Межлуние

— Надеюсь, там будет светлее, чем здесь, — взяв себя в руки, произнесла она дрожащим голосом.

Так и поступили. Гордон принес свечи и одеяло, в которое девушка тут же замоталась. Чуть позже в ее руках появилась чашка горячего чая, а Рик, по согласию всех сторон, остался рядом с ней.

Записанные с ее слов показания куда-то исчезли, и ей пришлось повторять все заново.

— Итак, — закончив с бюрократией, Гордон размял пальцы, — следователь осмотрит этот подвал не раньше завтрашнего дня. Сейчас нет смысла посылать наряд, поскольку мой… — полисмен не сразу нашел подходящее определение, — двойник скорее всего уже оповестил сообщников. Если же он совершил преступление в одиночку, то мы его уже не увидим.

— Сэр, разве нельзя ничего сделать?

— Поймите, — вздохнул он, — в отличие от криминала, у нас есть ограничения. Мы вынуждены соблюдать законы. Конечно, эти склады осмотрят. У нас не было заявлений о пропаже, но кто знает, возможно, там держат кого-то еще.

— Мне нужно в расположение, — обратилась Кэтрин к Рику.

— Я отвезу тебя.

— Следователь свяжется с вами, — завершая беседу, произнес Гордон.

Военнослужащие покинули участок и разместились в карете. Кэтрин крепко схватилась за ручку дверцы, будто боясь, что ее начнут вытаскивать наружу, и так и заснула, неосознанно прижавшись к плечу Рика.

Есть множество встреч, к которым мы так или иначе стремимся. Будь то свидание с любимым человеком, или чем-то нам привычным, с чем нам с сожалением пришлось расстаться — мы томимся в надежде приблизить эту встречу. День ото дня мы планируем, как же произойдет долгожданное воссоединение. Порой, у нас не появляется мысли, из-за чего солнце не греет как прежде, а все краски мира потускнели и не радуют глаз, но стоит увидеть сокровенное желание, столь робкое, что скрывалось от нас самих за завесой постоянной борьбы, и сердце начинает биться чаще. Иногда достаточно одного упоминания о потерянном. В таком случае мы забываем обо всем остальном, вспоминая истинную привязанность, собирающую нас в единое целое, и указывающую единственно важный путь.

Неровная черта родного берега, приковала к себе Торе. Где-то там, в знакомой предрассветной дымке был его Дом и оставленная в одиночестве Кармела, окруженная коварными агентами клира. Вот куда ему хотелось вернуться, и как же горько принимать факт собственного бессилия. Он не мог отправиться туда прямо сейчас. Захваченный бриатами псевдосвященник принадлежал к чуждой им вере. Ни одно слово или знамение не вызовет у них ни суеверный страх, ни желание отпустить его на свободу. А дальше… Его дальнейшая судьба весьма печальна.

Как и всем, кто узнал о делах королевской разведки, ему предстояло провести многие годы, если не всю жизнь, в застенках особой тюрьмы. Бриатская судебная машина была столь же медлительной, как и инертной. Даже после рассекречивания деталей боевого похода, пройдет порядочно времени, прежде чем его дело и вынесенный приговор пересмотрят. Разумеется, при объяснении ситуации неожиданному пассажиру, Джонатан выбрал более вычурные выражения, в свойственной ему манере смягчать неприглядную правду.

Держась за планширь, Торе смотрел на проплывающий мимо него Эспаон, и лихорадочно придумывал слова, способные убедить командира корабля. И в этот час ему повезло стать свидетелем разговора Джонатана с Кэтрин, приведенной на верхнюю палубу. Было ли это распоряжение продиктовано необходимостью собрать вокруг себя множество очевидцев, одним присутствием разрушающих возможные слухи о некой связи между двумя молодыми людьми, или коммондер, столь часто оглядывающийся на запад, не хотел оставлять свой пост, — никому не было известно.

— Здравствуйте, сэр, — начала Кэтрин, щурясь от свежего ветра. — Мне неловко просить вас развязать мне руки.

— Мне бы не хотелось отказывать, и, тем не менее, ваши поступки вынуждают меня именно к этому.

— Разве я могу навредить вам сейчас?

Джонатан указал рукой на восток.

— Там находится те, кто преследовал мой корабль. Малейший проблеск или другой сигнал выдадут нашу позицию.

