Страница 5 из 13
– Я такого не видел! – Говорит последний.
– Согласен с тобой, – вздыхает ассистент, – Ну, изнасиловали её, зачем убивать?
– Чтобы скрыть следы преступления, – высказывает предположение медбрат.
– А поджигали зачем?
– Хочу заметить, мальчики, – вмешивается в их разговор Волина, – чтобы ожоги достигли такой глубины, нужно долго лежать на углях.
– О чем это говорит? – Спрашивает медбрат.
– Что жертва была долгое время без сознания… – отвечает за Волину ассистент.
– Или в невменяемом состоянии, – добавляет она, – Тот, кто это сделал, очень болен.
– Чем? – Задает вопрос ассистент.
– Страшной болезнью, которая называется глобальная деменция, – отвечает Волина, – Приобретенное слабоумие, которое проявляется в ослаблении познавательной способности, обеднении чувств, изменении поведения, крайнем затруднении в общении. Больной деградирует как личность.
– О какой личности вы говорите, Александра Леонидовна? – Говорит медбрат, – Он же не человек. Он – зверь. Нет, хуже зверя. Звери не убивают себе подобных. А этот? Он представляет опасность для общества и должен быть изолирован от него.
– Хватит возмущаться, господа эскулапы, – останавливает их ассистент, – Пора приниматься за операцию.
– Что мы имеем? – Спрашивает медбрат, глядя на больную.
– Пятьдесят пять процентов обожженной поверхности тела, – сообщает Волина, – причём значительная часть ожогов – 3-й и 4-й степени.
– Уникальный случай, я вам скажу, – качает головой ассистент, – Люди при меньших ожогах умирают в течение 2–3 часов, а она до сих пор жива…
– Правую руку придётся тоже ампутировать, – произносит Волина.
– Это не ко мне, – сразу отказывается ассистент.
– А тебя никто и не просит, – успокаивает его медбрат.
Ассистент вводит Оксане наркоз. Больная моментально открывает глаза.
– Больно!
Ассистент роняет шприц:
– Она очнулась, Александра Леонидовна.
Волина бросается к ней.
– Кто ты? Как тебя зовут?
– Оксана… Макаренко… – произносит девушка, – Мне больно…
– Оксана, кто тебя бил? – Задает вопрос Волина.
Оксана закрывает глаза и входит в состояние медикаментозного сна.
– Подключаем искусственную вентиляцию лёгких, – распоряжается Волина.
В приёмный покой заходит съёмочная группа в составе журналистки Дроздовой, оператора, звукорежиссера и продюсера. Руководит съемочной группой журналистка Дроздова.
– Разворачиваемся. Мне сказали, что она здесь. Точно. Нужно кого-нибудь поймать из администрации.
Главврач с любопытством наблюдает за активными действиями телевизионщиков со стороны. Манюня, увидев съемочную группу, вынимает из сумочки зеркало, поправляет макияж и причёску.
Дроздова, видя их, направляется к ним.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – Отвечает главврач.
– Я – тележурналистка Дроздова, – представляется она, – Мне нужно увидеть кого-нибудь из руководства?
– Я главврач больницы, – обреченно вздыхает главврач, понимая, почему приехало в больницу телевидение, – Вы по какому вопросу?
– Нам поступила информация, что у вас в больнице лежит девушка, которую нашли на стройке сегодня утром, – сообщает журналистка.
– Эти вопросы не ко мне, – пытается уйти от ответа главврач, – а к представителям следственных органов.
– Где я их могу увидеть? – Не отстает Дроздова.
– Вот, пожалуйста, – главврач показывает на Манюню.
Оператор моментально включает свет и камеру. Звукорежиссер направляет на Манюню микрофон.
– Дорогие друзья, мы находимся в больнице скорой медицинской помощи, – говорит Дроздова в камеру, – куда сегодня доставили девушку, которую нашли избитой и изнасилованной на одной из строительных площадок нашего города. Я беседую с представителем следственных органов, которое ведет расследование этого злодейского преступления.
Она поворачивается к Манюне:
– Представьтесь, пожалуйста?
