Межлуние

— Попрошу вашего внимания.

Вынув из внутреннего кармана, Вирго раскрыл письмо и размеренным, официальным тоном зачитал:

— Согласно постановлению Броно, ваша семья приговаривается к расстрелу.

Отступив на шаг, он потянулся за своим пистолетом.

— По какому праву?! — Прогремел Дон Сагро.

Одна из сестер вскрикнула от страха, а, замешкавшийся на мгновение Дон Сагро, бесстрашно бросился вперед. Громыхнувший шквал выстрелов остановил его, мгновенно подкосив и обезвредив. Осев на пол, умирающий вампиро выиграл мгновение, позволившее Эмире занять его место, и, разведя безоружные руки в стороны, заслонить сестер от града свинца, обрушившегося на них.

Бежать было некуда. Истекая кровью, она не просила о пощаде и стояла, пока могла. Пронзив ее правое плечо, одна из коварных пуль вонзилась в ее сестру, вскрикнувшую от резкой боли. Другая чиркнула по виску, оставив глубокую ссадину. Несколько были остановлены жестким корсетом, но гораздо больше нашли свою цель. Упав возле деда, заменившего ей отца в последние дни, израненная Эмира Трейн замерла без движения. Из ее приоткрытого рта вылилась струйка крови.

Прогремел последний выстрел и в комнате, заполненной сизым дымом, отчетливо раздался женский стон. Вирго отдал приказ, и наемники, выхватив шпаги, двинулись к лежащим телам. Одна из сестер держалась за окровавленный живот и корчилась, поджимая к груди колени. Вторая же была почти цела и держалась за пробитое предплечье. Она прерывисто дышала, ибо зашитые в платье драгоценности не позволили нанести ей вред, но передали ребрам тяжелые удары, отдающиеся судорожной болью при каждом вдохе.

— Прошу…. - жалостливо начала она, плача от страха и потрясения.

Кто-то из наемников выстрелил ей в голову, желая оборвать ее голос, но промахнулся и лишь ранил. Пощады не было, и холодная сталь закончила начатое огнем дело. Когда стало ясно, что казнь свершилась, Вирго Капитол распорядился на счет тел. Их не стали обыскивать и поспешно погрузили в кареты.

— Самое неприятное, что я видел, — поделился наемник своими впечатлениями с другом, в молчании закурившим трубку.

— Закопайте в саду. Надо похоронить их до утра, — прозвучал очередной приказ.

Так и поступили. Столь трагично завершившийся путь Трейнов стал неожиданностью для тех, кто приложил к этому руку. Безжалостность содеянного граничила с вероломным прагматизмом, и, в тоже время, была продиктована суровой необходимостью. Вирго Капитол понимал, почему Броно пошли на это. Любой оставшийся в живых Трейн, мог продолжить дело Сагро и вновь обрушить Илинию в гражданскую войну. Этого нельзя было допустить. Стремясь объединить страну в одно целое, они неохотно подписали приговор, без которого спокойное будущее было бы невозможным.

Утоптав верхний слой над могилой, наемники вернулись на виллу, и мало кто из них сумел заснуть. Перед их мысленным взором раз за разом повторялись страшные события этой ночи, еще долго приходящие к ним в кошмарах.

С уходом людей над заброшенным садом снова простерся чернеющий бархат ночи, звенящий звоном цикад и шелестящий крыльями летучих мышей. Словно никто и никогда не приходил сюда и только запах свежей земли разносился во мраке, напоминая о произошедшем.

Вдруг все затихло. Цикады умолкли, как и все живое вокруг. Казалось, даже трепещущая листва дряхлых деревьев застыла, не желая привлекать к себе внимание, а примятая ногами трава передумала выпрямляться. И не было понятно, почему так происходит, пока нечто похожее на руку не вырвалось из-под земли. Не разрывая поверхность в стороны, и не нарушая ее целостность иным образом, вытягиваясь вверх, из нее восстал темный силуэт, отдаленно напоминающий стройную женщину.

Она не двигалась с минуту, любуясь звездами, таинственно перемигивающимися над ней, точно радуясь своему спасению. Затем силуэт сделал первый неверный шаг, окреп и уже с уверенностью совершил второй. Он двигался все грациозней, уходя из сада и стремительно растворяясь в темноте.

