Страница 63 из 94
Он подобрался очень-очень-очень близко. Именно потому, что совсем ничего для этого не делал.
Майя всегда понимала, как неуклюжа она во всех этих штуках. Это на боевке ей не было равных, это на татами она всегда знала, куда сделать шаг и как уклониться. А тут она могла только портить, как уже испортила.
И встать на ноги, дойти до двери в кабинет, из-за которой лился мягкий свет зажженных свечей, было так страшно, что она не могла даже отнять от лица ладоней, и бессильно смотрела, как догорают рукава, превращая кофту в майку.
Чуть приоткрылась дверь, скрипнули доски пола. В щелочку между пальцами Майя увидела худые бледные щиколотки, белые же штаны - часть жреческого одеяния. Ланерье присел перед ней на корточки.
- Ты не могла бы объяснить цель своего визита? - ворчливо спросил он, - Вряд ли тебе просто нравится сидеть в луже в прихожей и жечь одежду.
- Нету тут лужи.
- Надо же. А я во что-то мокрое вляпался, - расстроенно сказал он. - но горит-то ткань? Я недавно дверь менял. Жалко, если дверь.
- Я надеялась, ты спишь.
- Как видишь, нет, - он вздохнул. - ты как обычно? Тебе завязать узелок?
Он спросил это так... обыденно. Как будто она всегда... впрочем, она и правда просила его об этом слишком уж часто. Чего уж - каждый раз, когда ей было нужно.
И он никогда не отказывал.
И если он думает, что она может прийти только за узелком, то кто здесь больший дурак, спрашивается? Может, так и лучше.
Потому что так он хотя бы думает, что она может приходить.
Она все еще может сделать так, как было. И все будет хорошо.
Она встала и привычно протянула ему ладонь. Он ухватился за нее, хотя мог бы встать и сам. Скорее по привычке, чем по необходимости.
Чуть звякнули бубенцы, вплетенные в косички. Совсем тихо, нетренированный слух бы и не уловил. Восемь хитро сплетенных тонких косиц змеились по плечам Ланерье, и раньше Майя бы обязательно дернула за одну из них. Несильно, просто чтобы справиться со смущением, и чтобы был повод расцепить руки.
Но теперь у нее не было никакого желания отпускать его.
- Всегда хотела спросить, кстати, - сказала Майя, пытаясь завязать хоть что-то похожее на непринужденную беседу, - почему ты никогда не падаешь, как я тебя учила?
Ланерье все-таки отнял горячую руку, чтобы ощупать надорванный ворот кэса. Майя видела, что кто-то, видимо, Саю, укрепил ткань белым лоскутом, - он был чуть светлее основного белого, не такой застиранный, - но это не помогло. На памяти Майи Ланерье вечно ловили за шиворот: она видела, как такое проделывал Варт, кое-как справлялась Жаннэй, да и ей самой приходилось; но она надеялась, что это прекратится, если он перестанет падать своим породистым носом прямо вниз, как оловянный солдатик.
А он не прекращал.
Хоть идею правильного падения схватил сразу. Не таким уж он и слабаком был: Майя после того раза поняла, как хорошо жреческие танцы тренируют тело.
- Наверное... - протянул он задумчиво, - я просто всегда знаю, что меня поймают?
- А если нет?
- На то воля Лаллей.
Захотелось толкнуть его - сильно, больно, чтобы он расквасил свой идеальный нос. Тогда это будет ее воля, воля Майи, а не Лаллей - чем не повод для религиозного диспута?
Почему он не боится? Так верит, что Лаллей ему поможет - или так верит в ее, Майи, добрую волю?
Отогнав злющие мысли, Майя покорно села на пол, на середину комнаты, куда садилась всегда, давая Ланерье время достать ленты из сундука.
Может, если он завяжет очередной узелок, он сможет заткнуть эту дыру, которая случилась у нее где-то под ложечкой. Может, она перестанет так скучать по нему, если Ланерье выберет правильную ленту.
- У меня может не получиться, - хрипло сказал Ланерье.
Он сел напротив, спиной откинувшись на стену, чудом не ударившись затылком о слишком низко вбитый гвоздь.
У него красивые ноги. Даже сейчас, когда кто-то прилепил ему на голень детский пластырь с пингвинчиками, это совершенно не портит линий; Майя поймала себя на том, что пялится на его босые ступни, но не стала отводить взгляда.
Не в первый раз.
Он все равно не заметит.
- У меня плохо получается в последнее время. - сказал он, резко вскидывая правую руку ладонью вверх.
Тонкие, сильные, паучьи пальцы замелькали быстро-быстро; он будто ткал из воздуха - полотно, перебирая бесчисленные нити.
Ленты в сундуке зашевелились, забурлили, зажили змеями, готовые взлететь. Забеспокоились узлы на гвоздях: связанные, они тоже хотели летать. Заколебались под ветром огоньки свечей, заплясала за плечами Ланерье тень - одна, другая, третья, единая.
- Если у меня не получится, ты же придешь?.. Еще... Раз?..
В зыбком свете свечей заблестели выступившие на гладком лбу капли пота. Он с усилием, будто прожимая воздух, выкинул в воздух вторую руку, и ленты взвились разноцветной стайкой, закружили под самым потолком. Теперь он шевелил пальцами обоих рук, выплетая что-то лишь ему известное. Подался телом вперед, глаза закрыты, чуть повернул голову, будто вслушивался - и тихий шелест лент усилился, превращаясь из сносного - в оглушительный.
Майя знала, которая из лент ее.