Рабыня для друга

После этих её слов, я поняла, что мама Матвея хорошая, понимающая женщина и у нас с ней не будет проблем.

— О чём задумалась? — вывел меня из своих мыслей Матвей.

— Мама у тебя хорошая, — честно произнесла я. — Добрая и понимающая, всегда поддержит и советом поможет.

— Это да. Она человек старой закалки, Соня. Никогда не принимала моего стремления лучше жить, но я её сын, отказаться от меня тоже не могла, так что… ей пришлось смириться, а ты… ты ей понравилась, потому что, наконец-то, женила её оболтуса, да ещё и сына родила. Да она молится на тебя.

— Скажешь тоже.

— А вот и скажу, а ещё… — он сделал многообещающую паузу, — накажу, — по телу пробежала волна предвкушения.

— И за что же? — театрально поинтересовалась я.

— А ты не знаешь? Кто клеился к моим охранникам, а? — спросил и больно шлёпнул меня по ягодицам. — Думала, это просто так сойдёт тебе с рук?

— Надеялась, что нет, — повернулась и дерзко посмотрела ему в глаза.

За тот год, что мы провели вместе, я уже успела изучить и характер, и повадки, и поступки Матвея в зависимости от ситуации. Надеяться, что он возьмёт и просто всё спустит мне с рук, не обратит внимание на выходку, не приходилось. Я прекрасно знала, что будет по-другому.

— Дерзишь?

— Пытаюсь вывести из себя ещё больше.

— И как только не стыдно, а? Госпожа Царёва, как так можно, а? При живом-то муже клеиться к не пойми кому?

— А что делать одинокой женщине, когда её муж… кхм… не в состоянии удовлетворить все… потребности, — я входила в игру, понимая, что распаляю его.

— Ах, не в состоянии? — буквально рычит Матвей. — Ну, что ж, придётся принимать меры. Строптивая жена — далеко не то, о чём может мечтать благоверный муж, как думаешь, госпожа Царёва.

— Благоверный? — я фыркнула. — Ну да, как же. А как же Лизонька из офиса, а Светочка уборщица, а…

Договорить Матвей не дал, перевернул на живот и утроился между моих ног. Приподнял слегка вверх и больно шлёпнул по ягодице.

— Непослушная жена должна быть наказана, — глухо проговорил он, опуская руку снова.

Сказать, что мне это не нравилось? Да ни за что! Я распалялась ещё больше. Ещё сильнее утопала в его власти надо мной. Мне это нравилось, я любила, когда он не сдерживался, когда проявлял свой норов и характер, был самим собой и не пытался быть мужчиной из розовых грёз. Я не любила слащавых соловьёв, что только и делают, что заглядывают тебе в рот, делают комплименты, а сами только и думают о том, как поставить тебя на колени и заставить отсосать.

С Матвеем, несмотря на его сложный характер и довольно серьёзный багаж проблем, мне было спокойно. Я знала, что ждать от этого человека. Знала, что он не причинит мне вреда и никогда не заставит жалеть о своём выборе. Я видела, как постепенно он подстраивается под меня, как старается быть не только жёстким, принимая решения самостоятельно, но и пытается дать мне возможность самой решить, чего я хочу.

Я смирно лежала, чувствуя, как удар за ударом по ягодицам, во мне разгорается дикое пламя. В глубине моей души давно рождался вопрос, который я не смела задавать. Я знала, что в доме есть некая «зона». Что это за место я не знала, однако задавать вопросов кому-то из персонала или даже матери Матвея, я не стала. Я прекрасно понимала, что зона, скорее всего, какое-то интимное и сексуальное место, ведь не зря Влад тогда так туда рвался. За год, прожитый с Матвеем, у меня так и не представилось возможности заговорить с ним об этом.

Почему-то вспомнила о ней только сейчас и… решилась задать вопрос. Как только удары по ягодицам прекратились, я выпалила:

— Я хочу увидеть зону.

Кажется, я даже спиной почувствовала, что он напрягся, а уже спустя минуту встал, накинул брюки и рубашку, повернулся ко мне и спросил:

— Что ты знаешь о ней?

— Ничего не знаю, Матвей, но я хочу узнать.

— Тебе это не нужно, — уверенно заявляет он, а я раздражаюсь, поднимаюсь и сажусь на кровати, смотря ему в глаза.

