Вдоль белой полосы

— А ещё его работы во всех выставках участвовали! И учился он всегда хорошо. И малышня на нём вечно висла, потому что он мелких любит… — сам Митя считал себя уже взрослым и на Никите не вис, хотя они иногда устраивали весёлую возню на траве или в их озере. Тогда Никита выхватывал его из воды, подбрасывал вверх, а сам стремительными сажёнками уплывал подальше, спасаясь от брызг, которые поднимал вынырнувший Митя.

Эти ежедневные незамысловатые истории из жизни Никиты были для Агаты радостью и возможностью хотя бы так, опосредованно, быть ближе к нему. В реальности же виделись они нечасто. Агате этих редких встреч не хватало, и когда Никита, сидя на крыльце, готовился к выпускным и вступительным экзаменам, Агата время от времени поднималась на второй этаж их дома, откуда его было лучше видно, и замирала за шторой, глядя на него и почти не дыша, и опасаясь только, что её позовут на улицу, и ей придётся уйти. Но, к счастью, родители и бабушки были заняты, и она могла подолгу смотреть на сосредоточенное любимое лицо, на державшие книгу руки и светлую чёлку, падавшую на лоб. Она любовалась Никитой и хотела бы продлить эти редкие мгновенья, когда получалось, не опасаясь, что кто-то заметит, делать это. Больше всего её удивляло не огромное, заполнившее всё её существо чувство, а то, что она видела недостатки Никиты, но это ничего не меняло. С каждым днём она любила его всё сильнее.

Времена были непростые, и деятельные, не привыкшие сдаваться на милость судьбы бабушки Агаты решили завести кроликов. Сказано — сделано. Симпатичные ушастые звери поселились в домике, за пару дней сколоченном мастеровым дедушкой. А вот прокормом прожорливого хозяйства пришлось заниматься бабушкам и Агате: остальные работали и бывали на даче лишь в выходные.

Места у них были не слишком травные. Уже к июлю солнце выжигало ближайшие луга настолько, что казалось — они устланы сеном. Агата на велосипеде объездила все окрестности, пока не нашла, где можно косить траву. Луг этот был не близко, в паре километров от их дома. Теперь они через день отправлялись туда. Бабушки серпами жали траву, а Агата собирала её и туго набивала большие мешки, которые потом крепили к багажнику её велосипеда по одному, а то и по два. Так и курсировала она то с грузом, то без по несколько раз в день.

Не всегда поездки проходили гладко: то мешки отвяжутся, то перекосятся, то тяжёлый велосипед со съехавшим на бок грузом потянет в кусты. А однажды Агата и вовсе упала в крапиву. И всё бы ничего, но день был жарким, одета она была легко, и жгучие заросли оставили свои невыносимо чешущиеся метки буквально везде. Да ещё и мешки с велосипедом упали так неудачно, что поднять их сама она не смогла. Хорошо хоть в тот раз бабушки уже закончили жать траву и шли за ней следом. Они и помогли несчастной заплаканной внучке.

И хотя в тот момент весело Агате, да и бабушкам не было, но уже на следующий день, рассказывая об их злоключениях приехавшим родителям, они смеялись. Они вообще при всех сложностях умудрялись жить очень радостно и дружно. Неунывающие бабушки, детство которых пришлось на войну, умели видеть хорошее в мелочах, не поддаваться унынию и любить жизнь, и внучек своих учили этому.

Кроликов Агата очень полюбила. И вскоре в семье именно её уже считали главной по этим зверькам. Она прочла множество книг и статей в журналах и знала о своих подопечных буквально всё. Даже гуляя с подругой Любой, она то и дело поглядывала по сторонам, выискивая любимые кроликами кустики молочая, и, если находила, тут же срывала, чтобы потом совать бледные, с лёгким серебристым отливом листья сквозь решётку клеток, чувствовать, как резко дёргают на себя лакомство и взрослые самцы, и самки, и крохотные крольчата, и видеть, как смешно подрагивают их носики. Но именно кролики чуть не стали причиной величайшего её позора.

Однажды рано утром Агату разбудила взволнованная бабушка. Она вбежала в комнату внучек и позвала:

— Агатушка, вставай, у нас проблемы!

— Что такое, бабуля? — тут же проснулась Агата.

— Кролики сбежали!

— Все?!

