Страница 3 из 36
— Ты в этом наряде какая-то такая… — проговорил Эш и замялся, взирая на дорогу.
— Какая? — спросила Малика, рассматривая лес за окном.
— Не нашенская. Чудная. Не жарко?
— Нет, — ответила Малика и провела ладонями по платью из мягкой палевой кожи.
Прежде она сама удивлялась, глядя на Иштара и воинов: как можно в такую жару ходить в кожаных штанах? Оказывается, можно. Ракшады умели не только сражаться на клинках и лихо скакать на жеребцах, но и ткать бесподобные ковры, выдувать из стекла волшебные вазы, обрабатывать по своим «рецептам» кожу львов, телят и прочей живности. В одежде из такой кожи не было ни холодно, ни жарко. Она удивительным образом сохраняла приемлемый для человека баланс между температурой тела и температурой воздуха.
Эш резко затормозил, вынудив Малику упереться руками в переднюю панель. Прозвучал визг асфальта под шинами автомобилей, едущих сзади. Посреди дороги, в шагах двадцати от машины, стоял чёрный зверь. Красные глаза, как раскалённые угли, обдали Малику жаром даже сквозь лобовое стекло.
— Парень, — прошептала она и, подхваченная волнением, выскочила из салона.
Следом выскочила очнувшаяся Кенеш:
— Эльямин! Нельзя!
— Куда? — крикнул Эш.
— Шабира! Назад! — раздались голоса ракшадских воинов.
— Малика! Стой! — проорали защитники.
Не оглядываясь, она вскинула руку, растопырив пальцы, и в наступившей тишине медленно двинулась к Парню. Зверь так же медленно пошёл ей навстречу. Какой же он большой… и грозный на фоне дикой природы, где о существовании человека напоминали зелёный асфальт и хриплое дыхание людей, застывших возле автомобилей.
Приблизившись, Парень посмотрел Малике в глаза. Прижался мордой к её груди, как ласковый ребёнок, и в голос выдохнул. Она обняла его за мощную шею и, опустив подбородок на твёрдый лоб, зажмурилась от счастья. Её ждал не только Мун.
Машины неслись по дороге, Парень мчался впереди, успевая подпрыгивать и ловить бабочек. Наблюдая за ним, Эш только покачивал головой.
Ближе к вечеру ветонский лес закончился. Справа и слева потянулась степь, разбавленная небольшими селениями и крупными посёлками. Завидев Парня, селяне снимали картузы и кланялись, ошибочно решив, что в одном из автомобилей сидит правитель.
Малика смотрела в окно и невольно сравнивала Грасс-дэ-мор с Ракшадой. Убогие дома, перекошенные заборы, на верёвках заштопанное бельё. Но какое же счастье видеть женские лица и слышать задорные детские крики.
— Через годик-другой здесь будет по-настоящему зелено, — проговорил Эш довольным тоном. — Заслуга придворных Адэра.
Малика скользнула взглядом по деревцам на обочине дороги. Посажены, скорее всего, прошлой весной или осенью.
— Когда он переехал из Лайдары в свой старый замок и окружил себя придворными, исключительно молодыми дворянами и дворянками, — продолжил Эш, — мы подумали: всё, остановка. Сейчас начнутся балы и пиры, о стране никто думать не будет. А оно вон как вышло.
— Как? — Малика повернулась к Эшу.
Ветоны — мужчины и женщины — были чертовски хороши; с них бы картины писать. Правильные тонкие черты лица, изогнутые крылом брови, светло-серые, почти стальные глаза. Малику не раз посещала мысль: может, и в ней течёт их кровь? Она не считала себя такой же красивой, но волосы, как у неё — иссиня-чёрные, густые, блестящие, — были только у ветонского народа.
— Каждый придворный — покровитель чего-то. Один — танцев, второй — рисования, третий… Да что я тебе рассказываю? — Эш улыбнулся, смущённый пристальным вниманием Малики. — Приедешь в замок, Адэр тебе сам всё расскажет. Хотя, нет, скажу. Вот эти деревья посадили селяне. Староста посёлка каждый год их в спину пихал, и всё без толку. Не то, что деревце, петрушку не сажали. И тут одна придворная дама решила возродить традицию алян.
— В посёлке живут аляне? — спросила Малика, выискивая взглядом подтверждение словам Эша.
