Страница 3 из 23
— Еду берите только правой рукой, — предупредила Малика.
— Кто придумал эти бестолковые правила?
— Неважно. Если не хотите, чтобы Кенеш выволокла вас за волосы в коридор, а ракшады сломали вам пальцы, всё, что вы отправляете в рот — будь то конфета, хлеб или мясо, — берите правой рукой.
Галисия взяла плод, показала старухе:
— Как это называется?
— Шудах, — ответила Кенеш.
— Шудах, — повторила Галисия и взяла нечто похожее на огурец. — А этот?
— Шудах.
— Тоже шудах? — Галисия повертела «огурец», положила на блюдо и взяла плод, покрытый бархатистой розовой шкуркой. — А этот?
— Шудах.
Галисия перебирала один плод за другим, а Кенеш произносила одно и то же слово. Наблюдая за ними, Малика крутила пуговицу на лифе платья.
— У них такой маленький словарный запас? — удивилась Галисия и надкусила сморщенный шарик. — Вкусно. Не знаю, с чем сравнить, но вкусно. — Посмотрела на Малику с подозрением. — Это не едят?
— Едят.
Галисия нахмурилась:
— Как переводится «шудах»?
— Вам не понравится перевод.
— Говори!
Бросив взгляд на старуху, Малика прокашлялась:
— Ешь молча.
Галисия вспыхнула:
— Что ты сказала?
— У них каждое слово обозначает два наших. Шудах — ешь молча, шудиль — ешь быстро, шуром — ешь аккуратно, или по-нашему — не чавкай.
Галисия швырнула плод на блюдо:
— Она издевается надо мной. Они все издеваются, и ты туда же. Я всё расскажу Иштару. Они поплатятся за дерзость.
— Маркиза! — крикнула Малика.
Галисия вскочила, затопала ногами как капризный, избалованный ребёнок:
— Не смей на меня орать! Никогда! Ты слышишь?
— Довольно! Вместо того чтобы читать письма Иштара, лучше бы прочли историю Ракшады. Куда вы едете? Вы знаете, что вас ожидает?
— Знаю. В отличие от тебя.
— У брата Иштара был самый большой за всю историю Ракшады кубарат.
— Это что?
— Гарем.
— Я читала о гаремах. — Галисия потёрла лоб. — Разве их не отменили?
— Переименовали.
— Сколько было у него наложниц?
— Кубар. Почти семь тысяч.
— Семь тысяч, — эхом повторила Галисия.
— Из них только троих он звал к себе дважды.
— Семь тысяч… — вновь прошептала Галисия. — Сколько у хазира жён?
— Одна. Притом не обязательно знатного рода. Хазиры нередко выбирают жену из кубар. Поэтому, когда в семье рождается девочка, бедняки закатывают пир. Через тринадцать лет они смогут продать её и, если повезёт, разбогатеть.
— Я читала… в романе… — Галисия без сил опустилась на подушку. — В гареме их учат премудростям обольщения.
— Таких тонкостей я не знаю.
Галисия уронила руки на колени:
— У Иштара есть гарем?
— У каждого мужчины есть кубарат. И называйте правильно. Ку-ба-рат. Запомнили?
— Семь тысяч… — повторила Галисия, чуть не плача.
— Жизнь не предупреждает нас, что завтра или послезавтра наступит тяжёлый день, — произнесла Малика, с сочувствием глядя на дворянку. — Нам предстоит пережить много тяжёлых дней. Надо подготовиться к ним и встретить их с достоинством.
***
Галисия сменила шёлковый наряд на платье из грубой ткани, сама готовила себе ванну, быстро ела и перебиралась на ложе из подушек. Она молчала, а Малика не знала, как завести разговор. Любое неосторожное слово могло сломить женщину окончательно.
— Кенеш, расскажи о шабирах, — попросила Малика, надеясь отвлечься от неприятных мыслей. — Какими они были? Как одевались.
Старуха вытащила из сундука книгу и принялась перелистывать страницы:
— Ракшада стала шабирой пять тысяч лет назад. Джурия — три тысячи лет назад. Ракшаду мало рисовали. В те времена было не до рисунков. А портретов Джурии много. Картины хранятся на Острове Шабир. Ты обязательно там побываешь. Вместе с хазиром. — Кенеш положила раскрытую книгу Малике на колени. — Читать по-нашему умеешь?
