Страница 27 из 32
Это был дневник доктора Штрауса с описанием путешествия через Карамаканскую пустыню.
– Полагаю, здесь скрыт ключ ко всему, – сказал Малкольм. – По дороге сюда я заглянул в «Ягненок и флаг» и прочел эти записки. Ты тоже прочти. Много времени это не займет.
Ханна, сгорая от любопытства, взяла пачку страниц.
– Так ты говоришь, бедняга был ботаником?
– Завтра схожу в Ботанический сад. Посмотрим, что они мне скажут. В рюкзаке было несколько флакончиков – вот они – и коробочек, вроде бы с семенами.
Ханна взяла бутылочку, посмотрела на свет, понюхала, попыталась разобрать этикетку.
– Ol. R. tajikae… Ol. R. chashmiae… Не так-то просто разобрать. Ol. – это наверняка oleum, масло. R. – вероятно, роза.
– Вот и я так думаю.
– А это семена? – она потрясла одну из коробочек.
– Надо полагать. У меня не было времени открыть.
– Ну, так давай посмотрим.
Крышка оказалась тугой, с ней пришлось повозиться. Наконец, Ханна высыпала в ладонь содержимое: пару десятков мелких семян, неправильной формы и серовато-коричневого цвета.
– R. lopnoriae… – прочитал Малкольм на крышке. – Это интересно. Узнаешь?
– Должно быть, семена розы, хотя я, конечно, могу и ошибаться. Но выглядят как роза. А что тут интересного?
– Название вида. Вообще, ботаник, у которого рюкзак набит семенами, – в этом нет ничего необычного… Я что-то пытаюсь вспомнить, вот только никак не могу понять что. Похоже, это может заинтересовать «Оукли-стрит».
– Вот и я так думаю. Увижу Гленис в субботу на мемориальной службе по Тому Надженту и поговорю с ней.
– Отлично, – кивнул Малкольм. – Но об убийстве и краже лучше не упоминать. Ханна… что тебе известно про Лобнор?
– Это озеро? Или пустыня? В любом случае это где-то в Катае. Никогда там не бывала, но слышала название несколько месяцев назад в связи… с чем же?
– Там где-то есть научно-исследовательская станция. В основном они занимаются метеорологическими исследованиями, но и кое-чем другим тоже. И там необъяснимым образом пропали несколько ученых. Ходили слухи про Пыль.
– Вспомнила! Чарли Кейпс мне рассказывал.
Чарльз Кейпс был священником англиканской церкви и тайным другом «Оукли-стрит». Он занимал рискованную позицию: за отступничество церковь карала очень строго, а церковные суды не признавали апелляций. Им было известно только одно объяснение: дьявольское искушение. Передавая информацию «Оукли-стрит», Кейпс ставил под удар свою карьеру, свободу, а возможно, и саму жизнь.
– Значит, Магистериум интересуется Лобнором, – задумчиво сказал Малкольм. – И, вероятно, розами тоже.
– Ты собираешься отнести все материалы в Ботанический сад?
– Да, но сначала сфотограммирую бумаги. И, Ханна…
– Да?
– Нам придется рассказать Лире про «Оукли-стрит». Она слишком уязвима. Ей пора узнать, где искать помощи и защиты, если что. «Оукли-стрит» сможет предоставить и то и другое.
– Я ей уже едва не сказала, – кивнула Ханна. – Но все-таки удержалась. Думаю, ты прав, мы ей расскажем. Все это напомнило мне о другом рюкзаке, который много лет назад принадлежал Джерарду Бонневилю. Столько материалов – никогда не видела такой сокровищницы! И ее алетиометр!
– Кстати, об алетиометрах. Меня тревожит, что другая сторона сумела так быстро выследить Лиру и рюкзак. Это ведь не совсем обычно, да?
– И подтверждает наши догадки, – нахмурилась Ханна. – Уже много месяцев ходят слухи о новом способе чтения алетиометра. Весьма… неортодоксальном. Отчасти экспериментальном. Новый способ подразумевает отказ от точечной сосредоточенности, необходимой для классического метода. Не могу объяснить, как это работает: единственный раз, когда я его попробовала, мне было очень плохо. Но, судя по всему, если приноровиться, ответы приходят гораздо быстрее, а книги и вовсе не нужны.
– И многие им сейчас пользуются?
