Крах

в-третьих, соответственно, Валя был моложе всех, многим исполнилось уже по девятнадцать лет и, самое главное, Валентин не был комсомольцем, единственным из четырехсот новобранцев. Для самого него это ровным счетом ничего не значило, но старший лейтенант Андрей Константинович Луговой, тот самый, который в первый день заступился за него в ружпарке, не зря спрашивал его про комсомол. Уже после этого старлей дважды вызывал Валентина в комнату командиров взводов, где располагались офицеры, и задавал вопросы, почему Валентин не стал комсомольцем, как это произошло, собирается ли он становиться комсомольцем, и вообще, как он относится к этой организации. Валя честно отвечал, что никак не относится к организации, в противном случае он был бы ее членом, что добровольно он заявление на вступление не писал, а в общий список его в ПТУ не внесли, почему, он не знает, наверное, у мастера были на то причины. «Понятно…», – каждый раз произносил старший лейтенант и отпускал новобранца. И вот сегодня, когда из четырех рот отобрали тех, кто не будет служить в Кремле, Валентин облегченно выдохнул, теперь можно написать родителям, что сын будет воином-кремлевцем. До конца этой недели новых кремлевцев должны были отвезти в Москву к месту их постоянной службы. Размышления любовавшегося первым снегом Валентина неожиданно оборвал вопрос.

– Бездельничаешь?

– А что делать-то?

– Свободное время у всех.

Обернувшись, он ответил сержанту Макееву:

– Собрался письмо написать домой. А что?

– В комнату командиров взводов тебя вызывают.

Валентин хотел было задать вопрос, зачем. Но быстро передумал, вопросы задавать было чревато, ответ мог обернуться неприятностями, самая малая из которых грубость сержанта. В комнате командиров взводов был только старший лейтенант Луговой.

– Входи, – разрешил он, когда Валентин постучал в дверь. – Какие планы на службу, боец? – почему то радостно спросил старлей рядового.

Вопрос показался Валентину глупым и неуместным. «Какие могут быть планы у рядового? Конечно, служить на благо страны». Других вариантов Валя не видел. Поэтому на секунду замешкавшись, он ответил:

– Служить. – И через паузу торопливо уточнил: – В Кремле.

«Вдруг еще одного надо выгнать в Советскую Армию», – мелькнула у него в голове мысль.

– Это хорошо, что служить, – улыбнулся Луговой. – Но с Кремлем придется… – Валя похолодел, – подождать, – услышал он в следующую секунду. – Ты присаживайся, – пригласил офицер, указав на стул, то ли заметив, как рядовой качнулся от неожиданности, то ли разговор предстоял долгий. Вся радость от наступающей зимы и первого снега улетучилась. Валентин даже увидел, как на белом ровном листе белейшего снега расплывается черная клякса, становясь с каждой секундой все больше и больше, разливаясь от середины листа к краям.

– Ты что побледнел? Плохо тебе, что ли? – Как сквозь вату услышал он голос Лугового.

– Никак нет, – вскочил Валентин.

– Садись, что скачешь? Нормально все?

– Так точно, нормально, – стоя по стойке «смирно», ответил боец.

– Садись.

Медленно Валентин опустился на самый краешек стула, готовый в любую секунду вскочить на ноги.

– Дерганый ты какой-то сегодня? Письмо, что ли, плохое получил?

– Никак нет, не получал.

– Тогда сиди и слушай, – уже не улыбаясь, приказным тоном сказал старший лейтенант.

«Будешь тут дерганным», – успел подумать Валентин. Еще пять минут назад он мечтал о Кремле, а сейчас все перевернулось. «Почему подождать? Чего подождать? Зачем подождать? В комсомол будет принимать меня», – всплыла спасительная мысль.

– Я согласен, – громко сказал Валя и только потом осознал, что офицер еще ничего не успел сказать.

– Хорошо, а согласен с чем или на что? – удивленно спросил неадекватного бойца старлей.

– В комсомол согласен, – ответил тот.

– Зачем?

– Что бы в Советскую Армию не отправили.

– А тебя и не отправляют.

Валентин вспотел.

– А что тогда?

– Это я у тебя хотел спросить? – окончательно запутав Валентина, снова начал улыбаться Луговой.

– Почему подождать? – с трудом сумел правильно сформулировать вопрос Валентин.

