Семья

Парень интересовался чувствами других ребят, постоянно решал конфликтные ситуации и много говорил о психическом состоянии человека. Доктор решил взять его к себе в помощники, но истинная причина его решения была неизвестна. Никто из воспитанников не понимал, почему у доктора Эвана всегда был замученный вид, белый цвет лица, его засаленные белые волосы были зачёсаны назад и при каждой возможности он доставал из кармана маленькое зеркало и, глядя в него, поправлял их руками. На его руках изредка образовывались еле заметные царапины, которые он тщательно прятал от глаз воспитателей.

На стене возле стула, где сидел Рэй, были развешаны его фотографии в разных ракурсах, на столе разбросаны наброски строения человеческого тела. Марк наклонился к Рэю и попросил не шуметь, что он поможет – парень кивнул головой в знак согласия. Плотная верёвка упала на пол, Рэй открыл глаза с великим трудом, разжимая каждый глаз по несколько секунд. Он был бледен, не мог стоять на ногах и не мог говорить. Мы пришли к выводу, что нужно уводить его отсюда, как можно быстрее, пока нас не спохватились.

Обратный путь показался гораздо короче, мы вернулись в комнату и поняли, что нашего отсутствия никто не заметил. Я слишком устал, чтобы обсуждать случившееся, нужно было дождаться завтрашнего утра. Рэй ночевал в маленькой подсобке около нашей комнаты, места там было достаточно, чтобы перекантоваться одну ночь – там его никто не найдёт.

Утро наступило мгновенно, я не мог разомкнуть глаз, так сильно мне хотелось спать. Первой мыслью было узнать, как дела у Рэя. Я попытался осторожно открыть дверь подсобки, пока все спят. К моему удивлению, кроме старых швабр и тряпок я ничего не увидел, правда на полу возле места, где спал Рэй, лежала записка: «Я под мостом». Я отнёс её Марку, тот кивнул и сделал вид, что зевнул. Было важно не попасться никому из приюта на глаза.

Мы дожидались полудня в библиотеке, есть практически не хотелось, поэтому остаток времени мы коротали за книгами. Я хотел, как можно быстрее увидеть Рэя. Обычно мы иногда останавливались с ним поболтать, расспрашивали как друг у друга дела, но в этот раз я просто не мог сидеть на одном месте.

– Я не знаю, что нам делать, я боюсь. А вдруг нас кто-то видел. И что это было там внизу?! – голос Марка был полон отчаяния, но суровость не пропадала с его лица. – Ты вообще много о нём знаешь? Я думаю, когда доктор Эван снова уедет, нужно заглянуть к нему в кабинет, теперь ведь нам ни один замок не страшен, правда?

– Да, конечно. Только сначала нам нужно поговорить с Рэем, видимо именно доктор Эван стоит за всем этим кошмаром, – я боялся не меньше него.

После полудня мы пришли к мосту, пересекающему маленькое озеро, вблизи нашей территории. Через этот мост к нам в приют приезжали взрослые, а мы с Марком мечтали однажды пересечь его, чтобы навсегда покинуть это место. Рэй сидел там совсем один. На нём были порванные штаны, грязная серая рубашка и зелёная твидовая кепка, одетая наискосок. Тёмно-каштановые волосы были давно не стрижены и закудрявились почти по всей голове. Мы подошли ближе и глаза парня наполнились страхом.

– Наверное, если бы не сегодняшняя ночь мы бы так с тобой и не познакомились, Марк? Меня зовут Рэй, хотя думаю, Джерард тебе уже рассказал.

– Да, очень приятно, – ответил Марк.

Я поспешил перебить их и спросил у Рэя, что же всё-таки случилось, и как он там оказался. Рэй оглянулся по сторонам и сменил голос на более тихий:

