Страница 9 из 17
Все имеющиеся в доме тапочки стояли на своих местах – квартира пустовала. Снаружи ещё достаточно светло: первые красные отблески только-только начинали падать на стены зданий, окрашивая их специально для любителей эстетических сочетаний природы и города. Романтики, гуляя со своими парами, намеренно и незаметно подбирали среди светящихся от лучей солнца листьев тропинку меж деревьев парка так, чтобы в радужке глаз избранника волшебно переливался свет, и после восхищались, удивляя милого душе собеседника, особыми чувствами, вызванными видом переливающейся красоты в человеческих глазах. Кто-то, с трудом волоча ноги после утомительного дня, мечтал наблюдать за закатом из окна гостинной в кресле с ужином и крепким чаем.
Холодильник с шумом хлопнул, минуты две спустя зашипел газ. Букет небрежно валялся на столе около немытых помидоров, огурцов, листьев салата и размороженного куриного филе. Николай не любил готовить, но со временем привык и, как робот, брался за ножи, лопатки для жарки и прочее, когда освобождался раньше Лизы. Повод пересилить нелюбовь не удивлял, в принципе, мир сложно удивить: желание помочь своей женщине когда-то взяло верх над принципами. К сожалению, подобные труды в повседневных кругах ада скоро перестают замечаться, и обе стороны начинают воспринимать подобные старания за должное. Привычки, заложенные временем. Для каждого новой восторженной улыбки приходится увеличивать дозировку: делать больше, чем прежде, вкуснее, чем раньше, а ее уменьшение или неизменение грозило маленькими, но коварными ссорами, что постепенно откладываются под корками и в будущем играют разрушительную роль. Помощь с ужином давно приелась и не удивляла. Малая дозировка для Лизы, а для Николая – нудное занятие.
Через час готовка завершилась: Николай спрятал филе в микроволновку и уселся за кухонным столом, запрокинув голову назад, оперевшись ей о стену. Гарнир томился на плите в кастрюле. Внутренний голос подсказал Николаю опустить голову, чтобы оглядеть стол. Первые секунды, протянувшиеся слишком медленно, настроили паутину догадок: откуда взялся букет? Воспоминания о происшествии днем приходили чересчур лениво, как будто действия разыгрались более десятилетия назад.
"К чему цветы? Глупые растения, и выкинутые деньги".
Николай дулся на самого себя и, утомившись нескончаемым занятием, откинул все мысли в сторону, провалился в поверхностный сон. До того измотал за день нервную систему, которая перестала выдерживать носителя.
Очнулся от звука поворачивающегося ключа в замке. Выключатель щелкнул, на пол рухнули ботинки. Николай напрочь забыл про букет – устало сидел с закрытыми глазами. Звуки льющейся воды долетали до кухни.
– Боже мой! Какой букет! – Взвизгнула девушка, театрально прижимая руки к груди, приоткрыв рот с выглядывающими кончиками белых зубов. – Красота! Господи! Да разве я заслужила? Это ведь немалые деньги…
– Наслаждайся цветами, – заспано отвечал тот, вставая и машинально протягивая букет, который руки нащупали с третьего или четвертого раза, – забудь о цене, она не имеет значения. Важно только то, насколько тебе приятно. Это самая важная награда.
Она поставила свой очаровательный букет в вазу.
– Спасибо, какой же он чудесный! Устал сегодня?
– Только морально. Ужасный день.
– Правда? – Вопрос не содержал смысла, впрочем, она задала его, не ожидая ответа. – Сказка, а не жизнь: вторая громкая радость за один день! Свалившееся счастье! Просто не верится! Сначала меня приглашают в Москву на гастроли, а затем дома встречают с шикарным букетом!
Николай в миг опомнился, отрезвившись от полусна, будто окатили ледяной водой:
– На гастроли? В Москву? Тебя?
– Да, именно меня. И не говори так больше! – Обиженно, как ощетинившаяся кошка, огрызалась она. – Твои слова ранят хрупкое женское сердце.
– Надолго ли?
– На неделю. Уеду только через две, а уже так хочется. Жутко. Ты бы знал. – Лиза обидчиво выкатила нижнюю губу, лживо заламывая руки. – Сам Григорий Павлович повезет меня! Это сон. Ущипни меня. Хотя нет, лучше укачивай, чтобы я не просыпалась. – Глаза Лизы сияли неестественным огнем. Слишком ярко, как казалось Николаю, который загибался под тяжестью наивного счастья девушки. Ренность разрушала его поделенный с Лизой мир, а она не понимала того, думала, что так можно. – Ты ведь рад?
– Рад.
На Лизу нахлынуло слишком огромное количество радости, и ни одна из эмоций, что испытывал Николай. не разбавила бы, как наливаемый крепкий чай в воду, действующее счастье.
