Механические птицы не поют

Но Уолтер мог поверить, что для Джека все могло сложиться иначе. Поэтому был уверен, что увидит то, ради чего вглядывался в зеркало.

Капли становились все чаще. Вода текла с промокшего насквозь пальто на белоснежный паркет и растекалась густым и бордовым, а спустя мгновение бесследно исчезала. Она текла по лицу Джека, и почему-то он не пытался ее вытирать. Уолтер видел, как медленно меняется его лицо, и никак не мог поверить.

Черты его не изменились — без сомнения, это был его брат, такой, каким Уолтер всю жизнь его знал. И все же это был совершенно другой человек. Он и не замечал, сколько на этом молодом лице было морщин — на переносице, в уголках губ и глаз, жесткие черточки, тянущиеся от крыльев носа.

Но вода смывала эти морщины, делала лицо мягче, безжалостно забирала из взгляда светящийся зеленый яд.

— Ты же знаешь, что это не будет правдой? — прошептал Джек.

— Будет.

— Ты не можешь в это по-настоящему верить, Уолтер.

— Это будет правдой, — упрямо повторил он.

Нет пальто, нет темных пятен на белоснежной, закатанной до локтей рубашке, а шарф превратился в шелковый платок, завязанный бант по моде Флер — Джек писал, что такой завязала ему Кэт в своей усадьбе, а он не решился его распустить. Тогда Уолтер представил себе Джека, носящим платок со смесью брезгливости и испуга. Теперь его, казалось, совершенно не заботил этот фривольный жест. Он стоял посреди этой белой комнаты, и его волосы были сухими, а лицо спокойным. Уолтер видел, что он смотрит на дверь и слышал частый перестук каблуков — кто-то поднимался по лестнице. Он смотрел, чувствуя себя так, словно опять вторгается в запретное, но не мог ничего сделать — без него не будет этого белого дома и женщины за дверью.

Теперь он — Спящий. Это ему снится Сон о Джеке, который жив и счастлив в своем доме на горе, где из окон видно спины пролетающих птиц.

Дверь открылась. Уолтер думал, что забыл лицо Кэт — когда-то в прошлой жизни стоя в Вудчестере перед ее портретом он думал, что ее черты стерлись в памяти. Но сейчас он видел ее ясно, как в жизни — острый подбородок, тонкие губы, маленькие круглые очки. Только не было темной пудры, которой она выделяла скулы, потому что на Альбионе ее чуть круглое лицо считалось недостаточно красивым. И кружевного воротника под горло, на который она часто жаловалась Уолтеру, тоже не было — она стояла на пороге, улыбаясь Джеку, и ничего не знала о его истерических попытках создать у себя в лаборатории механическое сердце и собственном изуродованном теле на операционном столе.

Сзади действительно хлопнула дверь, а за спиной у Кэтрин появилась длинная черная тень. Уолтер почувствовал легкое раздражение, быстро переросшее в глухое отчаяние — кто-то тряс его за плечо.

— Уолтер, чтоб вас! — в голосе Томаса звучала паника. — За вами пришли, отцепитесь вы от проклятого зеркала! Морок разбился — Уолтер стоял перед зеркалом, отражающим пустую комнату и желтоватый мертвый свет.

Глава 25. Охота на лис

Томас был бледен, но с его лица наконец-то сошло выражение отстраненной тоски. Сейчас он напоминал себя-на-дирижабле, а в синих глазах под тревогой плясали искорки предвкушения.

— Что случилось? — хрипло спросил Уолтер, с трудом возвращаясь в реальность. Ее уродство и несправедливость сейчас были особенно мучительны.

— За вами пришли.

— Что?..

— За вами пришли! — рявкнул Томас, сжимая его плечи. Он бросал слова ему в лицо, но до Уолтера никак не доходил их смысл. — Какой-то мужик с женщиной, это ваш жандарм?!

— Откуда я знаю?! — морок окончательно спал, и теперь Уолтер почувствовал, как паника резким ударом проникает в сердце. — Как он выглядит?!

— Высокий, в очках и форменной шинели без нашивок. Женщина с ним маленькая, в платье Утешительницы. Больше в темноте из окна не видно.

— Проклятье!

Томас молча сунул ему в руки ружье и коробку с патронами.

— Умеете?

— Конечно.