— Нет, — призналась Малика и посмотрела на рисунок.
Темнокожий мужчина с татуировками на висках держал за руку женщину. На её голове сверкал обруч, словно сотканный из паутины. Каштановые волосы обрамляли смуглое лицо. Нижнюю половину лица закрывала ткань, и на Малику взирали карие миндалевидные глаза.
Осанка, взгляд, постановка головы мужчины были наполнены чувством собственного превосходства. Его прикосновение к ладони спутницы было нежным, трепетным. Художник виртуозно передал трогательность сцены — в тёплых красках неба, в мягких тонах солнца. От бескрайней бледно-жёлтой пустыни и одинокого дерева с листьями-монетками веяло едва ощутимым томлением природы.
— Это Ракшада, — вымолвила Кенеш с придыханием.
— Её лицо закрыто наполовину, — сказала Малика.
— Тогда не было чаруш. Ракшада закрывала лицо, когда с пустынь дул ветер. А так ходила, как я сейчас хожу. Чаруш стали носить при Джурие. Джурия — непревзойдённая красавица. Её лицо ты увидишь на Острове Шабир. Переверни страницу.
По морю в свете огромной луны плывёт лодка. В лодке двое: он и она. Женщина в чёрном платье и в чёрной чаруш указывает на звёздное небо. Мужчина с улыбкой смотрит на спутницу. На голове женщины такой же обруч, как на Ракшаде. Ещё один обруч на шее.
— Это Джурия, — проговорила Кенеш.
Малика содрогнулась:
— Я должна буду ходить в чёрном?
— Чёрное носят жёны хазиров.
— Что у неё на шее?
— Зажим. Он не позволяет ветру поднимать чаруш. Песок в глаза не задувает, и пыль в рот не попадает, — ответила Кенеш и вернулась на своё место возле двери.
— Может, они умеют любить? — произнесла Малика на слоте. — Галисия, не хотите посмотреть? Тут нарисованы жёны хазиров.
Галисия долго разглядывала картинки. Наконец спросила:
— Я буду ходить в такой же тряпке?
Малика тяжело вздохнула:
— Думаю, да. И я тоже.
— И меня никто не увидит?
— Только Иштар… если захочет.
— Я тут подумала… — Галисия подняла голову; у Малики перехватило дыхание от глубины её глаз. — Мне с Адэром тоже было нелегко.
— Галисия, не надо…
— Надо! — Она сжала Малике руку. — Я привыкла быть не единственной. Мужчины рождены предавать.
— А женщины?
— В этом мире от женщин требуют многого, а мужчины поступают, как им угодно, и за это их никто не осуждает. Иштар не виноват, что мир сделал его таким. Я привыкну к его изменам. Это не так сложно. Просто рядом с любимым надо забывать обо всех. Есть он и только он, а всё остальное преходяще.
Малика добрую половину ночи пролежала, глядя на маленькую лампочку над дверями и повторяя: «Всё остальное преходяще». Но стоило ей провалиться в сон, как раздался скрежет металла. Малика и Галисия бросились к окну. Темно, ничего не видно: ни моря, ни неба, ни звёзд. Только отблеск лампочки на стекле. На все вопросы Кенеш пожимала плечами.
Утро не пришло с восходом солнца: вроде бы пора вставать, а в каюте царит полумрак. Галисия ворочалась на подушках и надсадно вздыхала. Из-за боковой двери доносился шум воды — Кенеш готовила ванну.
Малика не выдержала. Включила верхний свет и приблизилась к окну. Вид закрывала железная стена. Судя по заклёпкам на обшивке, это был борт другого корабля. Слишком близко… Того и гляди на входе в волну корабли столкнутся. Успокаивала мысль, что они с Галисией не одни. Вокруг ракшады — самые лучшие в мире мореплаватели.
После завтрака, пока Галисия сооружала у себя на голове причёску, Малика написала охранителям очередное послание. Стуком в стену, вызвала Альхару:
— Как они?
— Все женщины такие… — Ракшад поджал губы, явно подбирая слова.
— Желание ухаживать и заботиться заложено в женщинах природой.
— Твои люди — не грудные дети. Они мужчины.
— Дети слушаются, а мужчины лезут куда не следует. — Малика дала Альхаре письмо. — Что произошло ночью? Стоял такой грохот, а теперь за окном стена, и ничего не видно.
— Мы сцепили три корабля железными балками. Наш корабль посередине.