Аляне — ещё один удивительный народ, пришедший на земли морун с запада Краеугольных Земель, — умели превращать рядовой день в праздник. Кто-то заскучал — украсил разноцветными тряпицами крыльцо, не успел оглянуться, а в доме уже гости: с пирогами и дудками. Кто-то захотел в один присест огород перекопать — воткнул возле калитки с десяток лопат, на рукоятки яркие колпаки нацепил, не успел квас по кружкам разлить, а над огородом уже смех летит.
— То-то и оно, что не аляне, — проговорил Эш. — Приехала эта дама со своей компанией к кому-то на родúнки. В смысле, поздравить семью с рождением ребёнка. И посадила под окнами берёзку. Собственными руками посадила. Представляешь? Мол, пусть ваша дочка будет такой же красивой, пусть солнышку радуется. Потом приехала к кому-то на свадьбу и дубок посадила, чтобы семья была крепкой. А наш народ простой, до хороших примет жадный. Уже за посёлком начал деревья на счастье сажать. И это не только здесь.
— Интересно… — протянула Малика. Почему она раньше до такого не додумалась?
— Адэр всерьёз вознамерился превратить Грасс-дэ-мор в цветущий сад, — после недолгого молчания вновь заговорил Эш. — У старост голова уже трещит, как это сделать. Есть такие селения, что там вообще ничего не растёт. Земля плохая, песок и глина.
Малика покосилась на Эша. Зачем он это ей рассказывает? Она лучше его знает, какая в Грасс-дэ-море земля.
— Так один староста, знаешь, что придумал? Стал торговый налог землёй брать. Едешь к нам овощами-фруктами торговать, вези чернозём. Привёз пару мешков — торгуй. Не привёз — вали к чёрту. А за ним и другие старосты потянулись.
— Что у вас произошло, Эш? — спросила Малика.
— У нас? — повторил он и перехватил руками руль. — Я тебя порадовать хочу. А ты сразу — что произошло? У нас теперь всё по-другому. Народ чуток ожил.
Малика отвернулась к окну. Эш что-то утаивает…
— Помогает? — поинтересовалась она, указав на щит с надписью: «Если вам не дали чек, обратитесь в налоговую инспекцию, и вам возместят стоимость покупки».
— В посёлках — нет. Там соседи друг друга не сдают. А в городах — да. Штрафуют за подпольную торговлю только так.
— Кто такая Ирмана?
— Ирмана? — переспросил Эш.
— Мы проехали больницу имени Ирманы.
— Моруна.
Решив, что ослышалась, Малика какое-то время смотрела на проплывающие за окном дома из потемневшего камня. Сведя брови, повернулась к Эшу:
— Больнице дали имя моруны?
— Я же сказал: у нас теперь всё по-другому, — произнёс он и после паузы добавил: — Ну, или почти всё.
— Адэр ездил за Долину Печали?
— Порывался. Этот вопрос на Большом Совете раз десять обсуждали. У Адэра только одно: «В Грасс-дэ-море нет резерваций, а целый полуостров до сих пор в блокаде». А ему: «Не будите зверя». — Передёрнув плечами, Эш поморщился. — Прости, Малика. Я не хотел тебя обидеть.
— Что говорили о морунах?
Эш кивком указал на Кенеш:
— Надо ли при ней?
— Надо.
— Это всего лишь мужская болтовня.
— Значит, клеветать на морун вам можно, а посмотреть, что у мужиков в штанах, моруне нельзя.
Эш вытаращился на Малику.
— Смотри на дорогу, — сказала она и скрестила руки на груди. — Я изменилась, Эш. Ты прав. Теперь всё по-другому.
— На морун никто не клеветал, — промолвил он, отвернувшись.
— Что говорили? — повторила Малика, взирая на счастливого Парня, бегущего перед машиной.
— Одни боятся, что моруны начнут мстить. Хотя большинство не верит в ваше проклятие.
— Зря.
Эш кивнул:
— Я говорил им, что зря.
— Одни боятся, а другие?
Эш поёрзал, словно из сиденья вылезли шипы, и он хотел задницей стереть их в порошок.
— Другие… Тебе слово в слово или как?
Малика хмыкнула:
— Врезалось в память?
— Если десять раз услышать — и не то врежется.
— Говори.
— «Кому принадлежала эта земля? Морунам. Они законные хозяйки Грасс-дэ-мора. А значит, и правительница, которую они усадят на трон, по их мнению, будет законной».
— Вы боитесь переворота. — Малика потёрлась щекой о плечо. — Если нас не любят, почему клинике дали имя моруны?