– Потому что ты остаешься в полковой школе. Будем из тебя сержанта делать. Память у тебя хорошая, схватываешь все на лету, с товарищами неплохо, ладишь. А командовать за полгода мы тебя научим, – довольно быстро ответил офицер на все вопросы, мучавшие Валентина. – Вопросы есть?

– А Кремль?

– Дался тебе этот Кремль. Через полгода поедешь в Кремль. Если захочешь, конечно.

«Ну вот, опять, – подумал Валя, –что значит “если захочешь”».

– Товарищ старший лейтенант, а что значит «если захочешь»? – спросил он.

Луговой встал из-за стола и подошел к сейфу. Только сейчас Валентин заметил в руках офицера свое личное дело.

– А что там интересного, в Кремле? – открывая дверцу шкафа, то ли спросил, то ли подтвердил старлей. – Будешь там целыми днями в Арсенале сидеть, как в подводной лодке, куранты, звезды, башни надоедят до чертиков через месяц, – продолжил он. – А если школу хорошо закончишь, то можно и здесь остаться, новобранцев гонять. Вон Макеев служит, и в Кремль его палкой не загонишь. Что молчишь? – поворачивая ключ и закрывая в сейф личное дело теперь будущего курсанта Матвеева, спросил он.

– Закончить сначала надо, – неопределенно ответил Валентин.

– Молодец, правильно рассуждаешь. Нечего впереди паровоза бежать, – протянул ладонь для рукопожатия старший лейтенант.

Валентин вскочил и пожал руку офицера.

– Теперь самое главное, – крепко сжав ладонь солдата, сказал офицер глядя прямо в глаза. – Не подведи меня, не люблю в людях ошибаться.

– Не подведу, товарищ старший лейтенант.

– Будем считать, что договорились, свободен, – разжимая ладонь, подвел итог Луговой.

– Как прошло? – встретил вопросом Валентина Макеев.

– В полковой школе оставляют, – грустно ответил Валя.

– Так хорошо ведь! – обрадовался Макеев.

– Чего хорошего, я в Кремль собирался, – до сих пор обдумывая сложившуюся обстановку, ответил Валя. Стать сержантом, наверное, было круто, но как потом командовать солдатами, он пока не представлял. Когда он закончит полковую школу (если закончит вообще) и получит звание младшего сержанта, то ему придется командовать отделением, а в нем могут быть старослужащие солдаты. К тому времени, несмотря на звание, Валентин прослужит всего полгода, и по неуставным правилам все равно будет считаться «молодым». Как заставить при этом старослужащих выполнять команды и поддержать свой авторитет младшего сержанта, пока было непонятно. Это во-первых. Во-вторых, даже те, кто послезавтра уедут в Кремль, через полгода будут разбираться в службе в полку намного лучше него, никогда в Кремле не бывавшего. Соответственно, их знания и опыт тоже будут проблемой для «молодого» командира, чему он будет их учить, если сам ничего не знает про полк. «Может быть и правда, лучше будет остаться в полковой школе после окончания? – подумал Валентин. – Через полгода знай себе гоняй молодежь, и наплевать на этот Кремль, – мелькнула мысль, – Луговой же сказал, что там ничего интересного. Хорошо ему говорить, он сам-то, поди, сто раз в Кремле был».

– Нужен тебе этот Кремль. Что там делать-то? – прервал размышления Валентина, практически слово в слово повторив фразу Лугового, сержант. – Тут смотри, как хорошо, лес, чистый воздух, офицеров мало, молодняк в рот смотрит, – начал перечислять преимущества полковой школы Макеев. – Полгода прослужишь и практически «старый», все новобранцы и курсанты тебя слушают и боятся. А в Кремле? – перешел он к недостаткам службы в полку. – В караулы ходить надо. Старослужащие козлят и тебя подставляют. Офицеров пруд пруди, успевай только честь отдавать. А еще наряды, кухняк, уборки. В Арсенале этом сиди, без окон и дверей. Тревоги, беготня, короче, жопа, а не служба. Ты парень вроде толковый, сам подумай, оно тебе надо? Я через полгода старшиной стану, вообще лафа будет, – улыбнулся, представляя себя старшиной, продолжал он. – А погоны у всех одинаковые, на гражданке всем пофиг, в Кремле ты был или в лесу отсиделся, все равно крутой воин-кремлевец.