– Доктор Эван около полугода назад сказал, что видит во мне потенциал. Я присутствовал на всех его сеансах по психотерапии, которые он проводил с детьми. Мне нравилась эта работа, ребята с тяжёлым детством приходили в себя после потери родителей, сестёр и братьев, один мальчик побывал в коме. Но буквально месяц назад доктор забыл запереть свой кабинет, и я обнаружил личные дела всех воспитанников – наши с вами личные дела. Это был почерк Эвана. Я думаю, вам нужно увидеть это своими глазами, – Рэй немного запнулся, вздохнул и продолжил свой рассказ. – В общем, я узнал, что Эван занимается незаконными делами, которые совсем выходят за рамки дозволенного. Он никогда не позволял мне входить в его личную лабораторию, и чем он там занимался, было известно одному Богу. Однажды вечером я всё-таки пробрался в подвал, и он меня оглушил. Эван не приходил целых пять дней, всё это время я был связан, только сейчас удалось помыться и поесть. Я хочу, чтобы вы лично увидели те документы, которые видел я, если конечно вы готовы к этому, – Рэй оглядел нас с такими печальными глазами, с надеждой, что мы откажемся участвовать в этом.

Я не стал расспрашивать его, ему нужен был отдых. Марк предложил ему бутерброд, который он прикарманил по пути сюда, и Рэй без всяких отговорок запихнул его за обе щёки.

– В четверг он снова уезжает по делам в город, давайте посетим его кабинет вместе? – уже доедая свой бутерброд, произнёс Рэй.

Всё это время он ночевал под мостом, мы построили ему маленький шалаш со всеми удобствами, приносили еду каждый день, в эти тёмные летние ночи он был совсем один.

Дождавшись, когда доктор уедет за пределы приюта, мы без особого труда проникли в его кабинет. Эта была маленькая комнатушка, забитая тоннами книг. В дальнем углу пустовала одинокая тумба, а один из отсеков в ней был глухо заперт на замок. Невозможно было пройти мимо такого соблазна. Внутри оказались те самые личные дела детей, только в ночь посещения Рэем этого замка не было. Каждый из нас достал папку со своим именем, и погрузился в изучение. Рэй держал свою именную папку, и вглядываясь в каждое слово, непрерывно читал: «Рэй Миллер. Дата рождения 06.09.1956 г. Спокойный. Крайне общителен с потенциальными больными. Есть задатки медицинского характера. Тщательно изучает книги по синтетической теории эволюции и теории стресса».

Там было ещё много разных записей, но последней из них, в прошлый раз не было. Рэй сказал, что он теперь так называемый «потенциальный больной». Под этим термином, как он нам пояснил, Эван понимал ребёнка, который подвержен неизлечимой болезни, следовательно, он сразу же переводился в корпус №3.

– Подожди, – я остановил Рэя, не понимая, что происходит, – но ведь в третий корпус отправляют детей, которые знакомятся с новыми родителями, разве нет?!

– По всей видимости, мы все и должны так считать, – ответил Рэй скованным голосом, – Эван выбирает потенциальных больных и удерживает их в том месте, где вы нашли меня, после он снабжает своим товаром специальную клинику, где «наши» органы идут на лечение обеспеченных людей… В общем, сами посмотрите, – Рэй показал фотографии обезображенных тел, ноги и руки были отрублены, кожа снята, а глаз и вовсе не было.

– Я выяснил всё это, когда первый раз залез сюда, а потом Эван видимо догадался и проследил за мной до лаборатории.

– Я видел наших товарищей в том холодильнике, когда мы были в подвале, Джер! – Марк произнёс только одну фразу.

У меня назревал только один вопрос – как получилось, что весь персонал приюта ничего этого не заметил, ведь усыновили уже шестерых?! Возможно, они здесь все заодно.

– Нужно уходить, – тихо произнёс Рэй.

Шли недели, а доктор Эван ещё ни разу не засветился в госпитализации «потенциального больного». Мы заметили, что он стал реже появляться на улице, новых шрамов на лице практически не было. Видимо, он боялся, что сбежавший Рэй выложит все карты на стол.

Однажды, мы играли в футбол, и я заметил, как доктор Эван тщательно всматривается в нашу игру. В тот же вечер он подошёл к Марку и отвёл его в свой кабинет. Марк был спокоен и не выдавал своих ощущений. Доктор очень долго с ним разговаривал, пытался выяснить, откуда у него ожоги по всему телу и почему половина его лица практически уничтожена. Об этом сам Марк говорить не любил, но мне всё-таки рассказал. Доктор Эван, естественно знал предысторию его жизни, но видимо хотел, чтобы Марк сам ему всё поведал. Разговор Эвана и Марка был недолгим. Ему ничего не удалось узнать ни об ожогах, ни о Рэе.