— Берите сестру, идите на чердак, — торопливо затараторил он. — Там открывается окно и под ним — лестница наружу. Чердак пустой, но там очень скрипучий пол, вы все поняли?

— Да. Где Зои?

— Я ее уведу. И попытаюсь не впустить их в дом, но ничего не обещаю.

Уолтер кивнул и бросился наверх.

Эльстер по-прежнему спала, обняв его сюртук. Он потряс ее за плечо и начал беспорядочно запихивать вещи в саквояж.

— Унфелих здесь! — коротко бросил он, как только она открыла глаза.

— Унфелих?..

Лицо ее стало растерянным, а губы жалко искривились, а потом вдруг словно по щелчку невидимого выключателя растянулись в лучезарную улыбку. Глаза ее были полны ужаса, но к лицу словно прилипло угодливо-радушное выражение. Уолтер на секунду растерялся, глядя на эту молчаливую истерику, но Эльстер вдруг с силой потерла лицо рукавами и залепила сама себе звонкую пощечину — он замер с протянутой рукой, не успев ее остановить. Когда она подняла глаза, в них хоть и по-прежнему стоял ужас, но выражение было вполне осмысленным.

Он сорвал с кровати тряпку, смял и сунул Эльстер в руки.

— Все будет хорошо. Идем.

— Ты поэтому с ружьем?!

— А как еще сделать, чтобы было хорошо?! — огрызнулся он, подталкивая ее к лестнице.

Чердак действительно был пуст. Единственное окно выходило на противоположную от ворот сторону, но прямо под ним сидел один из псов. Он мог легко застрелить собаку, но не мог сделать этого без шума.

Уолтер подергал ручку окна. Она покрылась тонким слоем ржавчины, врезалась в ладонь и жалобно скрипела, легко проворачиваясь в пазу.

— Фотце! — прорычал он.

Окно было не открыть — только разбивать, привлекая внимание.

Оставался единственный шанс, что это все же не Унфелих — он работал один. И точно не имел поддержки Колыбели.

Может быть, это какой-то другой мужчина в безликой шинели.

— Уолтер? — лицо Эльстер было совершенно белым, но она не плакала и не дрожала, только сцепила пальцы так, будто пыталась их сломать. — Это конец, да?

— Нет, — твердо сказал он, заряжая ружье, пока можно было не бояться выдать себя щелчками. На пять патронов, ружье с Континента. Темный, отполированный приклад, черный ствол с жадным провалом дула — зыбкая надежда, пучок из пяти тонких веточек, которые могут вытянуть из болота двоих людей.

— Если что — ты меня пристрели, ладно?

— Спасибо, я уже пробовал — не понравилось, — съязвил он. Ощущение близкого боя смыло куда-то всю мягкость и тактичность, оставив лишь оскаленную жестокость.

Никогда еще он не убивал тех, кого ненавидел. Он точно знал, что даже постаравшись не войдет в милосердный боевой транс, превращающий убийство в танец — Унфелих был его врагом не потому что носил другие погоны или имел глупость напасть на дирижабль.

Он нашел на полу оба люка и убедился, что они открываются. Быстро прошелся по доскам, удовлетворенно кивнул и увлек Эльстер в угол, куда не падал свет.

— Сиди тихо, не вздумай бежать или геройствовать, — он старался говорить как можно спокойнее, но слышал в собственном голосе незнакомые рычащие нотки. — Станешь за мной и будешь стоять тихо, ладно?

— А Зои?.. — прошептала она.

— Ее обещал забрать Томас. Прости, я не могу вас обеих спасать, тем более Зои… — он осекся — во дворе раздался выстрел, а за ним — еще два. Уолтер торопливо отошел в угол и прижал Эльстер к себе, закрыв ей рот ладонью.

Хлопнула входная дверь.

… Совсем как в Вудчестере, когда жандармы пришли за Джеком…

— Вы отдаете себе отчет в том, чьи это были собаки?! — донесся злой голос Томаса вслед за торопливыми шагами.

Уолтер почувствовал, как облегчение на миг ослабило злость. Он не расслышал ответа и не смог узнать голос ответившего. Но голоса было два — спокойный мужской и миролюбивый женский.

Они о чем-то говорили, сливая три голоса в монотонный гул.

Сердце Эльстер стучало так, что казалось, его услышат люди внизу, а ее дыхание жгло ладонь частыми, мелкими выдохами, а под манжету заползало что-то горячее и мокрое — она все-таки плакала.