Страница 13 из 15
— Отпусти, — повторила она и вдруг усмехнулась, вспомнив мальчишку, что болтался в ее руках, как тряпочка. — Умлу с достоинством.
Ксандор едва ощутимо вздрогнул.
— Хотел бы убить, давно бы уже убил, — сказал тихо.
*** 12 ***
— А ты… не хочешь? — опешила Ива.
Она попыталась обернуться через плечо, чтобы посмотреть в лицо врага. Карие глаза Бадра на секунду показались серыми, дымчатыми глазами ненавистного префекта. А все потому, что личность Ксандора проглядывала в чужом теле так явно, что Ива ни на миг не переставала помнить, кто перед ней на самом деле.
Ксандор повернул ее к себе лицом, удерживая за плечи.
— Убери кинжал.
Она послушалась: все равно вернуть его не составит труда.
— Чего ты хочешь? — спросила Ива.
— Договориться. Ты возвратишь меня в мое тело, а я тебя не убью, — не стал юлить префект. — Я должен вернуться. Я не могу подвести императора.
А, вот оно что! Не может подвести императора! Какой ответственный вояка!
— С каких это пор правитель Аланка стал императором? — с презрением поинтересовалась Ива.
— С тех самых, как завоевал половину материка. Сфоридис тоже скоро падет, — спокойно и даже буднично пояснил Ксандор. — Свободы я тебе и другим ведьмам не обещаю, но оставлю в живых до разбирательства…
— Какое заманчивое предложение! — скривилась Ива. — В чем же, позволь спросить, ты хочешь разобраться?
— Я…
В коридоре раздалось бренчание лютни, и захмелевший голос пропел несколько нот. Вазир! Он возвращался.
Ксандор метнул на Иву острый взгляд, который говорил красноречивее любых слов.
— Мы переместимся, — прошипела Ива. — Но не в Курж. Мы еще не договорили! Целуй!
Ксандор сжал тонкие плечи, притягивая Иву к себе. Сейчас она выглядела иначе — белокожая девушка с серебристыми волосами, да и Ксандор ни капли не был похож на себя прежнего — худощавое хищное лицо, острые скулы, темные глаза, — но и он, и она безошибочно чувствовали друг друга даже в чужих телах. Ива видела безжалостного префекта, а Ксандор видел алую жрицу. Его губы замерли в миллиметре от ее губ. Ива умела читать лица, как открытую книгу, вот и сейчас заметила, что префекта охватили противоречивые чувства: жгучее желание и злость на себя из-за того, что он вожделеет алую ведьму.
— Все непросто, да? — усмехнулась она.
И тут же губы обожгло поцелуем. Горячий, почти яростный, жаждущий подчинить и властвовать поцелуй постепенно уступал нежности девичьих губ. Ксандор оказался первым, кого целовала Ива, и она, конечно, была совершенно неопытна в таких делах. Ее поцелуй был невинным, сама юность дышала в нем, и Ксандор сам не понял, почему боится причинить боль этой ведьме, проклявшей его, почему разжал пальцы, опасаясь повредить что-то в ее хрупком теле. Ладно. Он ее не убьет. Под стражей, в королевской темнице, но она останется жить. Пусть даже у этого творения тьмы, что так умело притворяется человеком, и вовсе не уцелело души. Нужно только вернуться…
Однако что-то пошло не так. В прошлый раз хватило легкого прикосновения губ, чтобы переместить Иву и Ксандора в другой мир, сейчас же поцелуй длился и длился, а они остались на месте. У Ивы потемнело в глазах, она поняла, что скоро потеряет сознание. Для перемещения не хватало жизненной силы: они слишком мало времени провели в этом мире, и Ива не успела ее накопить.
— Ого! Что я вижу! Бадр, негодник, я же просил не трогать мою безделушку!
Вазир гневно тренькнул по струнам лютни, но тут же расхохотался пьяным смехом.
— Все, вина больше не пью! А тебе, мой друг, пора уходить, мы с моей лунной девочкой будем очень заняты сейчас.
Ксандор, однако, не спешил выпускать Иву из рук, его лицо напряженно застыло. Он судорожно пытался придумать новый план взамен развалившегося.
— А как же танец?
Спросил у Ивы глазами: «Сможешь?» Она неуверенно кивнула, недоумевая: чем поможет танец?
Вазир развел руками, мол, сдаюсь. Грузно опустился на подушки, неуклюже поймал яблоко, принялся хрустеть им, поглядывая на Иву с нетерпением: мол, давай уже, танцуй, а после приступим. Ива заметила длинный узкий нож, висевший в петле на поясе. И только сейчас поняла, что у Ксандора не было с собой оружия. Возможно, Вазир и считал гостя кем-то вроде хорошего знакомого, но кинжал заставил отдать охранникам. Безоружному, будь он хоть трижды воин, нелегко придется в схватке.
Ксандор расположил лютню на коленях так, будто это лира. Как Ива ни волновалась, кончики губ дрогнули в улыбке. У Ксандора сделалось сосредоточенное лицо — кажется, он и сам не был уверен, что у него что-то получится. Перебрал струны кончиками пальцев, прислушался, кивнул своим мыслям.
Вазир обернулся, хмыкнул:
— Нет, я знал, конечно, что играть ты не умеешь, но так и быть, один танец я вытерплю. Веселись!
Ива застыла в центре комнаты, приподнялась на носочках, развела руки в стороны. Танцевать она любила. Наставница всегда хвалила ее и ставила в пример.
— Посмотрите свою сестру, она не танцует, она живет в танце, — говорила наставница, с улыбкой глядя на стройную ученицу, которая покачивалась и кружилась, словно деревце на ветру. — Вы видите, кто она сейчас?
— Она — Ива! — отвечал разноголосый хор. — Ива над водой!
«Кто я сейчас?» — спросила себя Ива, разглядывая свои незнакомые руки, ноги и светлые, точно лунный свет, волосы. Она привыкла танцевать танец огня, но подойдет ли он этой девушке?
«Я вода!» — подумала Ива.
Ксандор ущипнул струны. Играть на лютне он явно не умел, но уже с первых нот Ива поняла, что с лирой он точно знаком и, видимо, достаточно хорошо, потому что даже на чужом инструменте сумел наиграть мелодию.
«Это где же воинов учат музыке?» — изумилась Ива, а после, узнав мелодию, удивилась еще больше.
Это была одна из песен алых жриц. Откуда Ксандор, ненавидящий их так рьяно, мог ее знать?
Когда б этот день ни пришел,
Когда б эта ночь ни пришла,
Я буду струиться как шелк,
Я буду пылать как смола.
Я стану живая вода,
Позволь мне тебя напоить,
И ты позабудешь тогда
Легко все печали свои…
Ноты — неровные, тихие — плыли в воздухе. Ива зажмурилась и представила, что она ручей. Она горный прохладный ручей, что бежит по камням, набирая силу. А вот уже она река — полноводная, спокойная, медленная. А вот она морская волна, что бьется о берег и манит — манит за собой, да так, что не отвернуться, не уйти.
Продолжая танцевать, Ива открыла глаза и увидела, как жадно смотрит на нее Вазир. Он весь подался вперед, замер, завороженный ее движениями. Ксандор продолжал наигрывать, а сам потихоньку придвигался к Вазиру, кидая пристальные взгляды на нож. Вот-вот дотянется, осталось только протянуть руку! Но Вазир коротко вздохнул-всхлипнул, точно приходя в себя, и плотнее запахнул халат, сложил руки на груди. Словно почувствовал что-то.
«Теперь я огонь! — подумала Ива. — Я пламя, от которого тебе не укрыться!»
Как нежность мне в руны облечь?
Как мне в твоем сердце разжечь
Костер из того же огня,
Который сжигает меня?
Чтоб стали мы — огненный вихрь,
Где пламя одно на двоих,
Чтоб мир удивленный притих,
Когда мы с тобой — полетим… (*)
Ива танцевала танец огня. Танец алой жрицы, танец Феникса, что умирает, сгорая, и возрождается вновь из пепла. И пусть на ней сейчас не было красного платья, но она все равно была как пламя. Ива провела рукой, будто хотела дотронуться до Вазира, а тот отшатнулся, словно боялся обжечься. Он и думать забыл о кинжале.
Давай, Ксандор! Ксандор?
Ива взглянула на префекта и увидела, что и он замер, глядя на нее. В зрачках отражались огненные всполохи. Но вот он моргнул, тряхнул головой. Взгляд сделался пристальным и резким.
И в ту секунду, когда Ива склонилась в последнем поклоне, Ксандор отбросил лютню, правой рукой схватил нож, левой вцепился в волосы Вазира, откидывая его голову назад, и одним точным движением перерезал горло. Тот и вскрикнуть не успел, а Ива тут же отвернулась, присела на корточки, закрыв лицо руками. Однако до нее все равно донесся приглушенный хрип.