Та теряется от неожиданной просьбы:
– Я? Э…
Видя растерянность Манюни, Дроздова начинает атаковать:
– Что вы можете сказать по поводу случившегося?
– Это ужасно! – Говорит Манюня, – Вместе с Александрой мы нашли эту бедняжку на стройке и привезли в тяжелом состоянии в больницу. Она вся была обожжена. Не дышала.
– Она вам что-нибудь говорила? – Спрашивает журналистка.
– Она не могла говорить, – рассказывает Манюня, – Она была без сознания.
– Кто над ней издевался? Кто её изнасиловал? – Интересуется Дроздова, – У вас уже есть ответы на эти вопросы?
– Подождите! – Останавливается Манюня, волнение у неё моментально проходит, – Откуда вы знаете, что над ней издевались?
– Как откуда? – Задает вопрос журналистка.
– Вот именно! Она никому ничего не рассказывала, а вы утверждаете, что её изнасиловали.
– Ну, да…
– Вы присутствовали при этом? – Произносит Манюня, – Видели, как всё это происходило?
– Нет, – отступает Дроздова.
– Странно! – Иронично хмыкает Манюня, – А откуда вы всё знаете? Если вы это видели и не предотвратили, значит, вы являетесь соучастницей этого кошмарного преступления.
Журналистка опускает микрофон:
– Я ничего не видела.
– А где вы были этой ночью с трёх до пяти? – Продолжает Манюня.
Дроздова выключает микрофон и начинает сматывать шнур.
– Нигде я не была. Дома.
Но Манюню уже нельзя остановить. Она хватает ха руку журналистку:
– Свидетели, которые могут подтвердить ваши слова, есть?
Дроздова вырывает руку, отступает, поворачивается к съемочной группе.
– Собираемся.
– Вы не уходите от ответа, госпожа Дроздова! – Требовательно говорит Манюня, – Вы, наверняка, что-то знаете и скрываете это от людей.
– Ничего я не знаю, – мямлит та в ответ.
– А, может, это вы организовали это злодейское преступление, – высказывает предположение Манюня, – чтобы прославиться?
Съемочная группа быстро ретируется из помещения приемного покоя.
Главврач с улыбкой наблюдает за этой сценой:
– Лихо вы разделались с нею.
– А что я такого сказала? – Пожимает плечиками Манюня, – Я же просто поинтересовалась, откуда у неё эта информация?
– Этого было достаточно. Всегда смотрю передачи с её участием, – сообщает главврач, – Стервозная особа!
– В обществе, в котором приходиться мне быть, таких называют «семимесячными», – объясняет она.
– «Семимесячными»? Почему?
– Потому что недоношенные.
– Ну, что вы? – Возражает главврач, – Дроздова считается одной из лучших телевизионных журналисток нашего города.
– Я такую не знаю, – разводит руки в стороны Манюня, – В моем кругу по телевизору смотрят передачи про здоровье и модную одежду.
Захаров кладет трубку на телефонный аппарат и поворачивается к генералу Зырянову.
– Нет, товарищ генерал, операция ещё не закончилась.
– Долго она её делает! – Вздыхает Зырянов.
– Чтобы вытащить человека с того света двух минут мало, – говорит Захаров.
– Знаю, полковник, – машет рукой генерал, – Телевидение официально заявило, что готово перевезти пострадавшую для лечения в какую-то элитную московскую клинику.
– Наша Волина не хуже московских специалистов управиться может, – с упреком произносит Захаров.
– Я им так и ответил, но они не унимаются, – сообщает Зырянов.
– Пиарятся, товарищ генерал.
– Ладно, держи меня в курсе, – поднимается с места Зырянов, прощается с Захаровым за руку и выходит из кабинета.
В морг входит Клава. По деловому ставит на стол ранец и поворачивается к дяде Коле.
– Добрый день, дядя Коля.
– Привет, солнышко! – Отвечает старый санитар, – А мамы нету.
– Она мне не нужна, – сообщает девочка, – Я пришла к вам.
– Что-то случилось? – Беспокоится дядя Коля.
– Случилось.
Дядя Коля моет руки и подходит к Клаве.
– Рассказывай?