Страница 6 из 23
— Это первый раз.
— Что она говорит? — вновь спросила Галисия.
— Ничего интересного, — ответила Малика и посмотрела на дымящийся кувшин. Если Кенеш притащила благовония, значит… — Мы уже в Ракшаде?
— У берегов Лунной Тверди, — сказала старуха и отправилась мыть ванную.
— Как ей удалось так сохраниться? — проговорила Галисия, отложив ручку. — Лицо древней бабки, фигура молодки.
— Что вы рисуете? — вяло поинтересовалась Малика, разглядывая дымок над кувшином.
Галисия подползла к ней, протянула рисунок.
— Это я? — воскликнула Малика.
Галисия смущённо улыбнулась:
— Похожа?
— Конечно, похожа. Где вы научились рисовать?
— В художественной академии. Поэтому я не знала, что корабль — это плавучая территория страны. В художественной академии этому не учат.
— Я тоже не знала. Мне сказал Альхара.
— А хочешь, я нарисую…
Малика замерла, боясь услышать продолжение.
— Адэра, — произнесла Галисия.
— Нет.
— А Вилара?
— Нет.
Галисия пристроила папку на коленях, положила сверху чистый лист:
— Ты занималась с Виларом любовью?
— Любовью не занимаются. Любовью живут.
— Ладно. Спрошу иначе: ты с ним спала?
— Нет.
— Глупая. — Галисия постучала ручкой по листу. — Или хитрая.
Малика улеглась на подушки и отвернулась к стене.
Утром их разбудил скрежет. Яркий свет ворвался в окно и овалом упал на ковёр — теперь ничто не загораживало солнце. Прильнув носами к стеклу, Малика и Галисия досадливо вздохнули: только море и небо.
— Шабира! — проговорила Кенеш торжественно. — Альхара приглашает тебя на палубу, чтобы ты посмотрела на Ракшаду.
— Что она сказала? — спросила Галисия, разглядывая чаек. — Я слышала: Ракшада. Мы уже приехали?
— Почти, — ответила Малика, пытаясь сдержать дрожь.
Кенеш вытащила из сундука несколько пар мягких туфель без задника и без каблука:
— Примеряй, шабира.
Малика бросила на старуху косой взгляд. Где она была со своими тапками, когда надо было бегать к Альхаре босиком и танцевать на ледяном полу? Но больше злилась на себя: почему не порылась во всех сундуках?
Кенеш принялась развязывать мешочек из расшитой серебром ткани.
— Малика! Корабли! Посмотри, сколько их! — воскликнула Галисия, прижимая растопыренные пальцы к окну. — И яхты! Как красиво…
Кенеш достала из мешочка перламутровые покрывала и два ошейника: один серебряный, второй золотой.
— Их обязательно надевать сейчас? — спросила Малика срывающимся от волнения голосом. — Как это носить?
Кенеш накинула покрывало Галисии на голову; ткань окутала дворянку до талии. Надела ей на шею серебряный ошейник и защёлкнула замок:
— Женщины снимают чаруш на ночь, когда остаются одни в своей комнате.
— Я не хочу… — вскрикнула Галисия и попыталась расстегнуть зажим.
Малика схватила её за руки. Сквозь переливчатую ткань она не видела лица — только контуры, зато чётко слышала хрипы.
— Мне тяжело дышать…
— Мы привыкнем, — произнесла Малика и повернулась к Кенеш.
Старуха набросила на неё чаруш, заправила края под цепь с кулоном, застегнула на шее золотой зажим. И заняла место сбоку двери.
Галисию трясло.
— Ты говорила: «Встретить тяжёлые дни с достоинством…» Мы в ошейниках. Какое же это достоинство?
— Успокойтесь, — прошептала Малика, поглаживая дворянку по спине.
На рисунках зажим на шеях женщин выглядел оригинальным украшением, пока не очутился на собственной шее.
— А если они пристегнут к ошейнику цепь?
— Не пристегнут.
В ожидании ракшада Малика и Галисия смотрели в окно и ничего не видели. Обеих терзали сомнения. Правильно ли поступила Малика, согласившись на это путешествие? Не обманулась ли в очередной раз Галисия, доверившись своему сердцу?
Вскоре они прошли за Альхарой по коридору, поднялись по трапу и ступили на безлюдную палубу. Горячий ветер поднял края чаруш, всколыхнул подолы платьев.