Девушка склонила голову и оперлась о фальшборт. Было в ее позе что-то намекающее на надломленный дух, смирившийся с незавидной участью.

— Меня ждет виселица?

Коммондер бросил на нее короткий взгляд. Ему стоило усилий удержаться от ответа, и в его глазах мелькнуло сожаление.

— Почему вы не отдаете приказ, если моя участь уже предрешена? Никто не осудит вас.

— Мне не по нраву использовать реи или бегущий такелаж не по их прямому назначению. Кроме того, это даст вам, мисс Хардман, несколько дней жизни, проведенных в раскаянии.

— Или… — она подняла на него глаза, и тихо продолжила, — вы не хотите видеть мою смерть? Быть тем, кто решит мою судьбу?

Джонатан выдержал ее удар и постарался скрыть волнение, ответив:

— Не смотря ни на что, вы все еще часть команды. В мои обязанности входит забота обо всех, кто находится в моем подчинении. Надеюсь, этого будет достаточно.

Подчеркнутая вежливость реплик не могла укрыться от опытного архиагента, готового на все ради возвращения в Вилон.

— Мои извинения неуместны, и все же я жалею, что вы были тем, кому мне пришлось вредить.

— Вы вредили всем, кто находится на Политимии. Каждому матросу. Обратите внимание, они честно выполняют свой долг и не вымещают на вас свою злобу. Вот перед кем вы должны извиняться в первую очередь.

Кэтрин опустилась на колени.

— Мне нужно лишь твое прощение, — давясь слезами, проговорила она.

Джонатан не сразу нашел нужные слова. Потревоженные чувства боролись с офицерским долгом, и не известно, чем бы это закончилось, если бы не Торе, подхвативший девушку под локти и не поставивший ее на ноги.

— Прошу прощения, — используя свои познания футровского, произнес архиагант. — Убежден, мои извинения так же не будут приняты.

Он не отпускал Кэтрин, придерживая ее за плечи, и девушка попыталась вывернуться.

— Не торопитесь, леди, — не ослабляя хватку, продолжил он. — Нам есть, что обсудить.

— О, нет. — Предупредил Торе, заметив потянувшуюся к оружию руку Джонатана. — Вы же не хотите, чтобы она пострадала?

Прозвучал щелчок и в правой руке клирика показался пистолет.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы не обыскали меня.

— Оставайтесь на местах! — Приказал коммондер команде. — Сеньор, чего вы пытаетесь добиться?

— Высадите меня на берег.

Немедленный и жестокий отказ едва не сорвался с губ Джонатана. «Я не могу на это пойти» — ответил бы любой на его месте. Конечно, Торе сделал правильный расчет, приставив дуло к затылку девушки. Угроза собственной жизни никогда бы не остановила коммондера от единственно верного решения. Совсем другое дело приносить в жертву своей чести другого человека.

— Пусть стреляет, — неожиданно вмешалась Кэтрин.

Ее странное спокойствие удивило Торе, чей план, казалось, обрушился на глазах, а Джонатан получил возможность обдумать ситуацию.

— Мистер Хонортаун, мы идем на снижение. Подготовьте лодку. Я сам сяду на румпель. Если не вернусь через две склянки, то вы становитесь старшим офицером и вернетесь на прежний курс.

— Да, сэр, — подчинился Вильям.

— У нас с вами полчаса, — сухо подытожил коммондер.

— Она пойдет с нами.

— Как угодно.

— Не забудьте оставить свое оружие.

К неодобрению встревоженной команды Джонатан отстегнул шпагу и передал ее вместе со своим пистолетом ближайшему матросу.

Не теряя времени даром, матросы сняли с лодки чехол и подняли складную мачту. Покачиваясь на талях у борта, защищенного от соударения подвешенными кранцами, она ожидала троих седоков.

Дождавшись, когда до берега оставалось не больше кабельтового, Джонатан занял последнюю скамью. Затем наступил черед Кэтрин. Ее руки все еще были связаны, и мужчинам пришлось оказать ей содействие. Торе запрыгнул на нос, и заскрипевшие тали опустили их вниз. Политимия спустила паруса и, повернувшись в ветру, легла в дрейф. Все кто находился на ее верхней палубе, выстроились у фальшборта, в молчании провожая командира.