Страница 16 из 111
— Надо же, какой оказывается смешной анекдот, про карлика женившегося на великанше, а я раньше совсем не понимал в чем там изюминка.
Он смеялся и никак не мог остановиться — истерика.
Ира, усадив сына в детское кресло, принялась разогревать молоко. Мысли скакали обгоняя друг друга, но в целом были об одном и том же: что, же теперь делать? Вчера, когда она говорила — «не переживай, Кот, мы что-то придумаем», — она действительно верила в эти слова. Но сегодня, когда она увидела реальный результат проклятия, ее вера сильно пошатнулась.
Истерика отступила, Проклятый слегка успокоился. Осмотрел гигантскую комнату, пробормотал:
— Ладно, мог попасть в автокатастрофу, сломать позвоночник, или потерять зрение. Тоже был бы беспомощен как младенец. А так, так хоть жрать мало буду. Мы еще повоюем.
Глава 8. Встречи на той стороне
Ира гуляла с коляской. Валик с радостной улыбкой трогал висящую над ним погремушку, и каждый раз, стоило ей отозваться на прикосновение, лицо малыша озаряла улыбка. У мамы же улыбаться не получалось. Совсем не получалось.
Прошло уже несколько дней, после того как ее муж превратился в мальчика с пальчик. И по ее ощущениям, ситуация медленно, но верно ухудшалась. В тот самый первый день, она почти час не решалась вернуться в комнату к мужу. Понимала что ему может быть очень плохо, что физически он стал беспомощен как младенец, но не могла себя пересилить.
Очень злилась на себя, тянула время. Потом все-таки оставила сына в манеже, он сразу заигрался игрушечным телефоном, и осторожно пошла к Мише. Тот сидел прислонившись к ножке кровати, так что Ира не сразу заметила его. Воды в чашке осталось мало, видимо жажда продолжала мучить ее мужа. Подумав, легла на пол, тихонько прошептала:
— Кот, попробуй мне что-нибудь сказать.
Он поднялся, растер затекшие ноги, смотреть на жену, чья голова теперь была больше чем он, было не то чтобы страшно, а скорее как-то некомфортно.
— Все нормально, любимая. — Соврал он, подойдя довольно близко. Он не был уверен, что она его вообще услышит, и добавил:
— Если слышишь меня, скажи.
— Слышу, солнце.
Валик начал крутиться, пытаясь выбраться из коляски, тем самым отвлекая маму от грустных мыслей. Ирина остановилась, расстегнула ремни, помогла малышу. Поставив коляску на тормоз, повела его за обе ручки. Сам он еще ходил очень неуверенно.
Мама с сыном гуляли по траве, потом она кормила голубей хлебом, а Валик заразительно хохотал и махал на птиц рукой, но они не боялись его. Немного позже он попросил есть. Пока малыш пил молоко, Ира закрыв глаза, подставляла лицо солнышку и вспоминала:
— Все хорошо, моя родная
Миша наверняка улыбнулся в этот момент, ей не обязательно было видеть его лицо, некоторые эмоции и выражения она знала наизусть.
— Я очень боялся, что это окажется невозможным.
— Миша, — она помолчала, — скажу честно, я пока не представляю что нам делать дальше.
— Будем привыкать. Ты кое-что сделаешь для меня, чтобы я в твое отсутствие мог перемещаться не только по полу. А потом….
Тут Валик снова отвлек ее от воспоминаний.
— Ама, гуля — он забавно лопотал, и показывал на птиц: мол, давай, корми их, не отлынивай.
Затем они снова гуляли, Ира одной рукой катила коляску, второй держала Валика за маленькую ладошку. Тот все время норовил упасть, она удерживала его, а малыш упорно продолжал переставлять ножки. Но, скоро все-таки устал, попросился в коляску. Вот и подъезд, а Валик судя по всему, начал засыпать. Ира, открыв дверь, затащила коляску внутрь, и привычно, ступенька за ступенькой, начала поднимать ее по лестнице.
— Здравствуй, Ирочка — слащавый голос соседки, живущей этажом выше, заставил ее поморщиться.
— И вам, добрый день, Зинаида Павловна.
— Как ваши дела, гуляете?
— Нормально.