7
Константин глянул на часы:
– Суббота, еще чуть-чуть и полвторого, а чем мы, черт возьми, занимаемся? Куда запропастился Григорий, а?
– Опаздывать – его любимая манера. Стаканчик кофе оказался бы кстати.
Два молодых человека сидели на скамейке, оба в классических костюмах. Через дорогу раскинулся Лапухинский сад. Николай время от времени зевал. Константин после очередного возмущения достал сигарету и закурил. По дороге ежесекундно проносились машины, и лишь красный свет светофоры прерывал движение. Люди с серьезными, опечаленными, радостными, задумчивыми, одним словом, самими различными лицами выходили из автобусов, или садились в них, или же вовсе проходили мимо. Счастливые дети в разноцветных футболках со всевозможными рисунками с мороженым в маленьких ручках прогуливались по саду через дорогу вместе со своими родителями. Широко улыбались и, крича “мама, смотри”, тыкали пальцами в разгуливающих голубей.
– Здорово, – размышлял, выдыхая дым, Константин,– иметь театральный друга, только вот антракт уже давно закончился, а на сцене так никто и не показался. – По мере завершения фразы тембр голоса возрастал.
– Лиза в понедельник уезжает в Москву, на гастроли.
– Очень рад за нее. Что-то начало получаться? – Сдержанно проговорил тот.
– Без понятия. А радости никакой вовсе нет.
– Несмотря на то, что она твоя…
– Что же мне с того? – Нетерпеливо оборвал Николай. Костя удивленно оценил друга, не ожидав подобной выходки, которая впервые проявилась и поразила нахлынувшей смелостью. – Терпеть не могу это увлечение. Уже месяца три как ненавижу тот день, когда познакомил ее, не за бесплатно, обрати внимание, с Григорием Павловичем. Чудом их общение затянулось. Не знаю, что было обещано им, но весь этот спектакль необходим лишь для кулис, чтобы скрыть… Проклятые театры и актеры! Чтоб им всем сгинуть!
– И представлял, что ты так ненавидишь театры. Неужели все упирается в какого-то артиста? Я-то думал, Лиза изначально училась на актрису.
– Ненавижу Григория Павловича и то, куда он тянет Лизу. А сцены со зрительными залами очень даже люблю, все же не забывай, куда мы едем.
– Пытаемся ехать. – В шутку оценил ситуацию Константин.
– Черт возьми! – Недовольно огрызнулся Николай. – Неужели не понимаешь своей головой, размышляющей о великой красоте ювелирных изделий, которые будоражут мир? Она уезжает не одна, с излюбленным наставником благодетелем. В Лизе таланта, как… – Замедлил, ломая пальцы и кусая губы. – Да нет его! И цель поездки не в репетициях ведь! Господи, неужели мне придется махать вслед уезжающему поезду не только для нее?
– Составить компанию? – Константин рассчитывал на абсурдный юмор, ведь двое отчетливо понимали нелепость провакационного вопроса.
– Не влезай в улей к пчелам. Лиза, завидев тебя, мгновенно всзбесится.
– Ревнуешь, Коля, к актеришку ревнуешь. Ну и с мелочью же ты связался, а такую драму строишь.
– Что же еще делать?
– Чтобы обратно повернуть к себе женщину, необходимо для начала исправиться самому.
– Будь у меня возможность, я бы вызвал его… – Запнулся, мысленно шурша по когда-то прочитанным книгам, что в памяти превратились в очаровательные отрывки. – На театральную дуэль. Только вот мое оружие реквизитом бы не являлось.
Константин усмехнулся и не ответил. Погашенный окурок, отпустив последнюю струю дыма, точно упал в мусорное ведро. Также сгинуло желание копаться в чужих неудачах, доказывать неправоту, поддерживать. Для чего все те нескончаемые разглагольствования о посторонних горестях? Каждому положено самостоятельно определять собственное поведение и, соответственно, действовать по ситуации. Пророки сгинули – остались их бездарные копии в виде фальшивых знатоков человеческих отношений, которые направо и налево раздают советы. Невозможно предсказать правильный и одновременно выгодный или безболезненный выход решения ссоры для обеих сторон в случаях, где исход зависит лишь от двух участников. Обсуждения с друзьями личных отношений ни на что не влияют: высказанные переживания не облегчают, услышанная поддержка не взбадривает. Люди всегда жаждут определенного, часто не зная, что сами хотят, однако незнание преградой не становится, и поэтому они, слыша нежеланную речь от доверенных лиц, разочаровываются и злятся. В разгаре ссоры, когда внимание сосредоточено до последней капельки на обостренной проблеме, сложно и даже невозможно переключиться на советы тех, к кому ранее были обращены жалобы. Константин отказался поддерживать разговор, считая даже устное присутствие излишним в чужих отношениях.