Пробившись над горизонтом, и окрасив восточную сторону неба в жизнерадостно розовый, первые лучи солнца позолотили росу полевой травы. Пронзая ее насквозь, открывая взгляду мельчайшую сеть жилок и, тем самым, даруя ей сочность ярко-зеленого цвета, какой не встретишь нигде в мире, свет наполнял каждый стебель без исключения. Играя в сверкающих бриллиантами мельчайших каплях, рассвет преобразил окружающую местность. Переливающееся поле беззвучно колыхалось прохладными волнами, вызывая желание окунуться в него, как в озеро, погрузившись с головой в упругую массу.

Одинокий мужчина, дождавшийся этой волшебной минуты, изменившей обозримый мир, глубоко вдохнул и стянул с себя темную куртку, обнажив белоснежную рубашку. Держа в руке верхнюю одежду, он пошел вперед, касаясь высокой травы, покрывающей кожу успокаивающей и в тоже время бодрящей влагой. Неторопливо пересекающая поле, его фигура отчетливо выделялась на фоне растительного ковра, непрестанно двигающегося под порывами ветра.

Научившись находить и видеть красоту, вызывавшую у него прежде только скуку, он обрел нечто более ценное, чем радость созерцания. Взглянув на мир с другой точки зрения, ему удалось изменить себя, стать кем-то большим. Ощущая наполнявшую его силу, восторгаясь моментом и наслаждаясь жизнью, он притронулся к потоку солнечного света, позволив ему наполнить себя до краев.

Над гребнем ближайшего холма показался всадник. Он замер, что-то выискивая внизу. Следы в траве и яркое пятно рубашки вскоре выдали ему местоположение бредущего человека, и верховой стал спускаться вниз, не упуская из виду идальго.

Не обращая внимания на приближавшегося всадника, мужчина шел дальше. Его одежда намокла, но он не останавливался, без остатка растворяясь в неповторимом моменте.

Оставалось не более сотни шагов между ними и стало понятно, что его нагоняет умелая всадница. Она сама и конь под ней заметно устали. Очевидно, ей пришлось скакать в ночь, а после стремиться сюда, чтобы встретиться с ним.

Мужчина остановился и терпеливо ждал, не оборачиваясь. К сожалению, его нашли. Этого следовало ожидать, и все же, ему думалось, что этот день настанет несколько позже.

— Доброе утро, — обратилась к нему девушка, пригладив короткую стрижку.

— Да, я тоже так думаю. Чудесное утро, — ответил идальго, повернувшись к ней боком, и взглянув в ее глаза снизу вверх. — Чем могу помочь?

Всадница смутилась, похлопала коня по шее и спешилась.

— Элизабет сказала мне, что ты нашел сведения об убийце.

Он с удивлением посмотрел на девушку.

— Мы знакомы? Не понимаю, о чем идет речь.

— Разве ты не Маргад Георг Алехо Гранд? Ты не узнал меня? Мы встречались в Ая. Я Эмира Трейн.

— Да, все верно, но я смутно помню это время, — с легким напряжением ответил он.

Не отпуская поводья, Эмира сделала шаг к нему.

— Понимаю, у тебя могут быть сомнения. Вот подтверждение моих слов. — Показывая письмо, сказала она.

Ее голос все больше напоминал музыкальный инструмент. Не было той прежней жесткости, и звона закаленной стали. Ослабевшее натяжение тот час явило чувственный перебор дрожащих струн, добавивший неожиданной мягкости ее характеру.

Маргад принял протянутый конверт и изучил сломанную печать, а после и вложенное письмо, составленное его матерью и дающее наводку на местоположение сына. Качественная бумага и чернила, черный воск четкого оттиска и знакомый почерк — все было оригинальным. Даже мастер не смог бы подделать все это разом.

— Очень странно, — вернув конверт, заметил идальго. — Мне ничего не известно об убийце.

— Разве ты не встретился с тем, кто знает о нем?

Маргад отрицательно покачал головой.

— Я бы сказал, что это какая-то ошибка, но печать Норозини… Погоди…

Он посмотрел на траву и провел по ней ладонью. Мысленно перебирая в уме известные ему разрозненные сведения, идальго пытался понять скрытый замысел. Во всем этом было что-то не только странное, но и загадочное.