Лед. Рвущая грани

– Тут какие-то бумаги, но я не понимаю, что тут написано, – я взяла в руки первый попавшийся листок, который на ощупь оказался гораздо более шершавым, чем бумага в моем мире, и, конечно, не таким белым.

Седоволосый нехотя подошел ко мне и небрежно перевернул пару страниц.

– Это письма, – пояснил он. – Какому-то марту Тонту.

– Март – это его имя?

– Март – это его должность. Что-то вроде местного придворного мага и религиозного поводыря одновременно.

– Что там пишут? – полюбопытствовала я, опираясь на массивный стол из неизвестной мне породы дерева.

– Ничего интересного. Личная почта и… – Айсар вчитался внимательнее. – Подожди-ка. Здесь некий «преданный друг» пишет, что на Семилуне произошел переворот и монархия свергнута. Странно…

– Что странного? – не поняла я.

В моем-то мире перевороты не такая уж редкость, а в масштабах Карусели миров, так и вообще это не должно бы так впечатлять.

– То, что переворот произошел на Семилуне, – седоволосый с большим усердием и внимательностью стал перебирать разбросанные документы – видимо, этот март не является оплотом педантичности шестого мира. – У них не свергают монархии. Они чтят силу, а правящий дом сильнейший из всех. У них самих не хватило бы ни сил, ни духу свергнуть Золотых Тигров.

– Семилун – это страна?

– Это мир, – терпеливо объяснил Айсар. – Называется так, потому что над ним в разное время всходят семь лун, которые управляют превращением семи правящих домов оборотней. Семилун – мир оборотней. Золотые тигры – правящая династия, которая не раз доказывала свое право на корону.

– Ммм, – я сделала невозмутимое лицо, как будто бы меня совсем не удивило наличие целого мира оборотней. – Что там еще написано?

– Что какой-то хозяин благодарит марта за участие, – брови Айсара взлетели в удивлении. – В перевороте что ли? Совсем странно. …и советует поторопиться с доставкой источника силы.

Седоволосый замер, перечитывая письмо снова и снова. А мое сердце вдруг зашлось в неистовом галопе. Не знаю как, но я точно знала, что сейчас мы обнаружили что-то важное.

– Что это значит?

– Пока не знаю, – Айсайар решительно направился к двери, пряча в карман штанов лист, взятый со стола марта. – Но скоро во всем разберусь.

Перед тем, как выйти за дверь, которая, судя по запаху свежей древесины, была не так давно заменена, мы около минуты стояли возле преграды, прислушиваясь, не раздадутся ли за ней нежелательные шаги. Встречаться с местным населением пока не входило в наши планы. Но, к счастью, в помещении за дверью стояла полнейшая тишина, и, еще раз переглянувшись, мы решились выйти из нашего вынужденного убежища.

Мы шагнули в совсем узкий коридор, освещенный несколькими почти перегоревшими факелами. Оказалось, что комната, в которую мы попали, была в самом конце этого коридора, поэтому выбора у нас не было, даже небольшого – двигаться можно было только в одну сторону, надеясь, что навстречу нам не вынырнет кто-либо из местных обитателей. Айсар шел впереди, а я, чуть отстав, пыталась успокоить свое стучащее сердце, чтоб оно своим грохотом не переполошило всех в округе. Трость моего спутника, ударяясь о пол, не издавала ни звука, каждый раз заставляя меня размышлять о том, из какого же материала она сделана. Да уж, лучше было размышлять об этом, чем обо всех проблемах странных миров, которые разом навалились на мою бедную голову. Кроме того, во мне поднимался хорошо знакомый мне страх быть обнаруженной и схваченной. Раньше, когда мы с друзьями собирались на очередную тусовку, больше всего я боялась именно этого. Я боялась, что меня поймают, ведь тогда женщина, с которой я жила, приходила в неистовство. И сейчас страх, что нас увидят и захватят неизвестные враги, уже подбирался к моему горлу.

Девчоночьи переживания. Я забыла о них за годы спокойной жизни с Кириллом. Точнее, я намеренно стремилась снизить свои переживания до безболезненного уровня, что постепенно стало приводить к отсутствию вообще какой-либо эмоциональной реакции на окружающие раздражители. Не то, чтобы я вообще ничего не чувствовала. Конечно же, бывало всякое, но всегда могла держать себя в руках. Правда, как сказала моя новая знакомая Эсма, держать себя в руках и держать все в себе, доводя себя до нервного срыва, – это немного разные вещи.