Солнце палило нещадно. На небе ни облачка. Белоснежные яхты слегка покачивались на волнах. Между стоявшими на рейде кораблями сновали буксиры и лодки, проплывали неповоротливые баржи. На берегу раскинулся огромный порт: множество строений и причалов, утопающих в знойной дымке.
Альхара сказал, что на время захода корабля в порт шабире и её спутнице необходимо покинуть палубу. Ступив в каюту, Малика повернулась к Галисии. Чаруш скрывала не только лицо дворянки, но и прятала её чувства. И лишь дрожь сцепленных на животе пальцев выдавала непомерное волнение.
— Галисия…
Пальцы затряслись ещё сильнее.
— Вы знаете, что такое маскарад? — Малика, из последних сил придала голосу ровное звучание. — Представьте, что мы приехали на бал-маскарад. Скоро наступит день, когда мы снова взойдём на корабль и вернёмся домой.
— Ракшада поглотит меня и не отпустит, — послышался ломкий голос.
Малика взяла Галисию за руки:
— Я обещаю вам, что верну вас в родительский дом, если вы пожелаете. Если я не смогу этого сделать, я останусь с вами.
— Ты меня не бросишь?
— Не брошу, — сказала Малика и, испугавшись, что ей на самом деле придётся сдержать обещание, выпустила руки Галисии.
— Шабира! — прозвучал голос Альхары. — Ракшада ждёт тебя.
Часть 03
***
На палубе возвышались два паланкина. Один драпирован красным атласом, стенки окаймлены золотистой бахромой, полог утяжелён золотыми кольцами. Второй — из зелёного атласа без каких-либо украшений. Возле них стояли обнажённые до пояса носильщики. О низком положении мужчин свидетельствовали короткие стрижки и татуировки на запястьях.
Альхара указал Галисии и Кенеш на более скромные носилки. Поднял полог красного паланкина и — пока Малика усаживалась в креслице — шепнул: «Твоих людей поселят в доме охраны». Носилки резко взмыли, вынудив Малику схватиться за подлокотники.
В тканевые стены были вставлены куски мелкой сетки, служившие окнами. Малика прижалась к окошку лбом, надеясь увидеть хоть что-то. Сетка блестела, чаруш мешала, перед глазами клубился красный туман, и ужасно хотелось пить.
Малика откинулась на спинку кресла. Чтобы выжить в этом мире, надо соблюдать унизительные законы. Но как их соблюдать, если сердце противится? Можно встать в позу и в результате умереть — без слёз и стенаний, с гордо поднятой головой. Но разве о такой смерти она мечтала? Бессмысленный итог неудавшейся жизни.
Мун… несчастный старик… Сколько пройдёт безрадостных дней, пока он поймёт, что его девочка не вернётся? И что случится с наивной и доверчивой дворянкой? От внезапной мысли сердце превратилось в льдинку. Так вот зачем Иштар заманил Галисию в Ракшаду — с её помощью он собирается манипулировать шабирой. И стражи… Альхара ни словом, ни жестом не возразил против их поездки, хотя не раз говорил, что шабире охрана не нужна. Бóльшую часть времени она проведёт на женской половине дворца, куда мужчинам заходить возбраняется.
Пока носильщики спускались по трапу, паланкин то наклонялся вперёд, то кренился и трясся, как на кочках. Малика боялась пошевелиться. Казалось, одно неосторожное движение и шаткая конструкция из ткани и яшмовых столбиков сложится как карточный домик. При вдохе чаруш прилипала к лицу, при выдохе пузырилась. От жары и нехватки воздуха кружилась голова и гудело в ушах.
Наконец мягкое покачивание и неторопливый темп немного успокоили. Малика вновь придвинулась к окну. Носильщики покинули пристань и теперь шагали через рынок, расположенный на припортовой площади. Там и тут возвышались горы рулонов, мешков и ящиков. Продавцы в разноцветных штанах и рубахах без рукавов пронзительно кричали: «Ткани!.. Посуда!.. Чай!.. Мука!..» Люди несли на головах корзины, катили тележки, погоняли ишаков, гружённых тюками.
Носилки поплыли по извилистым улицам, и опять вокруг одни мужчины — ни женщин, ни детей. Стены домов украшены орнаментами. В окнах витражи. Между домами глухие каменные заборы. Ракшады тщательно прячут личную жизнь. На перекрёстках стояли керамические кадки, над ними курился дымок, и в сетчатые окна паланкина просачивались запахи благовоний.