, как ты невозмутимыми апатичными движениями намыливаешь своё гладиаторское тело?..
Так! Стоп! Мне это показалось издалека, или ты на самом деле делаешь себе эпиляцию? Уж слишком кожа выглядела идеально гладкой, ещё и зеркально глянцевой под тончайшей плёнкой живой воды.
И, похоже, ты либо услышал мою ментальную атаку из нескончаемого потока бессвязных мыслей, либо… буквально почувствовал затылком (и остальными частями тела в особенности) мой слишком жадный или, скорее даже, ненасытный взгляд. Отчего и повернулся ко мне лицом. Всё так же медленно и нерасторопно. Чего не скажешь о моём сердце, бухающем, как заведённое, о грудную клетку на превышенной скорости. Как и о краске то ли смущения, то ли стыда на моём пылающем лице. Если до сего момента мне и было невыносимо жарко, то теперь не хватало самого малого для того, чтобы заняться реальным пламенем уже наверняка, прямо на твоих глазах.
И, как выявилось почти сразу же, да, волосы ты удалил со многих участков своего… неприлично сексуального тела.
Неужели я ощутила острый приступ возбуждения? Это меня завёл вид твоего члена, безучастно покоящегося поверх тяжёлой бритой мошонки?.. О-о… ЧЁРТ!
Моё дыхание вновь приказало долго жить.
Захотелось вдруг ни с того ни с сего отвести взгляд в сторону, поправить на голове причёску или просто бесследно раствориться в бесконечных просторах этих комнат. Не спасало даже лицезрение более высоких точек на твоём теле – лепных кубиков пресса, накачанных грудных мышц, змеящихся дорожек вздутых вен на высеченных словно из живого гранита сильных руках. Они определённо стали больше и рельефней, чем десять лет назад.
Сама того не замечая, я прикусила край нижней губы, на подсознательном или условном рефлексе.
Мне только что показалось, или твои движения как-то… сбились с равномерного ритма, член шевельнулся… А моё сердце сейчас точно проломит мне рёбра, не больше, не меньше.
Я резко подняла испуганный взгляд к твоему лицу.
И твоя насупленная нахмуренность мне совсем-совсем при этом не понравилась. Впервые я видела, как ты позволял себе проявлять хоть какое-то подобие внутренних чувств, пусть и неопределённых… Надменное раздражение? Сдержанная без каких-либо усилий злость?
– Пройди в гардеробную и принеси мне отложенный костюм, рубашку и туфли, раз уж не знаешь, чем себя занять.
Зато голос всё такой же – абсолютно безэмоциональный и пугающе бездушный. И, видимо, моё разыгравшееся воображение никак не желало с этим мириться, дорисовывая к нему хорошо скрытую раздражённость в собственных желаниях и неугомонных фантазиях даже сейчас, когда тебе вдруг срочно потребовалось избавиться от моего присутствия на несколько ближайших минут.
Да бога ради!
– Слушаю и повинуюсь, мой господин! – взыгравшее разочарование, с наболевшими за последние недели обидами сделали своё чёрное дело, потянув за мой язык бесконтрольным импульсом. Похоже, соблазн поддеть тебя за живое в тот момент граничил разве что с резко ослабевшим инстинктом самосохранения.
– Эл, не паясничай. И не забывай о своём месте.
Я ошиблась. Ты и не думал терять лица ни при каких обстоятельствах. Это не моя шутка не удалась, это ты не собирался мне подыгрывать, как и не переубеждать в дальнейшем во всём, что касалось меня в твоей жизни и твоих намеченных планов касательно моего ближайшего будущего.
Ну, и хрен с тобой, калиф-Аист!
Зато я разнервничалась не на шутку. Вскрыло и придавило на раз. Ещё и долбить начало мелкой дрожью, не говоря уже о мгновенно вернувшейся панике с бесконтрольными страхами. Чем меньше нас окружало свидетелей и чем интимней была сама обстановка, тем сложнее было подступиться к тебе. Я ощущала воздвигнутую тобою меж нами стену даже с такого внушительного расстояния. Буквально кожей – на физическом уровне. Её арктический лёд и шипастую поверхность, о которую равно как отморозишь себе пальцы, так и оцарапаешься до мяса. Уж лучше сразу сбежать, чем изводить себя картинками, к коим не позволят прикоснуться даже мысленно.
Спасибо за очередную эмоциональную встряску, Дэнни! Теперь в моей голове не просто полный кавардак из противоречивых мыслей, желаний и зарождающейся истерии. Теперь там настоящий хаос! И, как всегда, никаких вразумительных ответов.
Какого чёрта я здесь делаю? Почему именно в этой квартире? Тебе было мало унижать меня на заброшенных заводах и в общественных местах? Решил в коем-то веке сменить дискомфортное окружение на удобство домашних апартаментов и полную анонимность? И какого чёрта ты заставляешь смотреть на всё это здесь и сейчас? На себя купающегося и обнажённого, на такого вроде как уязвимого и абсолютно при этом неприступного? Очередная гениальная пытка от Дэниэла Мэндэлла-младшего?