Итак, заглушая страх размышлениями о своем прошлом, я шла по коридору вслед за седоволосым и чувствовала, что преодолевать нервное напряжение становилось все сложнее. Дыхание, казалось, вырывалось из моих легких рваными всхлипами. Мне было стыдно за свою несдержанность, но ничего поделать я со своим состоянием не могла.

Видимо, мое дыхание действительно было слишком громким. Настолько, что мои попытки взять себя в руки не остались незамеченными Айсайаром.

– Просто дыши, – прошептал он. – Глубоко: вдох – выдох, вдох – выдох.

Седоволосый немного задержался, и, когда я поравнялась с ним, перехватил мою руку. Айсар сжимал ладонь сильнее, когда я выдыхала, и немного ослаблял давление, когда я вдыхала. Постепенно я уловила ритм, он почти руководил моим дыханием.

Это было странно. Я краснела и костерила себя еще больше, но продолжала дышать в унисон с этими сжатиями и ослаблениями. И, действительно, через минуту подобных манипуляций, я почувствовала, как мое сердцебиение постепенно замедляется, дыхание становится ровным и спокойным, а руки уже не дрожат, как у алкоголика со стажем. Я хотела выдернуть кисть, поскольку больше мне не нужна была помощь моего учителя, но это показалось глупым и неблагодарным. «Он постоянно поддерживает меня, и я могла бы от него не шарахаться», – подумала я. – В конце концов, эти прикосновения ничего не значат.

Еще через полсотни шагов коридор повернул влево и стал значительно шире. Факелов тоже прибавилось, а в стенах то тут, то там стали появляться дверные проемы и ниши декоративного назначения. Даже мне, девушке, знавшей о приключениях только из фильмов об Индиане Джонсе и Джеймсе Бонде, стало очевидно, что здесь шансы встретить людей гораздо возросли. Мы стали идти медленнее и тише. И, как оказалось, совершенно не зря, потому что через дюжину метров мы вдруг услышали отдаленные голоса и шаги, которые явно приближались к нам.

Мой учитель среагировал значительно быстрее, чем я, впихнув мое несопротивляющееся тельце в одну из ниш, находящуюся в достаточной отдаленности от ближайшего факела. Силу Айсар не особо рассчитывал, поэтому я едва не клюнула носом о заднюю стену нашего убежища. Ниша была узкой и не очень глубокой, поэтому, влетев в нее лицом вперед, развернуться я уже не имела возможности – сзади меня прижал Айсайар, практически вдавив меня в каменную кладку. Я скорее почувствовала, чем увидела, что он накидывает капюшон, пряча серебристые волосы, а трость просовывает между мной и стеной, невольно обнимая меня таким образом за талию. Своими лопатками я чувствовала узлы на веревках, которые были вставлены в капюшон толстовки седоволосого, а животом – каждый его палец, зажимавший трость. Положение, в котором мы сейчас находились, было крайне двусмысленным и, к моей досаде, волнующим. Я попыталась сдвинуться хотя бы на миллиметр, но была еще сильнее прижата напряженным телом своего спутника. Теперь заметить нас было практически невозможно.

Я прижалась щекой к холодному камню в надежде, что эти ощущения хоть немного охладят нахлынувшие на меня чувства. Шаги приближались, как и голоса. Вскоре мы уже могли различать слова. Говорили два мужчины, и один был явно чем-то недоволен, о чем и сообщал второму.

– Как не вовремя, как не вовремя, – казалось, что голос принадлежит старику. – Еще бы пара дней и мальчишка подох бы сам и отдал бы нужную силу! Надо было перевезти его раньше.

– Вы же не знаете, что за сила в нем пробудится, – отвечал второй голос, аудиально значительно моложе первого. – Вдруг он убил бы не только себя?

– Молчи, глупец! – послышался глухой звук, мне почему-то сразу представилось, как старик огрел молодого каким-то фолиантом или свитком, или чем-то другим. – Он сказал, мальчишка будет управлять гранями! Он сказал, что мальчишка будет равен по силе богам. Значит и силы он сможет отдать почти как бог.