Страница 11 из 21
Подмосковье. Декабрь 1998 года. Злата
- А у нас-то, слыхали, земля дорожает! Да-а… Кто бы мог подумать! На деньгах сидим, по деньгам ходим, в деньгах копаемся! – соседка Трофимовна, имени которой никто, казалось, и не знал, дородная тётка с острым носиком и высоким до невероятности при таких габаритах голосом, держалась руками за штакетник и заглядывала сквозь него. То одним глазом посмотрит, то другим, обоими никак не получалось: мешали штакетины. – Эх! Продать бы кому мой участок!
- Ты что, Трофимовна! А сама-то куда?! – дед с бабушкой удивлённо переглянулись. – У тебя же Виктор скоро вернётся, Бог даст. И куда вы с ним?!
- Для него и стараюсь. Купим две квартирки в Балашихе иль хоть в Железке. А может, и на третью хватит… - соседка мечтательно зажмурилась. – Или на комнату хотя бы… Будем её сдавать. Витенька заживёт хорошо, а я стану к нему в гости ходить, пирожки ему печь, под ногами путаться не буду…
Злата в валенках на босу ногу, бабушкиной душегрейке и дедовой клочкастой ушанке приоткрыла дверь: хотела позвать деда и бабушку, которые всё никак не могли прекратить словоизлияния Трофимовны, завтракать. Тут же в образовавшуюся щель проник, ввинтился визгливый голос соседки, Злата поморщилась и тихонько притворила дверь: остановить Трофимовну она вряд ли смогла бы, а общаться с ней не хотела.
Трофимовна с сыном много лет жили рядом с ними. Сказать, что были совсем уж плохими соседями, не скажешь, но и радости от такой близости немного. Склочная Трофимовна была искренне и непоколебимо уверена, что все вокруг ей должны. Должны всё. Помочь, если требуется срочно перетащить из такси в дом купленный мешок сахара для «крохотного бизнеса бедной женщины» самогоноварения. Продать (а на деле угостить, кто ж продаёт соседям?) огурцы и помидоры нового урожая: сама Трофимовна была абсолютно бездарна в деле посадки-прополки-уборки-засолки. Подобрать где-нибудь в канаве горького пьяницу и дебошира Витечку и притащить его домой, к матери, с заботливыми причитаниями о «слабом здоровье несчастного мальчика, бедной сиротки»… И горе тому, кто рисковал выказать неодобрение.
"Мальчик" был на десять лет старше Златы, давно с шумом и треском справил тридцатилетие и умудрился на следующий же день поучаствовать в разбое. Он и его приятели решили поиграть в Робин Гудов, залезли в новый особнячок на соседней улице. Хозяйка с детьми оказались дома. К счастью, «благородные мстители», вооружённые громким девизом «если от много взять немножко, это не воровство, а просто делёжка» и небольшой, но увесистой фомкой, серьёзно никого не изувечили, а только заперли в подвале. Взяли их в тот же вечер. И теперь вся дружная компания отбывала наказание где-то в северных широтах.
После этого случая Трофимовна считала своим долгом при каждом удобном и не слишком случае костерить почём зря «продажную милицию», которая вместо того, чтобы «бандюганов искать» отыгрывается на «несчастных мальчиках, слегка перебравших и неудачно пошутивших».
Злата не любила и всячески избегала соседа Витечку ещё и по причине глубоко личной, о которой, впрочем, знала вся улица, если не весь посёлок. Когда ей исполнилось шестнадцать, великовозрастный сосед неожиданно воспылал к ней страстью. Проявления его глубокого и всепоглощающего чувства были своеобразны и как-то уж слишком смешны для человека, прожившего на свете четверть века. Рассекая по улицам посёлка на дышащем на ладан и страшно орущем и источающем миазмы «ИЖе Юпитере» - 2, он, если видел Злату, пролетал в сантиметре от неё, стараясь дёрнуть за волосы, ущипнуть или обрызгать грязью. Злата в ужасе отскакивала, не глядя под ноги. И уже откуда-нибудь из крапивы или кювета, заполненного грязной водой, высказывала всё, что думает о своем затейливом поклоннике. Дед собирался поговорить с соседом по-мужски. Но Злата остановила: опасалась, что в сердцах тот просто надаёт оболтусу по шее, и они наживут себе врага в лице злопамятной Трофимовны.
Пару раз Витька устраивал серенады и ночью пел под старой липой за их забором громко и мимо нот. Припевы он грохал с особым энтузиазмом:
- Казач-ка! Хоспади пра-а-сти! Казач-ка! Хлас ни-и-и атвис-ти!
Злата хохотала в своей комнате, ей было немного жаль пьяненького поклонника, но так смешно он пел и завывал за забором! А уж надоел-то ей как! Маленькая тогда Славянка, не привыкшая к такому проявлению чувств в их чопорной Англии, пугалась воплей поселкового Ромео и поскуливала, забравшись с головой под клетчатое ватное одеяло, сшитое собственноручно бабушкой из ярких лоскутков. Сейчас бы сказали «в технике пэчворк». Рукодельная их бабушка крестилась, набрасывала на плечи павловопосадский платок и с крыльца ласково (в этом была вся бабушка!) кричала:
- Витенька, ты бы шёл спать, касатик! Что ж ты горло-то своё не побережёшь! Смотри, ночь-то какая холодная! Застудишься!
Дедушка мрачно переворачивался на другой бок и авторитетно заявлял:
- Он уже застудился! Отмороженный наш! Надежда, закрывай дверь и ложись спать!
Потом алкогольные страсти чуть поутихли, но вплоть до самого ареста Витька любил на досуге со своего крыльца покричать: