Страница 64 из 94
Она же уже столько раз видела, как Ланерье это делает. Она знала. Вон та, алая, кружит у провода из-под лампочки, в самой гуще. Вокруг нее медленно сжимается кольцо других, хищных, жаждущих, потолок бурлит, как кастрюля с супом, и какая-то из них сейчас сцепится хвостом с ее, завяжется. Вот и случайности, вот и узелок. Везение, встреча, шальная удача. Жаркая ночь, зачет или шажок прочь от травмы... Все, что она пожелает. Закрой глаза и жди, пока узелок сам спланирует в руки...
Так просто.
Закрой глаза и жди.
Майя следила. Подобралась, напрягая зудящие от нетерпения мышцы.
И прыгнула, выхватывая ленту из воздуха; Ланерье дернулся, как от удара, и наконец-то раскрыл глаза, повернул к ней голову.
- Ты забираешь свою ленту? - спросил он жалобно, - Я тебе больше не нужен? Но ты же хотела, хотела мириться!
Руки его упали безвольными плетями; Майя осторожно коснулась правой, перехватила за запястье. Обернула раз, другой, третий и завязала: она надеялась, подойдет и бантик.
Как шнурки.
Получилось... кривовато.
- Мне не нужна лента. - просто сказала она. - Я меняю ее на тебя. Мне не нужен узелок, мне не нужен жрец, мне не нужен благочестивый сын Лаллей или как вы там себя называете. Мне нужен Ланерье рода Ферре. Ты мне нужен. Ты можешь никогда больше не вязать мне узелки, но я буду к тебе приходить.
Он поднял левую руку, ощупал ленту на запястье, а потом вцепился в ее руки, как в якорь.
- То, что ты говоришь... Это правда?
Глаза его были открыты, но ничего не выражали, пустые белые бусины. Зато голос... Майе всегда нравился его голос. Иногда Ланерье не мог его контролировать, иногда в нем проскальзывало беспокойство, несвойственное жрецу; Майе нравился его голос, потому что он лгал им хорошо, но не идеально; а сейчас он даже не пытался.
Мягкий, мелодичный голос. И надежда в нем.
- Да. Я буду к тебе приходить. Как друг... Если ты не позволишь мне большего.
Она подняла его руку и медленно поцеловала ладонь, не отрывая взгляда от его мертвых белых глаз.
Несколько томительно долгих секунд... Нет, в этих глазах нет и не может быть огня - это лишь тусклое отражение свечей. Она ошиблась.
Она хотела разжать пальцы. Хотела его отпустить.
Но Ланерье не позволил.
36.
Майя шваркнула листовку перед Марой и припечатала ее кулаком. Раскрасневшаяся, тяжело дышащая - это от того, что только вернулась с пробежки?
- Эй! Я к тебе обращаюсь! - рявкнула Майя.
Не, тут не пробежка. Это она так злится.
Довольная своим заключением, Саю отхлебнула из кружки еще чаю. Отказываться от такого интересного зрелища ради мытья посуды? Да сейчас, со всех ног бежит.
В окно било яркое зимнее солнце, освещая кухню, ставшую сценой. Вот кухонный стол, тяжелый, основательный, четыре ножки и валлоу-кеттский словарь как опора. Вот некрасивая царапина на столешнице, оставшаяся от борьбы Варта с коварным зеленым змием из бутылки - он таки проткнул змеюку ножом, а та оказалась иллюзией, воздушники и не такое умеют. Одно время Саю пыталась прикрывать царапину... царапины, всю эту раздражающую компанию царапин от разных ножей, рукотворный памятник знаменитому лечению адреналином, скатертью. Однако скатерти тоже долго не выдерживали - горели, рвались, покрывались непонятными пятнами и дырами от случайно пролитых Ланерье ядреных благовоний, и Саю сдалась.
Теперь она иногда вытирала стол.
Когда он вонял.
Или становился липким.
Или крошки начинали неудобно колоть локти.
Или когда Мара обещал зайти на обед.
Все равно кроме него, Майи или нежданных гостей вроде Варта за столом почти никто не ел. У Ланерье был переносной прикроватный столик, и в последнее время он редко выбирался из своей комнаты дальше коридора, а сама Саю ела за письменным столом у себя.
Дома ей всегда запрещали выносить еду из столовой в жилые помещения, а здесь Ланерье было все равно. В первый раз это был настоящий вызов, видела бы Лелле, как она безо всяких сантиментов ставит горяченную чашку прямо на беззащитную лакированную столешницу! А потом Саю как-то привыкла.
Яркое зимнее солнце вообще освещало малейшие недостатки маленькой кухоньки Ланерье с беспощадностью злющей свекрови: вот обои от стены чуть отошли, вот рассохшийся скрипучий пол и трещина меж досками, вот холодильник, любовно отмытый, но немножко облупленный, вот паутина в углу.
Ланерье очень просил когда-то Саю Наничку не трогать, и Саю не трогала. Она вообще про нее забыла, а потом Мара зачем-то раздвинул шторы, ну и...
Вот, вспомнила.
Когда Саю готовит, Наничка, должно быть, смотрит ей прямо в спину, бр-р-р! Саю поежилась, и поставила пустую чашку рядом с разделочной доской.
Виновник приступа арахнофобии встретил разгневанную Майю бесстрашным взглядом и абсолютным спокойствием.
- Вас понял, реррей Ере. Разрешите доложить по ситуации? Пока вы не сожгли улику.
- Сам такой. - Майя чуть успокоилась, села за стол, с грохотом отодвинув скамью, в досаде побарабанила пальцами, - я серьезно, это тебе не детский сериальчик.