– В Оксфорде никто, насколько я знаю. Общее мнение его пока не принимает. Большинство открытий новым методом было сделано в Женеве. У них там есть какой-то исключительно одаренный молодой человек. Ни за что не угадаешь, к…
– А Лира? – перебил он. – Она пробовала этот новый метод?
– Возможно, раз или два, но без особого успеха.
– Извини, я тебя перебил. Так что же я ни за что не угадаю?
– Это юное женевское дарование зовут Оливье Бонневиль.
Глава 9. Алхимик
Прочитав дневник Штрауса, Ханна сразу согласилась с Малкольмом, что в «Оукли-стрит» должны это увидеть, и как можно скорее. Поэтому, придя домой, он немедленно принялся за работу. На то, чтобы сфотограммировать бумаги из рюкзака Хассаля и титульные листы обеих книг, ушла целая ночь: было уже почти пять часов утра, когда Малкольм, наконец, положил фотокассеты в холодильник и отправился спать.
Но прежде чем заснуть, Аста спросила:
– Она не потеряла свой пистолет?
Все агенты «Оукли-стрит» такого высокого ранга, как Ханна, должны были пройти курс самообороны без оружия и раз в год сдавать экзамен по стрельбе из пистолета. Ханна выглядела – да и была – кроткой, седой ученой дамой, но постоять за себя могла.
– Она хранит его в сейфе, – сказал Малкольм. – И наверняка старается лишний раз не доставать.
– Лучше бы держать его под рукой.
– Ну, скажи ей сама. Я-то уже пытался.
– А что мы будем делать с этим Оливье Бонневилем?
– Пока ничего, только строить догадки. Сын? У Бонневиля вполне мог быть ребенок. Еще один вопрос, на который нужно найти ответ. Посмотрим, что знают в «Оукли-стрит».
После завтрака Малкольм отдал пленки для обработки надежному мастеру и, выйдя на Хай-стрит, направился к Ботаническому саду. День был хмурый и серый, пахло дождем, но окна административного здания ярко сияли на фоне громадного тиса.
Секретарша сначала попыталась избавиться от посетителя: мол, директор занят, к ней можно только по записи. Но стоило Малкольму сказать, что он пришел по делу, связанному с Родериком Хассалем, как она забыла о формальностях и уставилась на гостя круглыми глазами.
– Вы знаете, где он? – спросила она, а ее деймон, маленький бостон-терьер, вскочил и еле слышно заскулил, подняв шерсть на загривке.
– Именно об этом я и хотел бы поговорить с директором.
– О, да, конечно. Прошу прощения.
Секретарша встала из-за стола и прошла во внутренний кабинет, а деймон побежал следом, едва не наступая ей на пятки. Через несколько секунд она вышла и заявила:
– Профессор Арнольд готова принять.
– Спасибо, – сказал Мальком и вошел в кабинет.
Секретарша прикрыла за ним дверь.
Профессор Арнольд оказалась женщиной лет сорока, белокурой, стройной и очень строгой на вид. Посетителя она встретила стоя. Деймон-колибри, порхавший над ее ухом, через секунду-другую опустился и удобно устроился на плече, а директор сразу приступила к делу:
– Что вам известно о Родерике Хассале?
– Я-то надеялся, что вы сможете мне о нем рассказать. Я знаю только то, что здесь, – ответил Малкольм и поставил сумку на директорский стол, где царил идеальный порядок. – Это я нашел на автобусной остановке. Подумал, что кто-то забыл. Подождал пару минут – может, кто вспомнит и вернется. Но никто не пришел. Тогда я подумал, что нужно выяснить, кто владелец. Внутри, среди прочего, я нашел бумажник.
Профессор Арнольд достала бумажник из сумки, мельком взглянула на него и снова уставилась на Малкольма.
– Так я выяснил, что владелец этих бумаг – ваш сотрудник, – продолжал тот. – И решил принести их сюда.
– На автобусной остановке, говорите? На какой?
– На Абингдон-роуд, в сторону центра.
– Когда?
– Вчера утром.
Профессор Арнольд отложила бумажник и взяла одну из папок. Быстро пробежав глазами содержимое, она обратилась ко второй папке, а затем и к третьей. Малкольм стоял и ждал, когда она заговорит сама. Наконец, она подняла голову и пристально посмотрела на него, как будто оценивая.