— Ну и что же там такого, что мне это не нужно, м? Не считаешь, что у тебя не должно быть от меня секретов?

— Там нет ничего интересного.

— Ну, раз нет, тогда веди меня туда, — я встала, набросила халат, запахнулась и пошла к двери. — Отказов я не принимаю, если ты не покажешь мне, что там…

— И что? — уверенно и дерзко смотрит в мои глаза, и я не выдерживаю первой.

— Матвей, подхожу к нему и обнимаю за плечи, — я хочу знать, что там. Мне не важно, что это, но мне нужно, чтобы ты мне доверился. Между нами не должно быть секретов, понимаешь?

— Понимаю, но… я не думаю, что тебе понравится то, что ты увидишь, — внутри меня всё холодеет, когда я понимаю, что возможно и не готова, но сомневаюсь только мгновение, после чего говорю:

— Я хочу. Поверь, я как-то это переживу.

Посмотрев ещё несколько минут на меня, Матвей решительным шагом двинулся к двери, взял меня за руку и повёл вниз. Мы спустились на первы й этаж, но муж вёл меня к двери, слева, расположенной недалеко от кухни. Открыл, пропустил внутрь в кромешную тьму. Щёлкнул выключатель и уже спустя мгновение комнату озарил яркий свет, давая возможность спуститься ниже. Одну за одной преодолевая ступеньки, я понимала, что мы идём в обычный погреб. Вокруг стояло вино в бутылках, алкоголь, какие-то мешки, тумбочки из дерева, где размещались банки с соленьями.

Здесь, к своему стыду, я ни разу не была. Хороша хозяйка! Даже о существовании погреба не знала! Матвей всё так же уверенно меня держал за руку, подвёл к стене, где висел огромный гобелен (даже не думала, что такие ещё бывают), наклонился, поднял один край. За ним была дубовая большая дверь. Матвей потянулся куда-то вверх, взял ключ, отворил дверь и решительно затянул меня внутрь, снова щёлкнул выключатель, и я увидела то, что скрывал мой муж. Первые несколько минут я просто стояла и ловила каждый предмет мебели в этой комнате, а потом… дико рассмеялась, повернулась к Матвею и спросила:

— Ты шутишь?

— Нет. НЕТ. Неееттт! Это же смешно, — говорила я, не желая верить своим глазам. — БДСМ? Серьёзно? Ты поклонник пятидесяти оттенков? Что за херня тут, Матвей, — сквозь смех, я поднимаю голос, чувствуя, как оковы страха терзают меня изнутри.

Чувствовала себя той самой Анастейшей Стилл, вот только комната оказалась не у первого встречного, а у моего мужа. Я судорожно отгоняла мысли о том, что ему это может нравиться. Я не хотела, чтобы это было так. Нет, мне не было страшно, вероятно, я бы даже согласилась попробовать. Собственно, почему нет, но… он скрывал от меня это целый год и, если бы я не спросила, не известно, сколько бы скрывал ещё.

Я смеялась. Снова. Судорожно и протяжно, не желая верить в то, что вижу. Красные тона меня раздражали, а здесь было всё вульгарно-красным, кожаная красная кровать с чёрными резными углами, на которых были прикреплены кольца, такого же цвета диван справа и что-то вроде кресел слева, благо, зелёных. Сразу на входе стояли некие держатели, на которых висели всевозможные плети, что-то пушистое, были установлены какие-то палки.

Наручники, кольца, верёвки, вибраторы разно величины, резиновые члены, какие-то шарики. Кольцо под потолком. Я вздрогнула, в который раз почувствовав себя здесь лишней и… неприкаянной.

— Матвей, — не узнавала свой голос, настолько глухо и непонятно он прозвучал, — зачем тебе это?

Молча смотрела на него, пытаясь прочитать хотя бы одну эмоцию. Он смотрел на меня, не мигая, после чего прикрыл глаза и потёр их пальцами, будто пытаясь найти оправдание. Этого мне хватило для того, чтобы понять, что происходит.

— Боже, Матвей, — выдохнула я. — Почему ты молчал об этом?

— Потому что это уже неважно, — тихо ответил он.

— Неважно что? Эта комната, твои пристрастия или… что, Матвей?

— Я этим больше не занимаюсь — это всё, что тебе нужно знать.

— Нет, Матвей, нет, это… это неправильно… я не понимаю.