— Нет, из нижней клетки… Где крольчата твои любимые…

Агата уже вскочила и судорожно натягивала на себя сарафан.

— А их точно не крысы утащили?

Крольчата были ещё совсем маленькими, и крупная крыса вполне могла справиться с ними.

— Не знаю, но одного я видела на соседском участке…

— Только бы не крысы, — при мысли о противных грызунах и их хорошеньких, нежно-серых, породы шиншилла, крольчатах, Агате стало страшно. Она быстро слетела по крутой лестнице вниз и выскочила на улицу. Бабушка старалась не отставать, но когда она выбежала на крыльцо, её внучка уже успела домчаться до крольчатника, увидеть распахнутые настежь дверцы клетки и её пустое нутро.

— Бабуля, где вы одного видели?

— Да вот там, — бабушка махнула рукой вправо.

Забора от соседей они ещё не поставили, со всех сторон был, и туда кроликам путь был заказан, а здесь границу обозначал лишь невысокий, сантиметров двадцать, бортик клумбы, любовно обустроенной мамой Никиты Кларой Петровной. С соседями они жили дружно и необходимости отгораживаться друг от друга не видели. И вот нажили проблемы. Низкая преграда не могла стать серьёзным препятствием для крольчат, и те, оказавшись на свободе, поскакали именно туда.

Агата подбежала к границе участков и всмотрелась в соседские грядки. Первую пару серых ушей она увидела сразу. Кролик сидел в морковке и увлечённо точил зубками ярко-зелёную ботву. Агата взволнованно огляделась. Был понедельник, но как назло накануне Никита с родителями не уехали домой, а остались на даче. И теперь Агата очень не хотела, чтобы они застали её, по-хозяйски бегающей между грядок и охотящейся на почуявших свободу кроликов. Бабушка перехватила её взгляд и шепнула:

— Спят они ещё. Только семь утра, а они так рано не встают обычно…

— Ну, и слава Богу, — кивнула Агата и шагнула к соседям, чувствуя себя так, словно нарушала государственную границу или шла по демаркационной линии.

Первого кролика, того самого, что устроился в морковке, она поймала быстро.

— Раз, — прошептала еле слышно, отдавая его бабушке.

— А сколько их в той клетке было? — спросила та.

— Четырнадцать… — Агата уже снова очень осторожно кралась, чтобы не вспугнуть беглецов и не разбудить соседей, по чужому участку.

Клетка для молодняка и правда была очень большой, в ней прекрасно себя чувствовали целых четырнадцать малышей, самый многочисленный родившийся у них этим летом помёт. И вот теперь тринадцать, за вычетом пойманного, крольчат бегали на воле, а Агате предстояло поймать их всех.

Поначалу ей везло, первых пятерых она умудрилась собрать довольно быстро. Но потом случилась заминка: больше ни одного кролика на участке видно не было. Агата скользила между грядок, ощущая себя ниндзя, которых она видела в каком-то фильме, когда родители водили их с сестрой в видеосалон. Боясь, что родители Никиты или — того хуже! — он сам увидят её за странным занятием, она то и дело поглядывала на окна хозблока, в котором, пока в доме заканчивали внутреннюю отделку, спали соседи. В очередной раз бросив быстрый осторожный взгляд туда, она вдруг заметила под крыльцом движение. Присмотревшись, поняла — крольчата. Сделав бабушкам, изнывающим от тревоги и нетерпения на границе участков, знак рукой, она кинулась к хозблоку.

Тот был временным, стоял на столбиках, а под ним образовалось большое пустое пространство. Именно там и сидели все девять оставшихся кроликов, в чём убедилась Агата, распластавшаяся у хозблока на животе, пересчитавшая малышей и окончательно растерявшаяся. Хозблок был довольно большим, а крольчата сидели глубоко, подобраться к ним Агата могла только с одной стороны, от крыльца. А это увеличивало вероятность быть обнаруженной в разы. Выйдет кто-нибудь из соседей из двери — и пожалуйста, она под ступенями лежит.

Но делать было нечего, Агата тихонько выдохнула и поползла под хозблок. Раз за разом она ныряла вглубь, хватала за уши крольчат, делая невероятные телодвижения и ощущая себя не слишком ловкой змеёй-переростком, и выбиралась обратно. Бабушки забирали у неё беглецов и водворяли в клетку. Их внучка же снова забиралась под хозблок, с каждым разом делаясь всё грязнее и лохматее.