Ира отвечала односложно, надеясь что навязчивая старушка отстанет. Она была довольно неприятной особой, очень любила посплетничать за спиной, фальшиво посочувствовать, и норовила в разговоре вставить какую-нибудь гадость. Причем делала это очень любезным тоном с мерзкой улыбочкой.
— А где муж? Я все время вижу ты одна с коляской, тянешь ее бедненькая. Нежели загулял?
Ира спокойно посмотрела в глаза соседке, отчего той стало как-то неуютно, и медленно, чеканя каждое слово, произнесла:
— Не твое собачье дело, старая сволочь!
В подъезде повисла тишина. Зинаида замерла, открыла рот и молча закрыла его. Ира смотрела ей в глаза, не мигая, и вредная бабка с которой предпочитали не ругаться даже сотрудники ЖКХ, начала медленно отступать, пятиться спиной по лестнице вверх.
Вот, наконец, и ее квартира. Пока она искала ключ, соседка опомнилась, и на Иру обрушился поток брани, и обещания кар небесных. Не обращая на это никакого внимания, она закрыла за собой дверь, достала Валика из коляски. Постепенно у нее с мужем начали вырабатываться новые правила совместной жизни. Например, когда она уходила, включала кондиционер, и закрывая все окна. Почти постоянно работал «Раптор» чтобы не налетели комары.
Когда Валик уже практически заснул, Ира переложила его в кроватку. В этот момент солнечный луч проник сквозь окошко, скользнул по женской руке, отразился в красноватом камне. Она глянула на перстень, украшавший безымянный палец ее левой руки. Ирина не сдержалась, все-таки надела подарок из ведьминого дома. Это произошло на третью ночь, после того, как супруг положил перстень в шкатулку с драгоценностями.
Три. Видимо есть все-таки что-то сакральное в этой цифре. Она проснулась, за окном темнота, а на часах два часа, сорок четыре минуты. Она была уверена что ей снился жуткий кошмар, но стоило открыть глаза, как сон начисто вылетел из головы.
Однако Ире было неспокойно. Валик тихонько спал в кроватке, и не был причиной тревоги. Захотелось посмотреть на мужа, но решила его не беспокоить. Ночник лишь слегка освещал комнату, и благодаря темноте она заметила какое-то странное свечение за стеклянной дверцей шкафа.
Возможно ей нужно было бы испугаться, но события последних дней изменили ее мироощущение. Ирина подошла к шкафу. Светилась ее шкатулка с драгоценностями. Хотя нет, не так. Красноватое свечение пробивалось сквозь неплотно закрытую крышку. Поколебавшись, она открыла ее. Перстень ведьмы светился в темноте и завораживал взгляд.
Сложно определить как долго она простояла у шкафа катая его в ладони. В ней боролись желание немедленно надеть его, и страх перед неизвестными последствиями. Ира смотрела на камень, у нее создавалось впечатление, что в красном камне периодически появляются оранжевые сполохи. Кто знает, сколько бы вот так она простояла, но тут Валик начал ворочаться, и вдруг встал в кроватке.
— Мама, ам! — требовательно произнес малыш, что означало — есть хочу!
Иру словно разбудили, она вздрогнула, удивленно посмотрела на перстень, подошла к сыну. Привычно подняла на руки, сейчас она пройдет на кухню, быстро нагреет молоко. Все как обычно. Потом малыш уснет, и она последует его примеру.
Протягивая малышу бутылочку, Ира вдруг поняла, что уже надела перстень, и совершенно не помнит в какой момент это произошло. На пальце он сидел как влитой, казалось что ему там самое место. Тут же словила себя на мысли, что не снимет его ни за что! Она просто знала, что так и надо, и не имело никакого значения откуда к ней пришло это знание.
Валик что-то пробормотал и крепко заснул, и Ира пошла во вторую комнату. Ее муж сидел возле клавиатуры, рядом стоял наперсток с коньяком. Из наушников, лежащих на столе, лилась музыка, Миша покачивал головой, он всегда так делал, слушая любимые композиции. Она хотела подойти но передумала. Тихонько вернулась в свою комнату, снова погрузилась в невеселые мысли.
В первый же день она нарезала несколько полотенец лоскутами, скрутила из них подобия канатов. Теперь такие «украшение» свисали со столов на кухне и второй комнате, и с раковины в ванной. Начала привыкать все время смотреть под ноги, а супруг по ночам не спускаться со стола, чтобы не рисковать лишний раз.